Наталья Солнцева - Она читала на ночь Страница 16

– Я должен предупредить вас, – сказал профессор. – Ваша жена, скорее всего, больше не сможет иметь детей.

Филипп понимал. Он подумал, что еще не знает этого ребенка, а Юля ему дорога и близка как никто на свете. Он любит эту женщину и ни за что не хочет ее потерять.

Может быть, Бог смилостивился над ними, а может быть, жизнь испытывала Филиппа, насколько он достоин своего счастья… Чигоренко мерил шагами больничный коридор в ожидании страшного приговора, когда из операционной вышла пожилая акушерка. Она улыбалась.

– Все хорошо! – сказала она Филиппу. – Оба живы. И мать, и ребенок! Вот, возьмите, – и акушерка протянула ему листок с длинным перечнем медикаментов, которые он срочно должен был доставить.

Филипп не сразу понял, что он помилован. Мир вокруг медленно выплывал из тумана, наполняясь красками и звуками. Чигоренко не помнил, как выбежал из клиники, сел в машину и объездил полгорода, как принес лекарства, цветы, шампанское и конфеты. Он летал, словно на крыльях, не ощущая ничего, кроме радости.

Ему показали Юлю через стекло отделения реанимации. Она была белая, как укрывающие ее простыни, и глаза ее были закрыты.

– Ваша жена спит, – шепнула молоденькая акушерка. – Она потеряла много крови.

– Когда я смогу забрать ее домой?

– Не раньше чем через месяц.

– А ребенок?

Он положил в карман белого халатика девушки деньги, и она принесла из детского отделения мальчика – маленького, с красным сморщенным личиком. Филипп рассматривал сына со странным чувством недоумения и вины.

– Ты уж прости меня, – шепнул он, как будто ребенок мог что-то понять. – Прости.

Юлю выписали через полтора месяца. Она так похудела и побледнела, что страшно было смотреть. Филипп принес ей огромный букет роз, который она едва не выронила из рук. Юля была слишком слаба, поэтому из той же клиники наняли сиделку. Большая квартира Филиппа наполнилась колясками, ванночками, стульчиками, пеленками, игрушками и многими непривычными и милыми вещами.

Сиделка еще пару месяцев помогала Юле. Мальчика кормили искусственным молоком, и Юля переживала, что у нее не появилось свое. Филипп так и не смог отделаться от чувства вины перед сыном. Ведь он, не желая терять любимую женщину, фактически обрек ребенка на смерть. Ему казалось, что Алешка все помнит и понимает. Он избегал брать сына на руки, и Юля в один из вечеров расплакалась.

– Почему ты его не любишь? – спрашивала она, подавляя рыдания. – Почему ты ведешь себя с ним как чужой?

Филипп растерялся. Не мог же он рассказать все как было?! И эта недомолвка легла между ними слабой, но опасной тенью.

– Он такой маленький, что я просто боюсь прикасаться к нему, – кое-как нашел объяснение Филипп. – Я испытал такой страх за вас обоих! Дай мне привыкнуть к тому, что вы живы и здоровы.

Постепенно все эти шероховатости сглаживались, и жизнь семьи Чигоренко входила в прежнюю колею. В ней появился новый член – мальчик Алеша, – который поначалу забирал все внимание Юли, так что Филипп даже немного ревновал. Однажды ему в голову пришла неприятная мысль: «А если бы Юле пришлось выбирать между мной и им?» Он вовсе не был уверен, что…

«Как я могу думать об этом?» – удивился Филипп.

Он обвинял себя в черствости и эгоизме и, чтобы забыть о проблемах в семье, с головой ушел в работу. Конечно, он обеспечивал жену и сына всем необходимым, но существование в одном замкнутом пространстве квартиры тяготило его. Вряд ли Юля, поглощенная заботами о ребенке, понимала мучения Филиппа. Бессонные ночи, усталость, заботы о мальчике сделали ее нечувствительной к окружающему.

Филиппу было проще брать сына с собой на прогулку. В тишине осенних аллей все, что стояло между ними, временно исчезало. Белые сквозные березовые посадки, залитые холодным солнцем, осыпающаяся листва, шелест ветра успокаивали, вносили гармонию в их израненный мир. Они становились ближе друг к другу. Алеша уже начал ходить. Неуклюже покачиваясь на тоненьких ножках, он собирал яркие листья клена, подносил свои незатейливые букетики отцу. Мальчик словно пытался объяснить Филиппу, что все забыто и теперь они могут просто любить один другого.

Господин Чигоренко очнулся от своих тяжелых размышлений, оказавшись у дверей «Геополиса».

«Как же я доехал? – подумал он. – Черт! Так и до аварии недалеко!»

Неожиданно перед ним возникло лицо Ксении, ее мягкие губы, странная улыбка, как у рыжеволосых мадонн с картин Лукаса Кранаха. Филипп в молодости увлекался живописью: ездил в Москву и Питер, ходил на выставки, часами бродил по Третьяковке, Эрмитажу и Русскому музею, собирал альбомы с репродукциями. Вдруг ему стало интересно, какие картины пишет художница Миленко.

– Почему я думаю о ней? – пробормотал Филипп. – Юля необыкновенно близка и дорога мне, а эта Ксения – совсем чужая…

Глава 8

Гладкие матовые стены белых строений перетекали из одной плоскости в другую, не образуя углов. Внутри помещение оказалось идеально круглым. В центре низвергался по причудливо выложенным хрустальным камням источник. Золотистые брызги поднимались от его струй вверх, мерцая в прохладном голубоватом воздухе.

Осиан-айо медленно шла, разглядывая роскошный «сад» разноцветных минералов, настенные мозаики, выложенные из прозрачных камней, сверкающих острыми гранями.

– Не прикасайся! – воскликнул Фарий так громко и неожиданно, что Осиан-айо вздрогнула.

Обернувшись, она встретилась с его обеспокоенным, настороженным взглядом.

– Это сюрприз для непрошеных гостей, если они отважатся сюда явиться, – коварная ловушка на самом видном месте, – объяснил он.

– Ловушка?

Осиан-айо ничего не понимала. Красота и великолепие внутреннего убранства таили в себе угрозу? Для кого? У Фария есть враги?

Она принялась внимательно рассматривать странные изображения, широким кольцом опоясывающие зал. Пустынные ландшафты, зыбкий, зловещий свет потухающих звезд, застывшие над черными вершинами призрачных гор тяжелые гирлянды далеких туманностей сменялись другой картиной. Самые разные оттенки синего закручивались спиралью; бирюзовые, сапфировые, бархатно-лиловые кристаллы сливались в сверкающую мозаику, которая странным образом волновала и притягивала взгляд.

Внезапно в центре зала, прямо над источником, возник вихрь нестерпимо яркого белого света, который заставил Осиан-айо вздрогнуть от неожиданности. Фарий же оставался спокойным – он успел привыкнуть к появлениям своего необычного друга Соллея. В мгновение ока вихрь превратился в светящуюся мужскую фигуру.

«Он может менять свою форму как ему заблагорассудится», – догадалась Осиан-айо, усмиряя чувство досады от того, что им помешали.

– Приветствую тебя на Цоуфисе! – прозвучал низкий бархатный голос существа. – Меня зовут Соллей.

Осиан-айо вдруг почувствовала себя беспомощной по сравнению с ним.

Светящаяся фигура продолжила свою речь:

– У каждого из нас есть цель, ради которой он присутствует в этой Вселенной, называемой прекрасным именем Эльсиния. Мы должны служить ей и защищать ее. Кольцо Аллоиса – только одна из множества звездных систем нашего мира. В твоем распоряжении – двенадцать планет и все, созданное на них. У каждого есть право отказаться и покинуть нашу планету. Ты можешь выйти из игры, пока она не началась.

«Отказаться? От чего?» – Осиан-айо не понимала, о чем идет речь, и встревожилась. Она оглянулась на Фария, который успокаивающе кивнул ей.

«Я все объясню тебе, дорогая, не волнуйся», – пронеслось в ее сознании.

Воцарилось молчание. Соллей исчез так же, как и появился, оставив маленькое белое облачко, которое медленно рассеивалось. Фарий и Осиан-айо остались вдвоем.

Появление Соллея и его речь произвели мрачное впечатление на Осиан-айо. Фарий спешил поскорее сгладить его. Всепоглощающий оптимизм и вера в успех задуманного искали отклик в мягкой душе Осиан-айо. Фарий не мог позволить ей потеряться в огромном пространстве Вселенной, чувствуя себя маленькой ненужной песчинкой. Фарий привлек Оси в свою игру, желая, чтобы она была рядом. И теперь он должен обеспечить ее счастливое и беззаботное пребывание здесь.

– Многие из первых, кто осваивал мир материи, не имели таких тел, как у нас с тобой, – начал он длинное объяснение. – Они создали энергетические оболочки, излучающие свет, чтобы можно было узнавать друг друга. И теперь в нашей Вселенной живут и сотрудничают по-разному воплощенные существа.

– Кто такой Соллей? – перебила его Осиан-айо.

– Он мой друг! – ответил Фарий. – Почти все, что ты видишь сейчас перед собой, мы создавали вместе. Малейшей прихоти Соллея достаточно для создания или разрушения целых звездных систем, подобных Кольцу Аллоиса. Но ты не должна его бояться. Ты вообще ничего не должна бояться! Потому что я положу этот мир к твоим ногам, когда он станет веселым, безобидным и красивым. Я обещаю.