Ольга Тарасевич - Золотой венец Трои Страница 15

Ганс встал из-за стола, педантично придвинул к нему стул, расправил скатерть, выровнял подставку для баночек с солью и перцем.

Идеальный порядок восстановлен.

Можно отправляться на то место, где он увидел это чудо и…

«Я только посмотрю. – Ганс, махнув рукой входившей в ресторан француженке Эмилии, резко свернул к другому выходу, приняв вид очень занятого человека. Не хватало еще, чтобы эта дамочка совсем некстати пристала к нему со своими многозначительными разговорами! – Я только посмотрю на этот ювелирный шедевр – и сразу же верну его на место. Русская туристка очень «удачно» спрятала сумку с украшением! Она огляделась по сторонам, приподнялась, поставила сумку на основание ствола… листья у пальмы очень пышные, если не знать, что между ними что-то спрятано, ни за что не разглядишь сумку! Я только посмотрю на венец. А потом найду русскую туристку и попытаюсь обсудить с ней возможность его продажи. Я же не вор, не преступник!»

Он добрался до заветной лужайки. И… закусил губу.

Возле пальмы горело множество лампочек. Пробраться к дереву под покровом темноты… нет, не выйдет: включенная подсветка разрушала весь его план. Русская туристка не знала, что неподалеку установлена видеокамера. Но ему-то хорошо известно: все происходящее в этом месте прекрасно видно на мониторе, и вероятность того, что секьюрити прекрасно рассмотрит все подробности, очень и очень велика…

Поколебавшись, Ганс все же направился к пальме.

– Придется внести корректировку… Я возьму сумку, пройду с ней в свой домик, – пробормотал он, невольно оглядываясь по сторонам. – Осмотрю венец, возможно, сделаю пару фотографий… А потом просто передам сумку русской туристке! Скажу ей правду: случайно увидел украшение, заинтересовался… Нельзя такую редкую вещь бросать без присмотра! Немка никогда бы так не поступила и…

Он замолчал. Поднявшись на мысочки, зашарил рукой между упругими, чуть влажными листьями, дернул их – еще, еще! – резкими, нервными движениями.

Сумки в природном тайнике не было!

Огромное облегчение (все-таки не придется ему совершать неблаговидный поступок!) сменилось обжигавшей душу досадой.

Как же все-таки хотелось ему как следует рассмотреть прекрасную антикварную вещь!

Ганс вновь осмотрелся, прекрасно понимая, что оглядывать газон глупо: сумку, конечно, забрали, никаким порывом ветра на землю ее не сбросило бы, да и ветра-то сильного не было, а листья пальмы надежно скрывали сокровище.

Но он продолжал лихорадочно оглядываться.

А еще… у него вдруг очень сильно заболела голова.

«Должно быть, от расстройства, – вздохнул Ганс, выбираясь с маленькой лужайки на выложенную белыми камнями дорожку. – Пойду в номер, прилягу, приму таблетку…»

«Я думаю, Кристин намного старше меня. Ее выдает взгляд: умный, проницательный, обжигающий. Но если не обращать на это внимания, то, конечно, Кристин выглядит как хорошенькая молоденькая девушка.

Странно, что она русская, ведь в ее внешности нет ничего славянского. У нее темные волосы и карие глаза. Кристин очень похожа на наших красивых девушек, и в этом проблема. Я теряюсь, смущаюсь, не могу найти нужные слова. Иногда я вспоминаю о том, что женщины предпочитают в мужчинах силу и уверенность. Пытаюсь вести себя соответственно. Но надолго меня не хватает: от запаха ее духов у меня из головы вылетают все мысли, руки дрожат… Это больше, чем желание секса, – это намного опаснее! Мне становится не по себе. Кристин не похожа на моих прежних «клиенток», она вообще ни на кого не похожа. Я не могу понять, как она мыслит, не постигаю мотивов ее поступков. Просто хочу быть рядом с ней. Это так непривычно! Есть у нее деньги или нет, захочет ли она сделать мне подарок – все эти обычные вопросы, всегда возникавшие во время моего «общения» с женщинами, больше меня совершенно не волнуют…

Просто мне очень хочется узнать вкус ее губ. Хочу прикоснуться к нежной коже Кристин, почувствовать ее объятия. И чтобы она хотела меня – задыхающаяся, влажная от испарины… Кажется, я мог бы ласкать ее долго, до бесконечности долго, так, чтобы Кристин растворилась в теплых волнах удовольствия. Секс – это все, что я способен ей предложить. Конечно, хочется помечтать о том, как мы любили бы друг друга, проводили бы время вместе, жили в одном доме, растили бы детей… Но такие парни, как я, быстро понимают и свое место, и свои возможности. Я слишком давно разучился мечтать. Когда ты постоянно, хронически голоден, очень быстро уясняешь: чудес не бывает.

Кристин никогда не будет моей женщиной. По-настоящему моей – единственной и на всю жизнь…

Хотя мне этого очень хотелось бы…

Не знаю, когда именно у меня появилось это желание.

Когда я увидел ее через окно туристического агентства – скучавшую, раздраженную и невероятно красивую?

Когда она согласилась взять меня с собой на Бо? Не зная обо мне ничего, ничего! Такой авантюризм производит впечатление: эта женщина словно летит по жизни с повышенной скоростью, она ничего не боится, она любит риск, азарт, приключения.

Или я влюбился в Кристин, когда она решила украсть мою сумку с драгоценностью, стоившей кучу денег?

Или когда она вернула мне ее? Вернула с такой непринужденностью, как будто речь шла не о сокровище, а о сущей безделице!..

Конечно, обнаружив, что сумка с украшением исчезла, я чуть не сошел с ума.

Подозревать никого другого, кроме Кристин, у меня не имелось никаких оснований.

Я выбежал из номера, помчался к морю, потом к бассейну…

Ее нигде не было.

Чемодан Кристин остался в номере. А вот портфеля с ноутбуком не было – я это понял, осмотрев каждый уголок нашего просторного бунгало.

Она взяла компьютер, паспорт и мое сокровище – и улетела! Конечно, для успокоения совести я обойду весь остров. Он небольшой, я знаю тут каждый уголок, так как дважды приезжал сюда с «клиентками», оба раза – с немками.

Примерно так я и думал, когда от шезлонга, стоявшего в тени пальмы, до меня вдруг донеслось:

– Салах, привет. Присоединяйся ко мне! Можно я буду называть тебя Блэк Черри?

Кристин в купальнике выглядела бесподобно. На пару секунд я даже забыл о своей пропаже.

– Значит, ты не возражаешь? – Она соблазнительно улыбнулась. – Бери шезлонг, присоединяйся! А почему ты ничего не спрашиваешь про «блэк черри»? Это прекрасный цветок, дивная орхидея. Красивее ее на свете ничего не существует! Она черная, совершенно черная, потрясающая…

Кристин стала рассказывать мне о своих любимых цветах. Я понял, что у нее целая коллекция дома, и эти цветы она любит так нежно и трепетно, будто они ее собственные дети.

Да, у меня не имелось других подозреваемых, кроме Кристин.

Но я смотрел в ее горящие глаза и не допускал даже мысли, что именно она украла мою драгоценность.

Кристин выглядела такой спокойной и естественной, что я так и не решился ни о чем у нее спросить, просто слушал ее рассказ и любовался прекрасными пухлыми губками…

– Блэк Черри, почему ты такой грустный? Все в порядке?

Я соврал, что все в порядке. Потому что все меньше верил в виновность Кристин.

Она лукаво улыбнулась:

– Мне кажется, вон на той пальме прямо для тебя вырос прекрасный золотой банан. С изумрудами и сапфирами!

В два счета я оказался у пальмы, поднял руку и…

Там стояла моя сумка!

С колотящимся о ребра сердцем я расстегнул молнию… и облегченно вздохнул.

Сокровище было на месте!

– Знаешь, я все думала, а не прихватить ли мне его с собой? – Кристин грустно вздохнула. – Мне кажется, оно стоит кучу денег. А мне так хочется иметь собственный питомник орхидей… Но потом я поняла, что воровство отравит всю мою любовь к цветам. Может, это и глупо – чистая совесть! Но я так решила. А вот ты, наверное, думаешь по-другому, да?

Я думал по-другому.

И считал, что у меня есть оправдание – голод.

Голод – это страшное чудовище! Только тот, кто прочувствовал все его стадии, кто знает наизусть его зловещие гримасы, меня поймет. То слабость, то желание кого-нибудь убить, то резь и боль в желудке, то звон в ушах… И все это длится мучительно долго… до бесконечности! И самое страшное – осознание того, что ничего не изменится. Голод – неизменный действующий персонаж всех моих кошмарных снов. Я очень боюсь, что мне и моей семье будет нечего есть. Мысли о том, что у мамы и сестер не останется даже горстки кускуса, сводят меня с ума.