Наталья Андреева - Браки расторгаются в аду Страница 16

— Ба! Кто это говорит?! Добрейший человек Иван Иванович Царев! Скольких людей ты выставил за дверь без выходного пособия? По сокращению штатов. А среди них были и беременные женщины! И матери-одиночки! Ты их последнего куска хлеба лишал! Но это тебя никогда не трогало. Ты легко находил лазейки в законе и нагло ими пользовался. Да тебя же все ненавидят!

— Это всего лишь бизнес, — проскрипел он. — Богатых никто не любит. И тебя, кстати, тоже.

— Неправда.

— У тебя тоже нет подруг.

— Я слишком красива, чтобы иметь подруг. Любая женщина, когда стоит рядом со мной, чувствует себя обделенной. Ты вот что, Иван. Если тебе в очередной раз позвонят похитители Анжелы, не беги ко мне, — ехидно сказала я.

— И не побегу!

— До встречи.

— Ты еще пожалеешь! — бросил он перед тем, как хлопнуть дверью. — Прощай!

Но я была уверена, что он еще вернется.

Что за диво?

Прошло два дня. Вы будете смеяться, но все это время я не могла встретиться с бывшей своей прислугой! Анисья отговаривалась делами. Правда, она исправно пугала Иван Иваныча, насколько я могла судить по его виду. Да, он продолжал ходить ко мне, как на работу. Каждый такой визит заканчивался ссорой, но мы уже стали к этому привыкать.

Более того, нам это даже нравилось! Ругань превратилась для нас с Иван Иванычем в наркотик, на который мы прочно подсели. Это были типичные признаки наркомании: измененные зрачки, раскоординированность движений, нервный смех или беспричинный плач. Вот в каком состоянии я оставалась, когда муж, наконец, уходил. Сам Иван Иваныч выглядел при этом не лучше, потому что я за словом в карман не лезла. Что ж, четверть века мы молчали, а теперь вот решили выговориться. Представляете, сколько накопилось?! Я уверена, поговори мы с такой откровенностью раньше, не было бы никакой Анжелы. О! Я узнала о себе много интересного! Впрочем, и он тоже. Мы были так увлечены выяснением отношений, что Иван Иваныч почти перестал ходить на работу. Как-то я не выдержала и спросила:

— Просвети меня: ты взял отпуск для того, чтобы всласть со мной поругаться?

— У меня украли любимую женщину, — с пафосом сказал муж. — Как я в таком состоянии могу работать?

— Тебе еще не озвучили сумму?

— Представь себе, нет!

Я решила, что настал момент действовать. Мне не хватало только маленькой детали. И она, эта деталь, нашлась. Иначе, как чудом, это нельзя было назвать. Потому что мне позвонили из морга. На мое счастье, Иван Иваныча в тот момент не оказалось дома. Выдав мне в очередной раз список претензий за все то время, что я была его женой, он убрался к себе на Новую Ригу ждать вестей от похитителей Анжелы. Я же ходила по комнате, приговаривая:

— Нет, какой мерзавец? А? Какой мерзавец?

Еще немного, и не стану дожидаться второго инфаркта, сама его задушу! Голыми руками! Он мне столько гадостей наговорил! Да никакого терпения не хватит все это выслушивать! Закрыть перед ним дверь? Но у этого гада есть ключ! И все права на квартиру! Я не могу запретить ему ходить сюда!

— Нет, какая сволочь? — спросила я у зеркала, перед которым остановилась, забыв в горячке, что оно теперь тоже мой враг. — Да чтоб он сдох!

И в этот момент раздался телефонный звонок. Номер не значился в списке моих друзей, но и в списке моих врагов не значился тоже. Он был мне абсолютно незнаком, и я заволновалась. Кто бы это мог быть?

— Зинаида Андреевна?

— Да, это я.

— Помните, вы меня просили о необычном подарке на день рождения мужа-олигарха? Это патологоанатом. Я звоню из морга. Речь идет о…

— Тише! Ради бога тише! Муж рядом, — соврала я. А вдруг про «жучки» все же правда? — Если он узнает, никакого сюрприза не получится.

— Так вот: можете приезжать. И э-э-э… подарок лично мне тоже не забудьте.

— Я все поняла. Ждите.

Вот та самая деталь, которой мне не хватало! Потому что мой Иван Иваныч и не собирался помирать. Более того, с каждым днем он выглядел все лучше и лучше, хотя, по моим расчетам, должен был выглядеть все хуже и хуже. Мне даже показалось, что он стал забывать свою Анжелу и опять переключился на меня. Открытие, которое он сделал, его, похоже, потрясло. Оказывается, со мной можно говорить! Мало того, ругаться! А ему этого ох как не хватало! Человек годами копил в себе негатив по отношению ко мне. Его просто распирало, но он был не уверен в том, стану ли я его слушать. Иван Иваныч боялся показать мне свое истинное лицо, распахнуть футляр и дать понять, что у него, как и у всякого человека, есть чувства. А теперь плотину прорвало. Вот чего я добилась! Но я ему не доктор. Не психотерапевт. Пора переходить в атаку. И я помчалась в морг.

Обмен состоялся в какой-то мрачной темной комнате. Мужчина в белом халате со стойким запахом формалина вручил мне стеклянную емкость, в которой что-то плавало:

— Держите.

Я чуть не охнула: емкость оказалась тяжелой.

— Рука мулатки, — таинственно сказал он.

— Где вы ее раздобыли?

— Вчера в лесу нашли тело.

— Тело мулатки?! В подмосковном лесу?!

— Странно, да?

Я взглянула на плавающую в формалине человеческую кисть. Я никогда не рассматривала Анжелу в таких деталях, но то, что рука молодая и красивая, меня насторожило.

— Скажите, а вы делали вскрытие девушки?

— А как же! Надо же было узнать, от чего она умерла!

— И отчего же?

— Ее застрелили, — грустно сказал патологоанатом. — И после этого поступили с ней, мягко говоря, не очень красиво.

— А именно?

— Ей изуродовали лицо. До неузнаваемости.

— Значит, для нее потеря руки — сущие пустяки?

— Да за такую цену… — он выразительно посмотрел на меня.

— Ах да! Держите! — Я протянула ему руку с кольцом. — Вам придется самому его снять, потому что вторая моя рука занята.

— Не беспокойтесь, я справлюсь, — он потянул за кольцо. По счастью, оно снялось довольно легко. Я подумала, что это знак. Бриллиант покинул меня с радостью, значит, так тому и быть. — Ух ты! Знатный камешек! — с восхищением сказал патологоанатом.

— Но ведь в протоколе осмотра места происшествия зафиксированы обе кисти, — напомнила я. — Как вы будете выкручиваться?

— Судя по всему, девица была проституткой, — пожал он плечами. — Ее убили где-нибудь в подпольном борделе и кинули тело в лесу в таком виде, чтобы ее невозможно было опознать. Она полежит здесь месяц-другой, а потом об этом все забудут. Если ее никто так и не станет искать, захоронят тело в общей могиле, а там какая разница, с рукой она или без?

— Но ведь это криминал! Ее застрелили!

— Если по поводу каждой проститутки землю будут носом рыть, всем прочим гражданам, среди которых есть и нормальные люди, правосудия не достанется. Не беспокойтесь, в органах тоже люди работают. Пока их не пнут, они и не почешутся.

— Скажите, — подозрительно спросила я, — а девушка, часом, не была беременна?

— Упаси боже! — замахал он руками. — Разве бы я тогда решился? Дети — это святое. Я же говорю: проститутка. И никаких признаков беременности.

Я вздохнула с облегчением. Значит, это не Анжела. Просто мне повезло.

— Ее и нашли-то случайно, — вздохнул патологоанатом. — Тело было основательно закидано ветками. Но эти грибники, они ведь такие дотошные. Если видят ворох листвы, тут же суют туда палку. Вот и наворошили.

— Да какие сейчас грибники? Осень же!

— Времена сейчас тяжелые, народ ищет любой способ добыть себе пропитание. А грибы — это еще и вкусно. — Он почмокал сочными, красными, как кусок убоины, губами. — Говорят, опята по второму разу пошли. Вот народ и потянулся в лес.

— Да, повезло.

— Надеюсь, ваш муж будет доволен, — сказал он с усмешкой.

— Еще как!

— И все-таки: зачем вам это надо?

— У каждого свои странности, — пожала плечами я. — Не беспокойтесь: я не людоедка. Ну, прощайте. Надеюсь, мы с вами никогда больше не увидимся.

— Если только ваш муж не захочет пополнить свою коллекцию.

— После кисти мулатки он ничего больше не захочет, — заверила я. На сем мы и расстались.

Только приехав домой, я как следует рассмотрела свою добычу. И надо сказать, курица с отрубленной головой, которая бегала по двору, выглядела гораздо лучше. Это только сказать легко: буду отрубать в день по пальцу. Но глядя на мертвую кисть, плавающую в спирте или формалине, я поняла, что сделать это мне будет чрезвычайно трудно. Если только Иван Иваныч меня доведет до ручки. То есть до руки. И я принялась рассматривать ее. Через какое-то время до меня дошло, что мне подсунули товар не первой свежести. У нее, у этой руки, уже имелись признаки разложения. Ее убили не вчера, это уж точно. И как среагирует на это Иван Иваныч? Я стала внимательно разглядывать добычу, ища более или менее пригодный палец. Который вполне мог бы сойти за еще вчера живой.