Екатерина Гринева - Французский жених, или Рейтинг одиноких мужчин Страница 13

– Вы хотите купить эту кисть? – спросили меня.

Я обернулась. Человек средних лет в сером свитере и черных брюках стоял и смотрел на меня. А я – на него. Он повторил свой вопрос на английском.

В моих руках была кисть, напоминавшая метлу, и я вспомнила старый анекдот: «Вам завернуть или так полетите?»

– Нет. Спасибо. Я просто смотрю.

Интересно, что можно рисовать такой огромной кистью? Парадные портреты новых русских на фоне их просторных особняков?

Я поставила кисть на место. Краски в баночках, все виды бумаги, запах лакированного дерева и еще чего-то приятно-кислого. Я спустилась на первый этаж и купила два тюбика краски – просто так. На память.

Посмотрев на часы, я заторопилась. Мне нужно попасть к Эфелевой башне до наступления полной темноты.

Я шла и постоянно спрашивала у парижан дорогу к башне. Но эта «старая дама» – башня – все равно вынырнула из-за домов неожиданно: своим кружевным силуэтом она нависла надо мной, и я задрала голову вверх. Острый шпиль касался темного беззвездного неба. Башня сияла золотистыми огоньками, разбрасывая пену огней на гущу темных кустов и деревьев, раскинувшихся у ее подножия.

Я нашла скамейку и села на нее. Голова кружилась от какого-то острого чувства счастья, оно было таким пронзительным, что казалось: еще немного – и я задохнусь. На глазах выступили слезы, я шмыгнула носом и обозвала себя сентиментальной идиоткой.

Гул вечернего города успокаивал. Отдаленный шум машин мерно рокотал, словно колыбельная песенка перед сном. То, что в Москве меня жутко раздражало – вечные пробки, машины, так и норовящие запятнать тебя, весной – мутными лужами, а зимой – грязным снегом, наглые автомобилисты – в Париже было совсем другим: каким-то правильным, цивилизованным и совсем не хамским. Кроме шума машин слышался чей-то смех, звучали голоса, но я все время прислушивалась к своему мобильному…

Я вам позвоню.

Неужели мне это не послышалось? Неужели он и правда мне позвонит? Но почему же тогда молчит телефон?

Я достала из сумки мобильный и проверила. Нет, звонков не было. Ни от кого. Внезапно я обиделась на Пашу: мог бы позвонить и спросить, как я долетела и есть ли проблемы, а то выпихнул меня в командировку – и трава ему не расти. Мог бы и поинтересоваться!

Купив билет, я поднялась на третий этаж башни. С высоты Париж был сплошь залит огнями, темную воду Сены пересекали серебристые линии мостов; я разглядела розово-серебристые поплавки корабликов, сновавших по реке… и тут зазвонил мой сотовый. Дрожащими руками я вытащила телефон и нажала на клавишу соединения.

– Алло!

Это был Паша.

– Привет! Как ты там?

Он говорил тихо, словно прикрыв трубку рукой. Наверное, вышел на балкон или спрятался в туалете. К нему же теща приехала, вспомнила я.

– Нормально. А ты не мог пораньше позвонить? – не удержалась я.

– Не мог. Как дела?

– Я же говорю: нормально.

Говорить, похоже, больше не о чем.

– Отель хороший?

– Хороший.

– Ладно, – торопливо забормотал Паша. – Я тебе еще позвоню. Завтра отдыхай. А послезавтра уже приступай к работе. Поняла? – он изобразил строгий тон.

– Поняла.

«Федот, да не тот», – подумала я, убирая телефон в сумку. Стало как-то обидно, как будто меня обманули. Хотя еще минуту назад я вспоминала о Паше и о том, что он мог бы и позвонить.

«Я вам позвоню»… – произнес недавно низкий красивый голос…

Где он сейчас? Где он вообще живет?.. Что за глупости?! Конечно, в Париже! А может, в пригороде? Сейчас жилье в столице очень подорожало, и многие парижане перебрались в пригороды. Но мне почему-то хотелось думать, что он живет именно в Париже, на Елисейских Полях или на авеню Фош – я прочитала в путеводителе, что это самые роскошные улицы столицы Франции.

Возвращаясь в отель, я взяла такси: плутать по улицам в темноте мне не хотелось, да и устала я изрядно, переполнившись впечатлениями. В отеле меня встретила все та же улыбающаяся негритянка в синей униформе с кипенно-белоснежным воротничком.

Войдя в номер, я включила свет и, раздевшись, подошла к окну. Под окнами проезжали машины, сигналя желто-сливочными фонарями. Асфальт после дождя был темным, влажным, блестящим, и казалось, что машины едут по зеркальному пруду.

Сзади раздался шорох, и я резко повернулась к двери. Послышался шум удаляющихся шагов. Он прозвучал так явственно, как будто кто-то постоял у двери моего номера, раздумывая: войти или нет, а потом ушел. Я быстро подошла к двери и открыла ее – никого.

Я села на кровать и вдруг увидела, что стул немного сдвинут в сторону. Уходя, я выдвинула его из-за стола, а сейчас он был чуть-чуть задвинут обратно. Самую малость.

По моему телу прошла волна дрожи. Может быть, у меня убирались, и я просто накручиваю себя на ровном месте?

Я решила не теряться в догадках, а спуститься в холл и узнать.

Когда я задала свой вопрос, негритянка с недоумением посмотрела на меня. Из ее объяснений я поняла, что убирались у меня утром, но если «мадемуазель кажется, что в номере грязно, там могут убраться и сейчас».

– Нет-нет, – запинаясь, ответила я. – Все нормально. Но, кажется, у меня кто-то был…

– Си? – переспросила негритянка. Она явно приняла меня за сумасшедшую.

– Ничего. Все в порядке. Извините за беспокойство.

Я вернулась обратно в номер. «Трусиха», – шепнул внутренний голос. А нападение в подъезде? А еще раньше – это странное угрожающее письмо по электронной почте? Письму я тогда не придала должного значения. А зря!..

Я не могла прийти ни к какому выводу и решила успокоиться и лечь пораньше спать. У меня впереди еще целый день в восхитительном Париже!

Перед сном я вновь проверила телефон: звонков не было.

Следующий день был полностью посвящен культурной программе, как я и планировала. Лувр, музей Родена, прогулка вдоль Сены. На этот раз с утра погода была ясная, но во второй половине дня опять пошел дождик, а я все-таки решила до наступления темноты побывать в Люксембургском саду.

Народу было мало, стульчики мокли под дождем между голыми деревьями. Какой-то чудак в легкой серой куртке совершал пробежку.

Паша не звонил, не звонил и Андре. Я вдруг подумала, что накрутила саму себя на пустом месте, размечталась непонятно о чем. А он просто взял мой телефон. На всякий случай. Просто так. Из вежливости. Или поддался минутному порыву. Это было мимолетное знакомство в самолете. Он больше не позвонит мне, и я его никогда не увижу.

Никогда.

Это гранитно-монументальное, чугунное слово так испугало меня, что я села на ближайший стульчик и заплакала.

Было прохладно; слабый дождик тихо шуршал по земле и в голых, словно отполированных, ветвях деревьев. Уже наступали сумерки, а я сидела и плакала, вспоминая его улыбку, густые вьющиеся волосы и глаза-омуты, в которые мне было страшно смотреть.

Это была… такая мимолетность. Вполне в духе Парижа. А я-то… размечталась-разбежалась!

Но все равно, несмотря на слабый голос здравого смысла, мне было как-то пусто-скучно и еще – грустно. Такое ощущение, что все хорошее происходит не со мной, а с кем-то другим. А в моей жизни уже ничего никогда не будет. Только Паша… И я так и состарюсь рядом с Пашей.

Становилось холодно. Вдруг к моим ногам упала перчатка – у меня разжались пальцы.

Чья-то рука подняла ее.

Как завороженная, медленно-медленно я подняла глаза. Передо мной стоял он – тот, о ком я только что думала! В черном коротком пальто. Стоял и смотрел на меня. Это было так невероятно, что я попыталась вскочить со стула, но неловко подалась назад и упала бы вместе с ним прямо на землю, если бы он не поддержал меня.

Вместе со стулом.

Андре обхватил руками и стул, и меня, и я увидела его лицо – в каких-то нескольких сантиметрах от моих губ. Они были так ясно очерчены, даже в этом быстро темнеющем воздухе, и мне ужасно захотелось дотронуться пальцем до этих губ, а еще больше – попробовать их на вкус.

Вздох застрял в глубине груди.

– Я…

– Вы чуть не упали, – бесстрастно констатировал мой спаситель.

– Это было так… неожиданно!

– Мое появление? – и улыбка чуть тронула эти надменные, восхитительные, капризные, знающие себе цену губы.

– Да. Ваше. Появление, – слова вылетали из моего рта с запинками, и у губ образовывались маленькие облачка легкого пара.

– Сожалею. Простите, – его облачко-дыхание долетело до меня, и сердце мое застучало глуше, медленнее. Он так и стоял, чуть наклонив меня вместе со стулом.

Через секунду он отпустил меня и выпрямился.

– Что вы здесь делаете? В дождь? Это не лучшее время для прогулок.

– Я знаю. – Я изо всех сил пыталась прийти в себя, унять волнение, утихомирить свои мысли, брызнувшие в разные стороны, как бенгальские огни. Кажется, в моей голове вспыхнул целый фейерверк мыслей, чувств, желаний.

Я застыла на стуле, как изваяние.

– Вы так и будете здесь сидеть? – в голосе слышалась явная насмешка.