Михаил Васильев - Грибник Страница 13

— Подлог, подлог! — деланно сокрушенно качал головой рабочий.

— Сталик у нас грамотный. Недаром в университете учился, в Хороге, — сказал кто-то.

— Если им, власти, деньги нужны, они закон забывают. Забивают на закон, — опять раздалось из глубины квартиры. — Он не для властей. Я знаю, убедился.

— А вы не вмешивайтесь. Не влезайте, — крикнула туда девушка. — Сколачивайте свои табуретки.

— Это не табуретки, мадмуазель, а леса. Наши, строительные.

Когда налоговая девушка, наконец, ушла, Артур еще долго думал о цехах и дворцах-офисах их грибной империи, гаражах с машинами — всем таком обширном и дорогом. Вдруг они где-то, может быть, существуют. Прямо сейчас, вовне и помимо его, а он, Артур, оказался кем-то вроде принца из романа Марка Твена.

Скат крыши возле окна покрыл выпавший за ночь снег. Аккуратный и ровный слой чистого снега, на нем уже появились следы кошачьих лапок. Какая-то кошка подходила ночью и заглядывала в комнату Артура, в его нору.

В окне дома напротив из-за портьеры высунулась рожа, с недоумением уставилась на градусник.

"Снег. Ниже нуля". — Во всем Петербурге Артур, наверняка, был единственным, кому это нравилось, радовало. Погода пока еще берегла его грибы.

Он сидел на своем ложе — старом диване, держал двумя руками теплую, будто живую кружку с чаем. Любимый "Липтон".

Потом на кухне долго, не торопясь, мыл грушу; держал ее за черенок под струей воды. Включал то горячую, то холодную, будто закалял.

За окном было видно, что снег во дворе совсем затоптали. Мелькали спешащие прохожие. Вот появился Герыч. Стоял, будто задумавшись о чем-то, потом перелез через ограду газона и двинулся к окну Артура. Вспомнил.

Махал руками и своей палкой, что-то кричал. Можно было угадать что: "Эй, человек! Артурка! Давай кусок. Тыщу, тыщу давай! Обещал!"

Артур старался не обращать на все это внимания, потом не выдержал, подошел к окну. Герыч увидел его, еще активнее замахал руками.

Посмотрев по сторонам, Артур заметил на подоконнике почти опустевшую пачку соды, засунул туда тысячерублевую бумажку. Смяв это в один комок, выбросил в окно. Высунувшись в форточку, следил, как он падает.

Наркоман сразу умолк, по-собачьи рыская по сторонам, пошел по газону. Вот нашел, медленно захромал прочь, засовывая деньги в карман.

— Мерси-с, — сам себе сказал Артур, глядя вслед уходящему.

Из открытой форточки доносились городской шум и холод. Артур будто окончательно проснулся.

Возвращался в комнату через совсем пустую сейчас квартиру, похожую на плохо подметенный двор. Какой-то искусственный двор под крышей. Жевал на ходу грушу. Сзади оставалась отмеченная темными каплями сока дорожка.

Опять смотрел в окно. Теперь перед домом стоял какой-то пьяный. Качался в стороны, будто и стоять ему было скользко. Сунул в рот окурок и просил прикурить, тянулся к прохожим, даже к юным школьницам. Артур кинул спички в форточку. Алкаш медленно подобрал упавший к его ногам коробок, открыл его и посмотрел внутрь. Потом сунул в карман и, задрав голову, вопросительно уставился в небо.

"Слабые мира сего… Когда-то их хотя бы жалели. Сейчас это почему-то не принято".

Артур неожиданно узнал в грязной заношенной тряпке, надетой на того, фрак. То, что осталось от фрака.

"Все, что я знаю — это литература. Все, в чем я разбираюсь — тоже она. Единственный мой козырь в жизни".

И тут внезапно вспомнил, что работает в театре. И что будильник сегодня так и не звонил. Резко повернулся, посмотрел на него. Десять часов четырнадцать минут! Уже. Только сейчас заметил, что еще и не одет по-настоящему.

Непонятно, как он мог забыть о том, где должен быть сейчас. Тем более работал в театре уже несколько дней.

"Какой сегодня день? Четверг? Пятница?" — наскоро, лихорадочно одевшись, засунул наган за лацкан куртки, за пазуху, совсем, как в каком-то кино, выскочил из квартиры.

Теперь театр стоял перед ним, возвышался даже, как неприступная крепость. И в крепостных воротах засел вахтер.

"Может быть, попытаться через главный вход и фойе? — Для этого понадобилось бы слишком много везения: чтобы этот вход был открыт и чтобы на Артура там не обратили внимания. — Или все-таки рискнуть через вход служебный? Обмануть, сказать, что еще не устроился в театр. Не удалось пока… Нет, не выйдет".

Неужели нет других способов проникнуть внутрь? Когда он работал на Невском заводе, то перелезал в таких случаях через забор.

Кружась вокруг здания театра, Артур заглянул в открытые сейчас ворота в хоздвор. Там, невдалеке, стояла грузовая машина, с нее что-то сгружали. Кажется, продукты.

Такие знакомые по грибным делам ящики. Даже странно, неестественно, что в них не грибы, а желто-синие куриные тушки.

Возле машины стояла, по-видимому, театральная буфетчица. Высокая, еще почти стройная, молодая женщина с непонятной усмешкой глядела на Артура.

— Эй, паренек! — крикнула она. — Помоги курей разгрузить. Или посторожи хоть, пока шофер их в холодильники носить будет.

Разгружавший ящики шофер буркнул что-то невнятно, но явно отрицательно.

— Что я тебе, Мимино что ли? — проворчал Артур. И тут же добавил. — Ладно, давай!

— Какое Мимино? — не сообразила буфетчица.

И вес ящиков оказался непривычным, каким-то неправильным. Негрибным. За дверью обнаружился короткий, сильно грязный, затоптанный коридор. Совсем пустой, с грузовым лифтом в конце. С великой поспешностью Артур перетаскал ящики. Поставил в лифте штабелем. Шофер сразу перестал шевелиться, замер, стоя в коридоре. Лифт оказался ветхим, древним, с раздвижной решеткой. Решетку шофер с силой задвинул. Закрылась дверь, лифт с курами, буфетчицей и Артуром сдвинулся и поехал — вверх, в театр.

Артур уже знал, что буфет называется буфетом по традиции. В реальности это было частное кафе, даже название у него было. "Браво". Одно из мелких частиц немалой сети всяких кафе, бистро и прочих харчевен. Подумал, что почему-то часто имеет дело с такими заведениями.

Наверху Артур все-таки не решился сразу сбежать, понес ящики на кухню через обеденный зал. Наверное, так он здесь назывался. Идущая навстречу помреж Света с удивлением посмотрела на Артура. Сама она несла стакан в подстаканнике с каким-то мутным пойлом. Вроде бы, чаем с молоком, такой употреблял Великолуцкий.

Здесь в конце зала за стойкой обнаружился бармен, спокойно подсчитывающий чего-то на калькуляторе.

— А вот же у вас мужик, — сказал запыхавшийся Артур буфетчице. — Этот чего кур не таскает?

— Он у нас интеллигент, — почему-то улыбаясь, с непонятной иронией ответила буфетчица, — к сырым курям не прикасается.

— Я экспрессионист, — услышал их бармен. — Кофе-экспрессо готовлю — вот мое жизненное призвание.

— Ну что ж, спасибо, Мимино, — добавила буфетчица. — Может, тебе хоть пива за труды?

Хоть было и жаль, но от угощения пришлось отказаться. Торопливо идущий по старинным коридорам Артур отражался в многочисленных, встречавшихся по дороге зеркалах. Зеркала в театре почему-то любили. Самого Артура свое отражение не радовало.

"Человек небольшого роста в старом поношенном вицмундире, — вспомнил он. — Взъерошенный, с какими-то перьями на голове вместо волос. Это тоже цитата из книги или само в голову пришло?"

Где-то вдалеке звучала музыка, по-балетному громко, явно аккомпанируя танцу.

В библиотеке Октябрина ругалась с кем-то по телефону. До сих пор Артур не представлял, что такое возможно.

— Ну что, мой друг бесценный, — встретила она Артура, — а я уже не ждала вас. Вашего появления.

— Ах, Октябрина Спартаковна, мы же богема. Люди театра!

Как ни странно это Октябрину убедило.

Он сразу же двинулся к компьютеру, будто его ждало неотложное дело. Дело все пока заключалось в том, чтобы привести в нормальное состояние электронный каталог — всех авторов выстроить в затылок друг другу по алфавиту. Сделать это Артур мог бы почти сразу, найти в компьютере какую-нибудь программу, но предпочитал возиться вручную. Симулируя тяжелый и долгий труд.

В хореографической труппе сейчас шевеление, сенсация, — заговорила Октябрина. — Все-таки подписали сегодня "Собор Парижской Богоматери", включили в репертуар. В театре работа над ним уже давно полуподпольно идет, и вот сегодня решились. Будем топтать ногами Гюго. Роли еще не готовы, не распечатаны, но Великолуцкий Абрам Кузьмич приказал всем раздать книги этого самого Гюго. И не только актерам, но и костюмерам, гримерам, даже рабочим сцены с осветителями. Как это мудро.

Артур обратил внимание на стопку одинаковых книг, стоящую на дальнем конце стойки.

— Прошлый сезон был неудачным для театра, — продолжала Октябрина. — Плохо афишу составили. Все надеются, что "Собор" все поправит. Ходят слухи, что Великолуцкий решил не ставить классический балет. Хочет сделать нечто среднее между балетом и мюзиклом. Все ждут что-то необычное, феерическое.