Галина Романова - Лучшие хвостатые сыщики (сборник) Страница 12

– Я сбегаю в аптеку. Ты пока поспи, хорошо?

– Мы собирались вместе досыпать. Но это уже не так важно. Хорошо. Я вообще думаю, не устроить ли мне сегодня себе день сурка?

– Хорошая идея, – машинально кивнула Таня, и он понял, что она просто сейчас думает о другом.

Тем не менее они вместе помыли посуду, затем она ушла в аптеку. Верона продолжала наблюдать за пришельцем. Антон вернулся в спальню и лег, мечтая проснуться как минимум через сутки.

Такие скромные мечты никогда не сбываются. Когда Антон проснулся и посмотрел на часы, выяснилось, что прошло всего полтора часа. В квартире раздавались странные звуки. Были слышны голоса жены и тещи, но они произносили не слова, а междометия. И даже издавали стоны. Вставать и выходить было реально страшно. В течение года ни в какой ситуации ни одна из этих женщин не говорила «ах» или «ох». Они были не из тех, кто кудахчет по пустякам. Но он вышел. Увидел Таню, еще в куртке, которая стояла на пороге комнаты матери, уронив на пол пакеты. У нее были огромные, потрясенные глаза, рот она закрыла руками. Антон шагнул к ней, как на передовую. Да, это покруче Хичкока. На полу комнаты, паркет которой был обычно натерт до зеркального блеска, – не было ни одного свободного кусочка. В облаках из меха и шерсти и в обломках фарфора лежало множество разноцветных стеклянных глаз. И они все смотрели на Антона. Прислонившись к стене, стояла Елизавета Петровна. Она была олицетворением несчастья. Антон быстро отвел взгляд.

– Так, – произнес он храбро. – Я вижу почти целую таксу и не совсем разбитого хозяина. Хорошо, что это вижу я, а не Каппе. Но, мне кажется, статуэтку можно восстановить.

Он сделал шаг в комнату, но тут подала голос Таня:

– Подожди! Мне нужно собрать все глаза! Ты посмотри! Они крепились иголками. Если щенок эти иголки проглотил, хотя бы одну, он погибнет!

Она оттолкнула Антона и почти упала на пол, под ее коленом захрустел очередной обломок произведения искусства.

– Что ты делаешь, – тихо, с ненавистью произнесла Елизавета Петровна. – Ты – идиотка. Ты – сумасшедшая. Мне нужно было еще в детстве поставить тебя на психучет.

– Минуточку, – не выдержал Антон. – Вы можете оскорблять свою дочь, но вы не можете оскорблять в моем присутствии мою жену. Произошла неприятность. Что-то поправимо, что-то, к сожалению, нет, но все же не стоит в такой степени терять над собой контроль. Это отвратительно, то, что вы сказали, Елизавета Петровна.

– Да кто бы говорил! – саркастически произнесла она. – Нормальный мужчина выбросил бы с балкона этого мерзкого щенка вместе с его глистами. Но как моя дочь могла выбрать нормального мужчину?!

– Так. Поддерживать базар подобного рода я не собираюсь.

Антон резко развернулся и ушел в спальню. Остановился посреди комнаты, чувствуя, что все его мышцы как будто свело судорогой. Он, наверное, превращается в такую же статую, как Елизавета Петровна. Что делать?

Он даже не понял, много или мало времени прошло, когда в комнату влетела Таня. У нее в руках был пакет с этими проклятыми глазами.

– Я все собрала, кажется. Вроде бы везде иголки на месте. Но не исключено, что Чарлик проглотил и глазки вместе с иголками. Надо срочно везти его на рентген.

– Где эта сволочь? – почти спокойно спросил Антон.

– Да вот, смотрит на нас из-под кровати.

Антон опустил взгляд. Действительно смотрит. Морда, надо себе признаться, очень симпатичная. С балкона он его не выбросит, но ситуацию нужно решить как-то резко. Иначе конец их семье. К своим родителям он двух собак, одна из которых вообще чума, – не может привезти. Они в принципе не по этой части, у них свой уклад, он не считает возможным его ломать.

– Таня, – сказал Антон. – Мы отвезем его на рентген, но только после того, как ты с кем-то договоришься в доме или во дворе, чтобы его взяли. За деньги. Ну, есть столько людей, которым не хватает на жизнь. Он нанес сегодня такой ущерб твоей матери, я говорю только о деньгах, а не о душевной травме, какая-то небольшая сумма раз в месяц не будет для нас огромной проблемой. Сходи, поищи, позвони. Заметь, я больше ничего не говорю о возврате на помойку.

– Ты что! – Таня смотрела измученным, изумленным взглядом, как будто узнала, что человек, которого она любит, – садист и живодер. – У мамы душевная травма. А у щенка? У нее разбились всего лишь игрушки. А он живой, ты это не понимаешь? Антон, пожалуйста, давай его поймаем. Ты же видишь, он испугался. Он прямо рядом с тобой сейчас.

Антон подумал, что поймать в любом случае нужно. Без этого проблемы не решить. Он нагнулся, протянул руку, щенок быстро увернулся. Антон встал на колени и стал ловить его под кроватью. Чарлик бегал там по периметру. И тут из нагрудного кармана спортивной куртки Антона выпал «Самсунг», новый, последняя версия. Родной, привезли из Японии. Он глазом не успел моргнуть, как щенок подлетел, схватил смартфон и просто на глазах стал разгрызать его на мелкие кусочки. Поймать его никак не удавалось, он бегал с телефоном.

– Ну что ж, – встал Антон. – Ты, кажется, принесла нам всем возмездие за какие-то грехи. Я думаю, теперь ты поняла, что это бешеное существо нужно просто шваброй выгнать из дома и пусть продолжает свой путь уже без нас. Мы никому ни за какие деньги не можем его предложить.

– Мне очень жаль твой телефон, – всхлипнула Таня. – Но я поняла другое. У тебя, как и у моей мамы, жестокая душа. Вещи, пусть и дорогие, значат для вас больше, чем жизнь этого собачьего ребенка, уже выброшенного, уже искалеченного, никому не нужного. Я его не предам. А тебе это не смогу простить.

Конец ознакомительного фрагмента.