Марина Серова - В духе времени Страница 15

Такая категоричность в постановке вопроса вызвала на моих губах слабую улыбку:

— Ну, вроде того.

— Ничего, — принялась утешать Ирма, как будто я в утешении нуждалась, — им, мужикам, только потачку дай, потом это самое… не отлипнут. Особенно цирковые. Они вечно что-нибудь выдумают! Особенно Ваня, укороченный который. Вон он бегает, под ногами у грузчиков путается. Он, кстати, хоть и обрубок, да, говорят… — И она пустилась в рассуждения о фрагментах Ваниной анатомии, приводить которые я не буду из этических соображений. К счастью, к нам подошел Федор Николаевич, который немедленно покраснел, уловив ключевое слово в Ирминых разглагольствованиях.

— Завтра с утра выезжаем в Пензу, — сказал он. — Уже загрузились?

— Почти, — сказала Ирма. — Убери, кстати, от грузчиков Ваню Грозного. Он их споит. А им сейчас клетки с тиграми загружать, не шутка.

— А где ж он водку взял, стервец? — пробормотал Федор Николаевич.

— У него неограниченный кредит в столовой, — неожиданно для себя отозвалась я. — Буфетчик Григорий Романыч, кажется, питает к нему слабость. Ваня вообще человек шустрый.

— Это верно, — выговорил директор и умчался в том направлении, где меж рослых грузчиков шмыгала коротенькая фигурка на быстрых кривых ножках. Ирма посмотрела ему вслед и сказала:

— А тебе как Федор-то?

— Суетливый, — сказала я. — А вы и с прежним директором ездили, Ирма?

— Да ну что ты! Прежний был кум королю. Тлисов Андрон Ильясович важный был господин, будто министр. Хотя раньше он клоуном простым на сцене скакал. Конечно, бывает, что клоун становится директором цирка, да только добра от того никогда не выходило.

— Ну почему же? — возразила я. — А Никулин?

— Так это в Москве, давно и неправда, — ответила Ирма. — А вот Павлова жалко! — неожиданно свернула на другую, да еще какую, тему она. — Хороший был мужик. Проворный. Сдается мне, что проворство его и сгубило. Уж больно много он шустрил, крутил-вертел. Вот и влип в историю. Я его пару раз видела с какими-то братками.

Я хотела было задать вопрос, с какими именно, но к Ирме подскочил засаленный мужичонка в картузе и стал усиленно спрашивать про распредвал и заднюю ось. А напоследок спросил:

— А в твою фуру что закинут?

— Как обычно, — ровно ответила шоферша.

— Значит, клетки с тиграми?

— С тиграми.

— Ну ты, Федор, как пацан, — басом говорила Ирма, солидно держа крупные, не по-женски массивные ладони на руле. — Прямо как с луны свалился. Редкий ты дурень. Мы вот с Женькой тоже редкость — чтоб баба фуру водила или там в охране работала, как она, такое еще поискать Но ты — тюфяк единичный.

По тому, как свободно она обращалась с Федором Николаевичем, у меня стала вызревать догадка, что личный шофер директора находится с ним в несколько более близких отношениях, чем можно было заподозрить изначально. В близких, хоть и нерегулярных.

— Я вот тоже единичный товар, — продолжала словоохотливая Ирма. — Нас, баб-дальнобойщиц, на всю страну пять человек. Нет, уже три. Ирка из Питера залетела, и все, завязывать с баранкой собралась. И правильно, рожать надо. А Маринка, которая с югов, то ли из Краснодара, то ли с самих с Сочей, вроде как в аварию попала и пока что в больничке. Хотя с Маринкой, говорят, дело темное. Там, может, и криминал нарисовался. Опасно у нас на дорогах, даже если вот таким караваном, как мы сейчас, ехать. Так-то вот, Женька-охранница! — повернулась она ко мне, сверкнув белыми зубами и коронкой в углу рта.

— Я имею представление о том, что делается на наших дорогах.

— Ну, ну! Что уж так сразу. Я же не сказала, что ты ни хрена в своей профессии не понимаешь? Не сказала. И не скажу. Да если б мне кто брякнул, что я — дилетант, то я б тому так врезала, что половину слов выговаривать разучился, — продолжала бой-баба. — Ты, Женя, на меня не обижайся. На меня не надо обижаться. Вот Федор скажет. Я, коли что, сразу все напрямик валю. Правду-матку режу. Да, Федор?

Сидевший между мной и Ирмой в кабине головного «КамАЗа» Федор Николаевич, кажется, всецело погрузившийся в свои невеселые думы, вздрогнул:

— А, что?

— Ничего. Ты все о Павлове думаешь? Леня, конечно, хороший был парень, да только уж больно ушлый. Без мыла в задницу… Вот и нажил себе геморрой. Я слышала, что этот, который подозреваемый, — киллер профессиональный. Какой-то татарин или азер, что ли.

— Да, да, — машинально подтвердил Нуньес-Гарсиа.

— А что это ты Чернова ко мне в фуру запихал? — спросила Ирма. — Тигровую вонь нюхать, что ли? Так он ее еще успеет нанюхаться. Ты б его, Федор, в автобус ко всей труппе перевел. Хотя щас, наверно, уже нельзя. Он так провонял, — добавила дальнобойщица, — что его из автобуса выставят тотчас же. Там ваши цирковые бабы, у них носы, верно, деликатные, да и вообще — не до Чернова им…

— Да что ты к нему привязалась! — вспылил Федор Николаевич. — Сидит он в фуре с тиграми и пусть сидит. Ему с животными лучше, чем с людьми, а к запаху их он давно привык. К тому же за зверями глаз да глаз нужен постоянно, хоть они и в клетках! Вдруг кто иного задерет, — замысловато выговорил он. — А то у меня и так с тиграми недостача, с пропажей Пифагора-то. Ох, вряд ли его теперь отыщут.

— Родственничек твой найдет, как же, — поддакнула Ирма, — Голокопытенка-то этот отыщет. Держи карман шире. Над тобой менты, верно, насмехаются, что его на дело бросили.

— Сейчас больно не посмеются, — мрачно ответил Федор Николаевич, — у них к трем трупам в арке трояновского дома еще один труп приплюсовался — Павлова. Так что больно не посмеешься, говорю.

Мы проехали уже половину пути от Тарасова до Пензы. Мы — это вереница грузовиков, везущих цирковой инвентарь, зверей и реквизит. Грузовиков было три, первым шел «КамАЗ» Ирмы, а замыкал колонну автобус с членами выездной труппы, насчитывающей около трех десятков человек.

Погода стояла превосходная. Пригревало и ярко светило осеннее солнце, слепило глаза. По обеим сторонам дороги роняли свое желтое великолепие деревья. Серая, теплых тонов полоса дороги, ярко освещенная солнцем, летела навстречу и скрывалась под колесами. Сквозь приоткрытые форточки волнами вливался прогретый сентябрьский воздух, взвевал волосы, и казалось немыслимым, что, помимо этой красоты и скорости, существует на свете какая-то неведомая угроза. Тем не менее она и превратила директора Федора Нуньес-Гарсию в тревожно дергающегося человека с асимметричными усами, а меня привела в кабину вот этого «КамАЗа», летящего по просторной полдневной трассе, плавно изгибающейся, как излучина реки.

— Отличная погодка, жить хочется, — словно прочитав мои мысли, сказала Ирма. — Я вообще-то осень не люблю — скользко, слякотно, дождь, — но вот сейчас погоды лучше просто не пожелаешь. Не бывает лучше. Благода-ать!

— Это верно, — согласилась я. — Кстати, Ирма, с какой скоростью мы едем? Километров сто в час?

— Девяносто пять. Федор Николаевич, — Ирма выразительно покосилась на директора цирка, — запрещает ехать быстрее, потому что это, видите ли, может потревожить его зверей. Они, дескать, должны ехать комфортно. Если плохая дорога, то и больше шестидесяти не позволяет. Какой-то оживший дорожный знак с ограничением скорости, а не мужик!

— Звери — они ведь тоже живые. А вестибулярный аппарат у тигров совсем другой, не как у нас, у людей. С ними нежно надо, — заявил Нуньес-Гарсиа, который даже порозовел, когда Ирма — по-моему, намеренно — перешла на его излюбленную тему. — Как можно нежнее, и тогда зверь тебе ответит взаимностью.

— Ага, — отозвалась Ирма, — как в анекдоте: «Дрессировщик выпил. Звери хорошо закусили…»

— Бурчи, бурчи, — незлобиво проворчал директор, вертя головой. — Что еще от тебя ожидать-то.

— Ирма, — вмешалась я, — а ведь я не зря спросила о скорости. Как вы думаете, «КамАЗ» достаточно скоростная машина? Так?

— Ну да. Среди грузовиков. «КамАЗы» наши ралли Париж — Дакар постоянно выигрывают. У меня мужик на что уж тюфяк, а автогонки смотрит, — оживилась Ирма. — И еще футбол, если пива выпьет.

— Так, — произнесла я, краем глаза косясь на Федора Николаевича, а потом бросила очередной взгляд в боковое зеркало заднего вида, — значит, «КамАЗ» скоростной. А к вопросу о скорости: джип, ну, скажем, «Тойота-Лендкрузер», быстрее?

— Да ты что, Женька, совсем в автомобилях не сечешь, что ли? — возмутилась Ирма. — Нельзя же так, ты же все-таки типа телохранитель! «Тойота» — она, конечно, куда побыстрее будет.

— То есть если бы ты сейчас, Ирма, сидела за рулем такого джипа, — все так же осторожно продолжала я, не выводя из сферы своего внимания подремывающего и почти успокоившегося Федора Николаевича, — то не стала бы ехать со скоростью девяносто пять километров в час, да еще по такой достаточно приличной по российским меркам дороге, как эта? Ты ехала бы быстрее, правда? Тем более что тигров не везла бы, так что в скоростных ограничениях смысла не было бы…