Ведро, тряпка и немного криминала - Мария Самтенко Страница 12

— Привет!

— Привет, привет, — бухтит та, сбрасывая с плеч тёплую шаль и поправляя воротник униформы. — Пока ты шаталась чёрт знает где, у нас тут тако-ое было…

Катька вновь укутывается в шаль и демонически шмыгает носом. Похоже, у неё насморк — а, может, очередное обострение аллергии на пыль. Во всяком случае, надо держаться подальше.

— Ммм?

— Значит, так, — деловито начинает подруга, — сижу я на вахте, никого не трогаю, и тут припирается МЧС. Стоят, гудят, потом вылезли из машины и сразу сюда. Ломать дверь, говорят. Кому, мол, там плохо? А я-то откуда знаю? — бросает на меня возмущенный взгляд, я виновато пожимаю плечами. — Пошла разбираться. Эти торопят, директор бухтит, а я ношусь, как Савраска.

Понятия не имею, что за тварь эта Савраска, но Катька частенько её поминает.

— Нашли нашу дверь и сломали её к чертям. А там… — рассказчица демонстративно ёжится и старательно выдерживает паузу, — мёртвая Галя.

— Как?.. — я с ужасом вспоминаю, что, кажется, забыла про Гальку на фоне убитого дворника. Определённо, в моей жизни слишком уж много трупов.

— Так, — на удивление равнодушно произносит подруга.

Впрочем, в следующей фразе в её хриплом, простуженном голосе вновь прорезаются зловещие нотки:

— Лежит на столе совсем мёртвая, жуть! Ну, МЧС тут же позвонили ментам. А те говорят — не понятно. Не то какой-то там приступ, не то вообще отравление. Экспертиза, мол, разберётся. И уехали. И только потом, минут через сорок, приехала «Скорая». Вот кто её вызвал, не знаю. Постояли, поругались, кольнули директору успокоительное и уехали.

— Ого, ничего себе тут у вас, — бормочу я.

— А то! А правда, что Павлыча убили?

Торопливо оглядываюсь, на всякий случай плюю через плечо (по Катькиным сухим, потрескавшимся губам расползается улыбка) и киваю. Катерина расширяет глаза. М-да, похоже, любовь к сплетням это заразно, и путь передачи — злосчастная вахта. Вот раньше Катьке было чихать и на дворника, и на «Скорую» с МЧС, а тут посидела на Галькином месте — и сразу такой интерес!

— Правда-правда! Я нашла его труп. А откуда ты знаешь?

— Я слышала, как директор обсуждал с кем-то, как тебе везёт на трупы, — морщится Катька. Кожа на её худеньком, узком лице постоянно сохнет и шелушится, так что гримасы получаются особенно убедительно. — Кстати, он велел, чтобы ты после ментов.

— А-а. А зачем?

— Откуда мне знать? Не сказал.

— Угу. Ну, я побежала.

И я действительно побежала. Вприскочку, благо директор ужасно не любит ждать. Взлетаю по хрупкой деревянной лестнице, ведущей в старое крыло, добегаю до нужного кабинета, рывком открываю дверь…

— …что это, как минимум, странно… — сидящий в пол-оборота к двери мерзкий физик резко обрывает фразу и выпрямляется на обитом зеленой тканью допотопном стуле. При этом вся его спортивная тушка как-то подбирается, спинные мышцы под слишком тесной рубашкой (похоже, кому-то нужно сесть на диету) напрягаются, глаза недовольно щурятся и находят моё лицо.

Директор реагирует менее нервно (ещё бы, после дозы успокоительного) — слабо шевелится в кресле, на котором возлежит (ума не приложу, как на такой конструкции можно раскинуться, но ему это удается), вздергивает свой крючковатый нос и поднимает на меня острый подбородок.

— А, Марина…

— Добрый вечер, — чирикаю я.

— Знаете, я бы так не сказал… — он говорит очень медленно, растягивает слова, и, зная нашего неугомонного директора, выглядит это странно. — Я понимаю, у вас, естественно, стресс.

— Стресс, как же, — бормочет физик, — нашла второй труп и довольна…

Борис Семёнович пропускает его слова мимо ушей. Я — нет. «Нашла труп и довольна». Ну, разве не чушь?!

— Я был бы рад отпустить вас домой, — устало произносит директор, — но не сейчас. Помойте, хотя бы, коридор и каморку…

Кажется, я бледнею. Директор поворачивает голову набок и принимается внимательно разглядывать нечеткую тень своего крючковатого длинного носа.

— Ваш стол нужно протереть. Там лежала ваша коллега. Когда её нашли, — звучит жутковато, но директор настаивает.

Я кротко вздыхаю и выхожу, спиной ощущая недовольный взгляд чьи-то глаз. Хотя почему «чьих-то»? Физиковых, естественно. Директор не станет буравить несчастную уборщицу взглядом, а с этого типа и не такое станется. Вот интересно, что он такое втирал директору? Наверно уж, что-то насчёт убийства.

Какое-то время раздумываю о том, не стоит ли мне задержаться у кабинета и попытаться подслушать хоть что-нибудь, но тут же отметаю этот вариант. Уверена, мерзкий физик легко просчитает эту возможность, так что по делу и рот не откроет. А если меня поймают, то будет… не слишком приятно.

Так что, вздохнув, я возвращаюсь в «старшую школу» и приступаю к уборке.

Старательно — даже слишком! — оттягивая неизбежное, мою коридоры, в результате чего к тому времени, когда я добираюсь до каморки, на улице успевает стемнеть. В незашторенное окно коварно заглядывает луна, на прислонённой к стене двери играют серебристые отблески, в дверной проём почему-то дует, в самой коморке темно, и выглядит всё это довольно зловеще. Неспешно обдумывая череду странных убийств (несчастный мальчишка и дворник — чем не череда, да и смерть Гальки ещё под вопросом), рассеянно щёлкаю выключателем. Эффект нулевой.

Так, а это уже наглость! Мы меняли эту несчастную лампочку неделю назад, она не должна была так быстро перегореть. Может, все дело в криворуком трудовике? Эх, чуяла я, он не дружит с электроприборами!

Пылая праведным негодованием, щёлкаю электрический чайник (запью чаем стресс). Коварный прибор берёт пример с лампочки, то есть гордо меня игнорирует. Так-так, это точно не трудовик, потому, что в коридоре свет есть.

Заподозрив неладное, направляюсь на угол, к щитку, и точно — крохотный рычажок, отвечающий за подачу электроэнергии в наш кабинет, оказывается повёрнут в нерабочее положение. Хм… интересно, и давно он в таком состоянии? Не думаю, что копошившиеся в коморке менты и ломающие дверь МСЧ-ники бегали до щитка. Да и не сказать, чтобы они особо нуждались в освещении, потому, что были здесь днём. Значит, электричество выключили позже… или раньше! Зачем? Может, это сделала Галька?

Вздыхаю и недолго массирую виски. Гальке это тем более незачем.

Ну, ладно, вся эта детективная чушь — не мои заботы. Моё дело скромное — вымыть пол, вымыть стол и пойти домой…

Продолжая убеждать себя в том, что меня нисколько не интересует причина Галькиной смерти, я быстренько протираю стол. Большую часть отвратительной засохшей лужицы уже соскребли менты, но мне всё же противно. И жутко…

Закончив со столом, принимаюсь за грязные, затоптанные множеством ног полы. Воду меняют три раза, жалея, что под рукой нет хлорки (забыла её в