Ростислав Самбук - Жаркий июль Страница 15

5

Самолет пробежал по бетонной дорожке, затормозил и начал разворачиваться к зданию аэропорта. И в это время хлынул дождь, чистый и теплый летний дождь, какие часто бывают в Прикарпатье. Горы загораживают путь тучам, они останавливаются и проливаются обильным дождем. Летом тут всегда яркая зелень, и травы в предгорьях вырастают по пояс.

Но мне сейчас ни к чему ни травы, ни то, что дождь в начале июля считается золотым: я не взял с собой плаща, а надо было добежать от самолета до аэропорта.

Я тянул до последнего, наконец уже и стюардесса просеменила по пустому проходу, бросив вопросительный взгляд в мою сторону, лишь тогда я подхватил свой "дипломат" и выскочил на летное поле.

Дождь сразу накрыл меня, и я бежал, перепрыгивая через лужи и пытаясь хоть немного прикрыться "дипломатом". Должно быть, со стороны на меня смешно было смотреть: долговязый мужчина хочет побить рекорд в тройном прыжке, минуя лужи, но в конце концов попадает в одну из них, обрызгивает других пассажиров, и от него шарахаются, как от сумасшедшего.

Наконец я проскользнул через турникет и метнулся к спасительной лестнице вокзала. И сразу чуть не натолкнулся на Толю Крушельницкого, Анатолия Зеноновича Крушельницкого, старшего инспектора городского уголовного розыска.

Майор стоял на верхней ступеньке и смотрел на меня сверху вниз, как и полагается в таких случаях, несколько пренебрежительно. Даже с неудовольствием. Но я не обратил внимания ни на неудовольствие, ни на пренебрежительность - был счастлив, что спасся от ливня, остальное не касалось меня, даже пренебрежительные нотки в обращении ко мне старшего инспектора.

- Вам что, в столице плащей не дают? Ну, куда я такую мокрую курицу повезу?

Я поставил на ступеньку "дипломат". Вытер платком лицо и лишь тогда сделал довольно неудачную попытку оправдаться:

- Так я же из Кривого Рога...

- Угу, - тут же согласился Крушельницкий, - в Кривом Роге дождей не бывает...

Но я уже освоился и перешел в решительное наступление:

- Над всей Украиной чистое небо, и только в вашем...

Толя поднял вверх обе руки.

- Остановись, безумец, - воскликнул он патетически, - потому что сейчас обидишь Львов, а этого не прощу ни я, ни все наши ребята! И оставим тебя без нашей дружеской поддержки.

- Никогда! Никогда не сделаешь этого! - Мы обнялись, и я немного намочил безукоризненно выглаженный Толин пиджак. Он был пижоном, этот майор угрозыска: носил элегантные, сшитые у какого-то старого портного, костюмы. Говорят, портной хвастался, что при проклятой пилсудчине обшивал весь львовский бомонд, может, и врал про бомонд, но шил правда хорошо, и я всегда завидовал Толиным костюмам.

Крушельницкий был рад моему приезду - я сделал этот вывод потому, что Толя не обратил внимания на мокрые пятна на своем пиджаке и улыбался так, как можно улыбаться только друзьям: когда, кажется, все лицо - и губы, и щеки, и особенно глаза - излучают доброжелательность.

- Пошли, - подтолкнул он меня, пропуская в дверях.

Я повернул к вестибюлю, однако Толя потащил меня направо, откуда лестница вела на второй этаж в ресторан.

- Я не голоден... - попробовал я возразить, но Крушельницкий решительно положил конец моим колебаниям.

- Выпьем кофе, - объяснил он - Здесь нам сварят настоящий кофе, а в связи с тем, что рабочий день уже кончился, возьмем кое-что и к кофе, за встречу.

С этим трудно было не согласиться, тем более что встречаемся мы очень редко, и если даже обмывать каждую встречу, алкоголиком не станешь.

В ресторане Толю знали: нас посадили за крайний столик, где красовалась табличка "Занято". Официантка сразу подбежала и вынула блокнот, готовясь записывать, но Толя отодвинул меню.

- Вот что, Маричка, дай нам, пожалуйста, триста коньяку, что-нибудь закусить, лангеты и кофе.

"Маричка, - подумал я, - первая официантка, с которой пришлось встретиться во Львове, - уже Маричка. Не слишком ли много их тут на мою голову?"

Девушка ушла. Толя закурил болгарскую сигарету, со вкусом затянулся и выжидательно посмотрел на меня. Знал, что даром из Кривого Рога так вот без плаща, с одним несчастным "дипломатом", не летают, особенно работники угрозыска, и ждал, когда я начну исповедоваться. Но я не спешил начинать деловой разговор и с удовольствием смотрел на Толю.

Мне всегда приятно смотреть на Крушельницкого. Говорят, что мы чем-то похожи, и не только высоким ростом, а и чертами лица. Я не совсем согласен с этим. Толя кажется мне красивым парнем, не то, что я. У него высокий лоб, прямой нос и широко поставленные темные глаза. А у меня глаза серые, даже зеленоватые, как у кота, - разве можно с такими глазами составить конкуренцию Крушельницкому?

На майора даже девушки оглядываются, злые языки, правда, говорят, что не на него, а на костюмы, и что Толина красота и импозантность зависят в основном от польского портного, однако я глубоко убежден, что это выдумки.

Посмотрите только, как улыбается этот майор криминалистики! Прямо артист, и никто из посторонних не догадается, что профессией этого мужчины с ослепительной улыбкой является ежедневный розыск разных преступников, воров и бандитов, и что с этими обязанностями он справляется весьма успешно - один из лучших детективов в республике.

Я, например, не очень люблю, когда меня называют детективом. Как-то это звучит несколько велеречиво и по-иностранному. Проще нужно, приземленнее, если можно так сказать, потому что мы обыкновенные сыщики, вот-вот - сыщики, и никуда от этого не денешься. Пока нужна и такая профессия, если хотите, профессия грубая, но ведь мы имеем дело с людьми грубыми и вульгарными (это еще мягко говоря), к которым надо применять грубые приемы, пользоваться иной раз и оружием, и наручниками.

Вот и сейчас у меня под мышкой пистолет. На всякий случай, я уже не помню, когда приходилось стрелять из него. Однако приехал я не на прогулку и не для того, чтобы пить коньяк в аэропортовском ресторане, приехал для розыска убийцы, опасного преступника, с которым могу встретиться каждый день и для задержания которого может понадобиться оружие.

Я шевельнулся: от пистолета сделалось неудобно, и я незаметно передвинул его чуточку вперед.

Посмотрел на Толю и немножко устыдился: ведь только что подумал, что негоже мне рассиживаться в ресторане, и тем самым, хотел этого или нет, все же обидел своего коллегу, а он, как говорится, со всей душой, будто и не знает, что рассиживаться по ресторанам нам нельзя.

Наконец, сегодня мы уже ничего не сделаем, и не все ли равно, где рассказывать Толе о делах - здесь или в управлении милиции. Тут приятнее: вкусно пахнет жареным мясом, кофе, сейчас нам принесут по рюмочке, а кто сказал, что сыщикам нельзя немножко выпить - будто мы не люди?

Официантка поставила на стол графинчик с коньяком, рюмки, бутылку минеральной воды, заливную рыбу и очень аппетитную буженину, от которой у меня сразу наполнился рот слюною.

- Спасибо, Маричка, - поблагодарил Крушельницкий. - Лангеты потом.

Девушка улыбнулась почему-то не Толе, а мне и ушла, чуть покачивая бедрами. Крушельницкий сразу заметил это и подбодряюще подмигнул.

- Делаешь успехи, - сказал он, - такую девку и с первого взгляда.

- В этом что-то есть... - Я придвинул тарелку, положил буженины. - На Марий мне должно везти, если наоборот - труба. Понимаешь, надо найти какую-то Марию - продавщицу с Пекарской. Есть у вас такая улица?

- Э! - выдохнул Толя без энтузиазма, - Есть, и довольно длинная. И живут на ней Марии, Марички, Машки и Мурки. Но выпьем не за твою Марусю, а за нашу встречу, - ко всем чертям такие встречи, хоть бы раз увидеться без дела.

Мы выпили по рюмке, хорошо закусили, и я рассказал Крушельницкому о Пашкевиче, его преступлении, и как мы вышли на след львовской Марии продавщицы. Или, может, официантки?

Вот Маричка уже несет нам лангеты, улыбается еще издали, а у меня мысли черные: а что, если эта Мария с Пекарской?

Девушка поставила блюда, принялась убирать использованную посуду, а Толя, словно прочитав мои мысли, спросил:

- Где ты живешь, Маричка?

Она игриво посмотрела на него, потом перевела взгляд на меня - все же придется признать вам, товарищ майор, что я обошел вас на повороте, чуть-чуть пожала плечами и ответила на вопрос вопросом:

- А зачем вам?

- Может, проводить хочу. Или далеко?

- Для вас - далеко.

А она молодец, девушка: не каждая даст отпор Крушельницкому.

Толя несколько смутился и пошел на попятный.

- А его в провожатые возьмешь? - кивнул на меня.

- Вы что, адвокат?

- Да он скромный, девчат боится.

Мария посмотрела на меня с еще большим любопытством.

- Долго ждать, - махнула рукой. - До двенадцати. Но мы работаем через день, - все же не лишила меня надежды.

- И где же твой дом?

- Всего в четырех кварталах... - лукаво засмеялась она.

Крушельницкий сразу потерял к ней интерес, честно говоря, я тоже.