Сидни Шелдон - Оборотная сторона полуночи Страница 15

Через три недели в четыре часа утра Исраэля Каца разбудил разгневанный консьерж. Он барабанил в дверь его комнаты и кричал:

– Вас к телефону, месье Полуночник! И скажите тому, кто вам звонит, что сейчас глубокая ночь; в это время все порядочные люди спят!

Исраэль с трудом поднялся с кровати и сонный поплелся в холл, к телефону, теряясь в догадках, что же могло случиться.

– Исраэль?

Голос на другом конце провода показался ему незнакомым.

– Да, я слушаю.

– Скорее… – говорили каким-то бесплотным шепотом, который звучал, как из преисподней.

– Кто это?

– Скорее. Приезжайте скорее, Исраэль…

Было что-то жуткое в этом голосе, что-то сверхъестественное, такое, что мороз драл по коже.

– Ноэлли?

– Скорее…

– Ради бога! – взорвался он. – Я не стану этого делать. Уже слишком поздно. Вы умрете, а я не хочу нести ответственность за вашу смерть. Приезжайте в больницу.

В ухе у Исраэля раздался щелчок, и он остался с трубкой в руке. Он бросил трубку и вернулся в комнату. У него помутилось в голове. Он знал, что ничем не может ей помочь. Теперь, при сроке беременности в пять с половиной месяцев, ничего нельзя сделать. Ведь он неоднократно предупреждал ее, но она его не послушала. Что ж, пусть пеняет на себя. Он умывает руки.

Холодея от ужаса, он стал лихорадочно одеваться.

Когда Кац вошел в квартиру Ноэлли, она лежала на полу в луже крови. От обильного кровотечения у нее мертвецки побледнело лицо, но на нем не отразились те нечеловеческие муки, которые, по всей вероятности, испытывало ее тело. На Ноэлли было что-то похожее на подвенечное платье. Исраэль опустился на колени рядом с ней и спросил:

– Что случилось? Как…

Он тут же замолк, потому что в глаза ему бросилась окровавленная, искривленная одежная вешалка, валявшаяся у ее ног.

– Боже мой! – его вдруг охватил гнев. В то же время он ужасно растерялся, потому что не мог справиться с чувством собственной беспомощности. Кровотечение усилилось, и нельзя было терять ни секунды.

– Я вызову «скорую помощь», – сказал он, поднимаясь на ноги.

Ноэлли потянулась, схватила его за руку и с невиданной силой потащила к себе.

– Ребенок Ларри мертв, – прошептала она, и лицо ее озарилось прекрасной улыбкой.

В течение пяти часов группа из шести врачей боролась за жизнь Ноэлли. В диагнозе ее болезни значились септическое отравление, множественные разрывы матки, заражение крови и шоковое состояние. Все врачи сходились на том, что Ноэлли едва ли будет жить. К шести часам вечера кризис миновал, а через два дня Ноэлли уже сидела на кровати и могла говорить. Исраэль пришел ее проведать.

– Все врачи считают, что вы чудом выжили, Ноэлли.

Она отрицательно покачала головой. Ей еще рано умирать. Она нанесла Ларри свой первый удар, но отмщение только начинается. Впереди его ждет месть пострашнее. Гораздо страшнее. Но сначала надо найти его. На это потребуется время, но она отыщет Ларри.

3. КЭТРИН. ЧИКАГО, 1939-1940 ГОДЫ

По Европе гуляли ветры войны. Они дули все сильнее и уже долетали до Соединенных Штатов Америки. Правда, по дороге они слабели и достигали американских берегов лишь в виде легких зефиров, но это был верный признак надвигавшейся опасности.

В Северозападном университете все больше молодых людей поступало на службу подготовки офицеров резерва, студенты проводили собрания, на которых требовали, чтобы президент Рузвельт объявил войну Германии, и кое-кто из старшекурсников уходил в армию. Однако большинство по-прежнему безмятежно купались в море самодовольства, и подводные течения, захлестнувшие всю страну, были пока едва заметны.

В один из октябрьских дней после занятий Кэтрин Александер спешила в «Насест», где продолжала работать кассиршей. По дороге она задавала себе вопрос: изменится ли ее жизнь, если США вступят в войну? Кэтрин понимала, что кое-что она должна изменить сама, и как можно скорее. Она была полна решимости сделать это. Ей отчаянно хотелось испытать то чувство, когда мужчина держит женщину в объятиях и занимается с ней любовью. Кэтрин жаждала этого не только в силу физической потребности. Она знала, что упускает нечто важное и замечательное. Боже мой, думала она, а вдруг я попаду под машину, меня увезут в морг и обнаружат, что я девственница. Какой ужас! Нет, надо что-то предпринять, и немедленно.

Кэтрин внимательно обвела глазами весь «Насест», но не нашла того, кого искала. Через полчаса в закусочной появился Рон Питерсон вместе с Джин-Энн. У Кэтрин сильно забилось сердце и по телу побежали мурашки. Когда оба проходили мимо нее, она отвернулась, но краем глаза заметила, что они отправились в кабинку Рона и расположились там. В зале были протянуты большие полотнища:

«ПОПРОБУЙТЕ НАШ ОСОБЫЙ ДВОЙНОЙ ГАМБУРГЕР!»…

«ВКУСИТЕ НАШ ВОСТОРГ ЛЮБОВНИКА»…

«ОТВЕДАЙТЕ НАШЕГО ТРОЙНОГО СОЛОДОВОГО НАПИТКА!».

Кэтрин сделала глубокий вдох и направилась к кабинке. Рон Питерсон изучал меню и раздумывал, что бы ему заказать.

– Сам не знаю, чего хочу! – воскликнул он.

– Ты очень хочешь есть? – спросила Джин-Энн.

– Просто умираю с голоду.

– Тогда попробуй это.

Оба с удивлением подняли головы. У входа в кабинку стояла Кэтрин. Она передала Рону Питерсону сложенную записку, повернулась и пошла назад к кассе.

Рон развернул записку, прочитал ее и расхохотался. Джин-Энн бросила на него довольно холодный взгляд.

– Это шутка личного характера или с ней могут ознакомиться и другие?

– Личного, – ответил Рон с улыбкой и положил листок в карман.

Вскоре Рон и Джин-Энн ушли. Расплачиваясь в кассе, Рон не проронил ни слова, но слегка задержался, многозначительно посмотрел на Кэтрин, улыбнулся и вышел вместе с Джин-Энн, которая повисла у него на руке. Кэтрин проводила их взглядом, чувствуя себя идиоткой. Она даже не сумела как следует подколоться к парню.

По окончании смены Кэтрин надела пальто, попрощалась с девушкой, которая села за кассу, и поспешила на улицу. Был теплый осенний вечер. С озера дул прохладный ветерок. Небо напоминало пурпурный бархат. На нем мягко светились редкие и далекие звезды. Прекрасный вечер! Как же провести его? Кэтрин перебрала в уме все варианты.

«Можно пойти домой и вымыть голову».

«Отправиться в библиотеку и подготовиться к завтрашнему экзамену по латинскому языку».

«Сходить в кино».

«Спрятаться в кустах и изнасиловать первого попавшегося матроса».

«Изолировать себя от общества».

Изолировать от общества, решила она.

Когда Кэтрин шла через студенческий городок в направлении библиотеки, из-за фонарного столба появился какой-то человек.

– Привет, Кэти! Куда путь держишь?

Перед ней стоял Рон Питерсон. Он смотрел на нее сверху вниз и добродушно улыбался. У девушки так забилось сердце, что, казалось, оно вот-вот выскочит из груди. Кэтрин уже видела, как оно вырывается наружу и летит по воздуху. Тут она заметила, что Рон пристально смотрит на нее. Ничего удивительного. Он ведь не встречал девушек, у которых сердца вытворяют такие штуки. Ей отчаянно захотелось причесать волосы, поправить на лице косметику и проверить швы на чулках, но она постаралась ничем не выдать своего нервного состояния. Правило номер один: сохраняй спокойствие.

Кэтрин пробормотала что-то невнятное.

– Куда ты направляешься?

Может быть, перечислить ему все, что она собиралась сделать? Нет, ни в коем случае. Он сочтет ее сумасшедшей. Ей вдруг выдалась такая прекрасная возможность, и не надо допускать ошибок, которые могут свести ее на нет. Кэтрин посмотрела на него снизу вверх ласковым и манящим взглядом, как Кароль Ломбард в фильме «Ничего святого».

– У меня нет никаких особых планов, – приветливо ответила она.

Рон все еще не был уверен в ней и продолжал изучать ее. Некий первобытный инстинкт подсказывал ему, что надо действовать осторожно.

– Тебе не хочется чего-то особенного? – спросил он.

Наконец-то! Он предлагает ей то, о чем она мечтает. Теперь пути назад нет.

– Ты только скажи, и я буду твоей, – ответила она, в душе умирая от страха. Ее слова звучали сентиментально и старомодно. Так говорят только герои романов. Эта ужасная фраза может вызвать у него отвращение. Он просто повернется и уйдет.

Однако Рон не ушел. К ее великому удивлению, он улыбнулся, взял ее под руку и сказал:

– Тогда пойдем.

Изумленная Кэтрин пошла с ним. Все, оказывается, так просто. Ее ведут на случку. В душе она испытывала страшное волнение. Если Рон вдруг обнаружит, что она девственница, всему конец. А о чем с ним разговаривать в постели? Позволяют ли себе партнеры какие-нибудь разговоры во время полового сношения? Или они ждут, пока все закончится? Кэтрин вовсе не хотела быть грубой, но она не знала, как принято вести себя в подобных случаях.

– Ты обедала? – спросил ее Рон.

– Обедала? – переспросила она и уставилась на него, не зная, что ответить. Сказать, что обедала? Тогда он сразу поведет ее в постель, и она наконец разделается с этим.