Евгений Сухов - Подставная дочь Страница 14

Когда это они встречались? За пару дней до начала конференции, как сказал Григорянц. Значит, он знал о конференции и о докладе, который будет делать на ней Масловский… В голове Григорянца мгновенно созрел план: убить соперника и подставить генерала Манаева, на котором, похоже, пробы негде ставить. Конференция состоялась, вернее, не состоялась седьмого июля в понедельник. Значит, сидели они в ресторане пятого, в субботу…

Если все так, тогда кто такая, черт возьми, эта Лида? Помощница Григорянца? Или это он сам организовал эсэмэску, якобы посланную от нее? Но почему Масловский так среагировал на это сообщение, что едва ли не бегом побежал на пятый этаж отеля? Почему эта Лида была столь значима для него?

Надо непременно наведаться в ресторан «Ерема». Порасспрашивать там у официантов про эту встречу…

Я снова глянул на окунувшегося в воспоминания Эдуарда Юрьевича и спросил:

– И долго вы просидели в «Ереме»?

– Ну, собирались мы к шести часам вечера, а ушли… – он немного подумал, – что-то около двенадцати.

– Крепко посидели, – констатировал я.

– Да, – улыбнулся Григорянц, но улыбка тотчас исчезла с его лица: – Теперь уже нам так посидеть никогда не удастся…

– Почему? – поинтересовался я.

– Потому что нас осталось только шестеро… – убито произнес Эдуард Юрьевич.

– Вы, наверное, долго не могли проститься? – спросил я Григорянца, чтобы потянуть разговор об этой встрече в ресторане. – Столько не виделись, и вот – надо расставаться.

– Вы правы, уже выйдя из ресторана, мы с четверть часа, если не больше, стояли все вместе и никак не могли разойтись. Вспоминали разные случаи, хохотали, обменивались адресами и телефонами. Ильдус Низамов с Гариком Шалевичем все настаивали, чтобы такие наши встречи стали бы ежегодными. Все с ним соглашались, а Петюня Волков сказал, чтобы происходили они именно в этот день, пятого июля. Мол, день пятого июля становится теперь днем встречи нашей великолепной семерки… Да! – Эдуард Юрьевич явно что-то вспомнил и посмотрел на меня. – Когда мы уже наобнимались на прощание, обменялись адресами и телефонами и пожали друг другу руки, к Васе подошла какая-то девушка и попросила уделить ей «две минуты»…

Я насторожился.

– Они отошли в сторонку, но когда она стала что-то говорить, Вася разразился каким-то злым смехом и громко сказал, что, если она от него не отстанет, он вызовет полицию. Она что-то пыталась еще ему сказать, но он оттолкнул ее и вернулся к нам. Когда Аля спросила его, кто это, он пожал плечами и ответил: «Не знаю, мошенница, надо полагать». Девушка ушла, злость Васи прошла, и он сделался обычным весельчаком и балагуром…

– А эта девушка… Она как-нибудь назвалась? – с надеждой спросил я.

– Не помню. Нет, кажется, – ответил Эдуард Юрьевич.

– А вы не постараетесь вспомнить? Ведь когда она подошла к вам, то что-то сказала, перед тем как попросить Василия Николаевича уделить ей «две минуты».

– Я был довольно нетрезв, – задумчиво произнес Григорянц. – Мы все были немного пьяны…

– И все же, – попросил я. – Постарайтесь вспомнить…

– Погодите, погодите, сейчас. – Было видно, что Эдуард Юрьевич пытается вызвать в своем мозгу картинки их расставания возле ресторана «Ерема» и сейчас одну за одной просматривает их в своем мозгу. – Вот мы все вышли из ресторана… Вот стали прощаться… Мне жмет руку и долго не отпускает Петя Волков. Говорит, что был очень рад увидеться… Я говорю, что взаимно рад… Алевтина обнимается с Ильдусом Низамовым… Я целую в щечку Настюху Васину, которая теперь Кучумова… Ильдус Низамов с Костей Шалевичем говорят, что такие наши встречи должны сделаться ежегодными, и никаких возражений они от нас не потерпят… Вася в ответ говорит, что возражений и не будет… Петя Волков подхватывает эту их мысль и говорит, что встречаться мы должны именно пятого июля, и этот день отныне и навсегда, «до скончания века», как он сказал, становится днем встреч нашей великолепной семерки… Кучумову обнимает Шалевич и что-то шепчет ей на ухо. Она смеется и шутя отталкивает его… Потом какой-то новый звук. Это стук женских каблучков… К нам подходит незнакомая девушка… Она говорит: «Здравствуйте, я Лида. Василий Николаевич, можно вас на две минуты?» Вася машинально отходит от нас, что-то говоря Гарику Шалевичу и даже не глядя в сторону девушки… Шалевич громко смеется… Мы продолжаем прощаться. Алевтина смотрит на Васю и девушку, и улыбка исчезает с ее лица… Тогда я…

– Лида? Вы сказали, девушку звали Лида?! – возбужденно перебил я Григорянца.

– Да, Лида, – с удивлением посмотрел на меня Эдуард Юрьевич. – А что?

– Нет, ничего, – ответил я и снова задал вопрос: – А как она выглядела?

– Да ничего особенного, девушка как девушка, – опять с некоторым удивлением произнес Григорянц. – Помню, что молодая, хорошенькая.

– Ну, а не могли бы вы ее описать? Сколько лет, лицо, волосы, глаза, как одета? – попросил я.

– Гм, – снова напряг память Эдуард Юрьевич. – Девушка лет двадцати, светленькая, – начал вспоминать он, – круглое такое лицо, простоватое, я бы сказал, длинные волосы… Какого цвета глаза, я не заметил…

– Ну, а что-нибудь особенное в ней вы не приметили? – снова спросил я.

– Особенного? – задумался Григорянц. – Да нет, ничего особенного в ней не было. Нет, прошу прощения, было: кажется, она стеснялась, но очень старалась не показывать вида. И поэтому это было особенно заметно…

– А почему появление этой девушки вызвало такую реакцию у Алевтины Петровны? – спросил я.

– Какую «такую»? – посмотрел на меня Григорянц.

– Ну, вы же сами сказали, что, как только появилась эта Лида, улыбка с лица Алевтины Петровны исчезла…

– Знаете, – не сразу ответил Эдуард Юрьевич, – Василий был и оставался непроходимым бабником…

– Вот как? – изобразил я на своем лице удивление.

– Да, так, – сказал Григорянц. – Было время, когда он ни одной юбки не пропускал. А сколько девушек у него было в институте, когда он учился, – не счесть просто…

– А когда женился, он изменился или продолжал не пропускать ни одной юбки?

– Когда женился, Вася стал… осторожничать, что ли, – не очень твердо проговорил Эдуард Юрьевич.

– А Алевтина Петровна про его похождения знала?

– Знала, – со вздохом ответил Григорянц. – Но смирилась. Любила она его сильно…

– Так, может, Лида была его очередной любовницей, подловившей его, чтобы выяснить отношения?

– Нет, – убежденно произнес Эдуард Юрьевич после небольшой паузы. – Не думаю. Это был не тот случай. Алевтина, наверное, тоже это поняла. Такое впечатление, что девушка была явно из провинции и Вася ее действительно не знает и видит ее впервые…

Я задумался…

Что это? В смысле, рассказ Григорянца про девушку Лиду? Откровенное везение или ход хитрого убийцы? Зачем он упомянул о Лиде, если она была с ним заодно? Что-то тут не вяжется…

Задав еще несколько вопросов касательно характера Масловского, его взглядов на проблемы, которые стоят перед страной и обществом, я откланялся и покинул Григорянца. Впечатление от этого посещения у меня осталось двойственное. С одной стороны, Эдуард Юрьевич вроде бы был со мной искренен и рассказал о своем друге Василии Николаевиче Масловском все без утайки, с заметной симпатией. А с другой стороны, зачем он все это мне рассказал? Особенно про то, что Масловский был «непроходимым бабником» и о встрече с девушкой по имени Лида. Нет… Похоже, этот Григорянц не так прост и откровенен, как хотел мне показаться.

Что-то мне поведает Эмма Григорьевна?

Эмма Мутозина оказалась женщиной сорока с небольшим лет. Без макияжа она явно была бы страшненькой, но умело наложенный грим и мягкие тени делали ее женщиной «с изюминкой». То есть в ней присутствовал некоторый шарм, который сводил на нет природную некрасивость. Более того, ее почти идеальная фигура, немыслимая для иных женщин старше сорока, говорила о том, что Эмма Григорьевна посещает фитнес-клуб, массажный салон, бассейн и, наверное, тренажерный зал. Словом, весьма отчаянно следит за собой, борясь с возрастом, причем довольно успешно. Несомненно, это была волевая женщина, которая какие-то природные недостатки компенсирует другим: целеустремленностью, острым умом, деловой хваткой и недопущением каких-либо ошибок в жизни.

Мы со Степой прошли в ее кабинет, украшенный флагом Российской Федерации, что придавало ему торжественно-официальный тон, и увешанный разными вымпелами и фотографиями в рамках.

Вот Эмма Григорьевна и ее шеф Масловский стоят в группе лиц, в центре которой сам Президент страны.

Вот они улыбаются вместе со спикером Госдумы Сергеем Нарышкиным.

Вот они о чем-то серьезно беседуют с неулыбчивым министром обороны Сергеем Кужугетовичем Шойгу.

Вот Масловский, Мутозина и еще несколько человек позируют среди вековых сосен, за которыми стоит красивый особняк с симпатичными балкончиками.