Камило Села - Мазурка для двух покойников Страница 14

– Нет, подожди, поищу водки.

У Адеги уже нет мужчины, но она еще держится, мы часто беседуем.

– Гляди. Мертвяк, что убил моего покойника, недолго отдыхал, и в этой жизни, и в той, кровь топит кровь, нам прощать кровь нечего, таков закон гор. Семья мертвяка, убившего моего покойника, не здешняя, но, видит Бог, у них было время узнать обычаи. Хромой из Мараньиса, писец в суде Карбалиньо, что раньше служил карабинером и остался хромым после стычки с контрабандистами Понтедевы, позволил моему брату Секундино украсть бумаги, где сказано, откуда семья мертвяка – отец его из Фонсебадона, потом приехал в Асторгу. Я вам об этом уже рассказывала. Вы, дон Камило, из рода Гухиндесов, или Моранов, все равно, и этим уже много сказано, сами знаете, но защищать это имя нужно, не жалея и жизни. Когда-нибудь расскажу подробнее, как украли останки Моучо, которого Господь сбил с толку. Как запрыгали тогда все Каррупо! Есть еще рюмочка?

Восьмой признак выродка – дряблый и смирный кончик, девочки Паррочи смеялись над штукой Фабиана Мингелы (Моучо).

– Ангел Пречистой девы, да и только!

Мончо Прегисас, что вернулся из Марокко с деревяшкой, – сновидец, пожалуй, даже поэт. Он рассказывает:

– Моя кузина Георгина, прежде чем овдоветь в первом браке, с Адольфо, уже спуталась с Кармело Мендесом, за которого вышла позже, когда смогла. Кузины Адела и Георгина всегда любили грешить, жизнь коротка, надо ею пользоваться. Самец и самочка попугаев хесусито курадос у меня погибли, не вынесли переезда по Красному морю, может, оно и лучше, кузины бы их изжарили и съели, мне назло, ну, чтобы подразнить. Тетя Микаэла, их мамаша, тоже любила прополоть травку, я ей очень благодарен, когда был мальчишкой, позволяла совать руку за пазуху, щупать груди, щекотать ляжки, только не снимать трусики, тетя Микаэла не разрешала снимать с нее трусики, тут у нее был предрассудок. Можно еще кофе? Спасибо. Кузины иногда танцевали танго с сеньоритой Рамоной и Розиклер, той, что колет; и кузина Георгина, когда распалится, просила разрешения раздеться. Можно снять блузку? Хочешь, сними. Можно снять лифчик? Хочешь, сними. Можно снять трусики? Хочешь, сними. Тебе нравится, Монча? Заткнись, шлюха, и вались на кровать. Свет потушить? Нет.

Мончо Прегисас пересказывает диалог женщин голоском тоненьким, как флейта.

– Чудные они, женщины! Верно?

– Дружище, всяко бывает.

– По-моему, все женщины прямиком попадут на небо.

– По-моему, нет. Думаю, больше половины обрекли себя и будут гореть в аду: одни за распутство, другие за жадность, третьи – за вредность, вредных много; француженки и мавританки, чтоб не идти далеко.

Льет над крышей дома сеньориты Рамоны, льет и вокруг, над стеклами галереи, над рододендронами и миртами сада, идущего до реки, все промокло, в земле больше воды, чем земли, три самоубийства за десяток лет не слишком много: старуха, которой стало от горя невтерпеж, бродячий торговец, проигравшийся в очко (хотя плутовал), девчонка, у которой еще и груди толком не выросли.

– Мыс тобою родня, – говорит мне Рамона, – здесь все родня, кроме этих сорняков Каррупо. Хочешь, я попрошу, чтобы нам дали шоколад, почему не хочешь ужинать?

Дон Брегимо, покойный отец сеньориты Рамоны, очень талантливо играл на банджо чарльстоны и фокстроты.

– У меня был хороший отец, я знаю, но с причудами, по-моему, полусумасшедший, и что ни говори, а танго много лучше и больше сближает.

«Авантюрист Салакаин» Барохи – очень хороший роман, много действия и чувства, не помню, кому отдала, даешь почитать книги, остаешься без них, Робин Лебосан книги возвращает; пожалуй, никому не отдавала, и роман в каком-нибудь шкафу, суть в том, что все в доме вверх тормашками.

– Почему не хочешь поужинать? У меня есть бутылка яблочной водки, прислали из Астурии.

Никто не замечает тихий ход времени, что катится и катится, покуда идет бесконечный дождь: человек предает другого, а после, когда тот оказывается мертвым в канаве или у кладбища, совесть редко мучает; женщина закрывает глаза, чтобы сунуть бутылку с теплой водой туда, куда хочет, и ничто ее не заботит; ребенок падает с лестницы и умирает, все происходит в один миг; Розиклер продолжает шалить с обезьянкой, Иеремия с каждым днем все больше кашляет, смотри, какая мания! У всех Каррупо шершавая свиная кожа на лбу; должно быть, у них прадедушкой был горный кабан, кто знает. Слепой Гауденсио играет мазурку «Малютка Марианна» когда хочет, а не когда велят, одно дело быть слепым, другое – безвольным, репертуар Гауденсио велик, люди капризны, подчас не знают, что просят, не знаете, что ли, эту мазурку можно играть только в определенном и торжественном настроении? Эта мазурка – словно месса, ей нужно свое время, свое место и своя удача. Аккордеон – чувствительная штука, ему больно, когда делают не то, люди теперь ничего не уважают, ясно, идем к концу света. У Поликарпо из Баганейры, дрессировщика зверей, не хватает трех пальцев на руке, их откусил жеребец в горах Хуреса, когда Поликарпо с родичами загонял лошадей. Поликарпо из Баганейры живет в Села до Кампаррон, верхний этаж его дома рухнул, когда умер его отец, тогда же убежали три дрессированные куницы, послушные танцорки. Поликарпо хорошо управляется мизинцем и большим правой руки, ко всему привыкаешь, Поликарпо иногда доходит до шоссе, в автобусе из Сантьяго всегда едут двое-трое попов, жующих сушеный инжир и лепешки, лица у них дикие, небритые; посмеиваются тайком, как заговорщики; до войны попы, что ездили в омнибусе, ели чорисо, рыгали и громыхали с оглушительным хохотом. Дон Мариано Вилобаль, поп, знаменитый своими громами, как верхними, так и нижними, во всей провинции не было равного ему, дон Мариано умер перед самой войной, влез на колокольню отрегулировать колокола, нога подвернулась, и он сломал себе шею о гробницы внизу.

Лучшие чорисо в мире (это так говорится, наверно, бывают и не хуже) – чорисо Адеги.

– Мой покойник был такой румяный, потому что ел чорисо целиком, снимал шкурку – и целиком. Бедный Сидран, да покоится он с миром, как он любил мои чорисо! Иногда скажет: они у меня все выходят через кончик каральо, это лучше для тебя, Адегинья, верно? Мертвяк, что убил моего покойника, никогда не ел таких чорисо, мертвяк, что убил моего покойника, подыхал с голоду!

Адега делает чорисо по правилам и основательно, во-первых, свинья должна быть местная и вскормленная по-местному, кукуруза, варево из картошки, муки, черствого хлеба и всего, что можно сварить с умом, свинья также должна гулять, разминаться на горе, рыть землю, ища червяков и другую живность. Резать ее нужно мягким железом, не сталью и по обычаю, всем известному, если зарежешь предательски, со злобой в душе – сам на себя пеняй! Copсa (начинка) делается из хорошо размельченной свиной вырезки, также лопатки, грудинки, много сладкого перца, молотого перца – сколько можно, соль, хорошо растертый чеснок, вода; все это терпеливо перемешать и поставить на целый день. На следующее утро попробовать сорсу, слегка поджарив на сковороде, чтобы проверить вкус и прибавить то, чего не хватает, всегда не хватает чего-нибудь. На третий день снова перемешать, на четвертый набить кишки, перевязать чорисо ниткой, смотря какой размер нужен; коптить над огнем две или три недели, пока не затвердеет, твердость – признак хорошей готовности, и уже можно есть; лучший дым дают дубовые дрова, и он самый здоровый. Те чорисо, что нужно съесть быстро, развешивают, а те, которые хотят оставить надолго, очищают получше и хранят в сале.

– Мой покойник был такой резвый потому, что ел чорисо целиком, срывал нитку, а иногда и не срывал, запрокидывал голову, раскрывал рот и заглатывал чорисо целиком, были дни, когда по пяти разом, не переводя дыхания.

Льет над водами прудов, наиболее отдаленных от земель Катучи и Суальварисы, а в воздухе витает призрак ребенка, который только что умер, небесные ангелочки! Когда умирают дети, этого не замечаешь, умерли, и кончились хлопоты, со взрослыми – хуже, сколько шуму и трат на врачей, на лекарство, на попов, на гроб, на траур, на мессы и молитвы, а если открывается завещание и начинается борьба… Марухита Боделон из Понферрадо, что спуталась с архитектором Сельсо Варелой, женихом тети Эмилии, не актриса, но похожа на актрису, а также на возлюбленную ювелира, Марухита красится под блондинку и подводит глаза.

– И красит губы сердечком?

– Нет, зачем?

– И курит при мужчинах?

– Тоже нет.

У Марухиты хорошая фигура, и держится она властно и уверенно, видна порода; Марухита немного грудаста, мужчинам нравятся грудастые, ноги у нее длинные, зад не висит, а вот голос некрасивый, говорит, как сорока. Марухита курит при мужчинах и красит губы сердечком, «Мишель, король губной помады». Сельсо Варела тратил больше, чем у него было, чтобы ублажить ее, вермут, коробка конфет, сумочка, висюльки, все больше и больше и кончил тем, что остался без гроша и в долгах, Марухита отвечала своей благосклонностью, кроме того, стригла ему ногти и мыла голову.