Дик Фрэнсис - Движущая сила Страница 17

— Неплохо придумано, — заметил я, сдерживая улыбку, и сделал заметку для Изабель, чтобы она отправляла теперь Найджела в основном к Мэриголд Инглиш, которой не повредит легкое учащение пульса.

Прошло немного времени, и во двор осторожно въехала полицейская машина со следователями, полицейским врачом и фотографом. Мы с Харвом отправились в сарай, где Сэнди демонстрировал Джоггера своим коллегам в штатском, а Брюс Фаруэй с важным видом беседовал со своим полицейским соратником по профессии. Официальный фотограф с помощью вспышки делал официальные фотографии в тех же ракурсах, что и я незадолго до него.

Записали показания Харва о том, как он нашел тело, а затем зачитали их ему вслух на том забавном корявом английском, на котором, похоже, пишутся все подобные документы. Харв расписался под этим творением, хотя это были вовсе не его слова, а Сэнди, Фаруэй и я подтвердили, что мы не трогали тело и что ничего не уносили с места происшествия.

Коллеги Сэнди ничем не выделялись, кроме отсутствия чувства юмора. Все случаи со смертельным исходом тщательно расследуются, заявили они, так что завтра нам снова придется отвечать на вопросы.

Прибыл тот же черный катафалк, который забирал Кевина Кейта Огдена, или другой, как две капли воды похожий на него, и вскоре еще один человек, окончивший свой земной путь, покинул мои владения в цинковом гробу, прикрытом парусиной и перевязанном ремнями.

Полицейские с суровыми лицами последовали за катафалком. Фаруэй, Сэнди и я проводили их глазами, я, во всяком случае, с облегчением.

— Очень прискорбно, — отрывисто заметил Фаруэй, которому явно все было безразлично.

— Местная достопримечательность, — поддержал его Сэнди, кивая головой.

«Ничего себе эпитафия», — подумал я.

— Сэнди, — спросил я, — ты вчера вез Джоггера на его машине или на своей?

— Вчера? На своей. Его развалина до сих пор, наверное, стоит у кабака.

— Эта развалина принадлежит мне, — сказал я. — Заберу ее позже. Ключи еще у тебя?

Оказалось, он их оставил дома, чтобы не потерять. Я сказал, что вскоре за ними заеду, и он со вздохом облегчения отправился спасать то, что еще осталось от его выходного.

Брюс Фаруэй последовал за ним, не считая нужным тратить на меня то слегка заискивающее уважение, с которым он обращался к Майклу и полицейскому врачу. Просто холодно кивнул на прощание. Харз отправился домой обедать, что ему уже давно надо было сделать, а я немного пошатался по сараю, заглянул в теперь уже пустую яму и проверил, не пропало ли чего из инструмента.

Кладовка была просторной, двадцать на десять футов, но без окон. Я отпер широкую дверь и долго стоял, глядя на владения Джоггера: пару тяжелых гидравлических домкратов, в ассортименте ключи и отвертки, ящики с запасными частями с соответствующими наклейками, бухты кабеля, цепи, банки со смазкой, комплект новых шин, готовых к установке.

Несмотря на грязный пол, весь инструмент сверкал чистотой, что было весьма характерно для Джоггера. Насколько я мог судить, здесь ничего не трогали, и в кладовке царил порядок, который ему удавалось каким-то чудом поддерживать. В его пикапе же всегда был безнадежный хаос, из которого он как-то умудрялся мгновенно выуживать необходимые плоскогубцы.

Я выключил свет, запер кладовку и пошел к выходу мимо длинного верстака, на котором ничего в данный момент не было, кроме больших и маленьких тисков, и те и другие прочно привернуты. Нигде ничего не валялось. Ничего такого, обо что можно было бы споткнуться даже очень пьяному человеку.

В раздумье я вышел из сарая, выключив свет, но по привычке не заперев дверь во двор. Я всегда считал, что тут не стоит перебарщивать. Инструменты находились под замком, кроме того, мы всегда закрывали калитку во двор. На этих мерах предосторожности можно помешаться. Кроме того, все это было против жуликов, не против контрабандистов.

И не против убийц.

От этого слова меня передернуло. Я не мог в это поверить. Вернее, не хотел.

Не может того быть, чтобы Джоггера убили. Из-за того, что он обнаружил пустую коробку и две пустые трубы. Из-за того, что он разболтался по пьянке в пивнушке.

У меня создалось впечатление, что я слишком драматизирую события. Лучше всего дождаться результатов вскрытия.

Я сидел в конторе и думал о Джоггере. Не о том, как он умер, а о том, каким он был.

Старый одинокий солдат, водитель армейских грузовиков, чья действительная военная служба прошла на северо-ирландской границе. Он практически никогда об этом не рассказывал, хотя был случай, когда грузовик едущего впереди него приятеля разорвало на куски бомбой.

Я заполучил его в качестве механика с фермой и фургонами, и мне казалось, что такой поворот событий ему по душе. Со своей стороны я тоже считал, что мне повезло, потому что где бы я еще нашел такого опытного, нетребовательного и исполнительного работника.

Я скорбел по нему бескорыстно, как по человеку. Несмотря ни на что, он был цельной личностью, и если, по мнению других, ему чего-то не хватало, то только потому, что он в этом не нуждался. Никогда не следует навязывать свою собственную точку зрения на успех другому.

Немного времени спустя, когда уже стемнело, я зашел к Сэнди и забрал ключи от пикапа Джоггера.

Сэнди спокойно отдал их мне. Я только расписался, он ведь знал, что это мой пикап. Похоже, ему не пришло в голову, что пара ключей на связке принадлежит лично Джоггеру. Затем я пошел к кабачку, куда любил наведываться Джоггер, и, разумеется, обнаружил пикап на стоянке рядом. На первый взгляд там все было в порядке. Приглядевшись повнимательней, я обнаружил, что обе задние двери слегка приоткрыты, и там, где должны были быть салазки и куча всякого инструмента в большой пластмассовой коробке, сегодня не было ничего, кроме ржавой пыли на металлическом полу.

Я вздохнул. Целый кабачок народу видел, как Сэнди увез Джоггера домой, оставив пикап со всяким добром без присмотра. Наверное, мне следовало радоваться, что и пикап не украли, и что на нем остались колеса, шины и мотор, и что в баке еще есть бензин.

Я поехал на пикапе туда, где жил Джоггер, и что, насколько я знал, было просто ветхим гаражом с жилым помещением наверху.

В далеком прошлом все это было местом, где жил шофер. Однако дом, который он обслуживал, давно исчез. Долгие месяцы Джоггер вел непрерывную борьбу, о результатах которой он меня регулярно извещал, с доброхотами из местного совета, жаждущими объявить строение непригодным для проживания. Джоггер полагал, что дом его каким был, таким и остался, а если что и изменилось, так это идеи членов совета. Я полагал, что на таких основаниях можно защищать и пещеру, но, несмотря на псевдологику, усилия Джоггера до сих пор приносили плоды.

Я с трудом открыл старую деревянную скрипящую дверь гаража, оставив пикап снаружи, а вовнутрь впустив немного света от уличного фонаря. Джоггер рассказывал, что к нему можно попасть, пройдя через гараж и поднявшись по узкой лестнице у задней стены. Следуя этим инструкциям, я наткнулся на хлипкую дверь, которая открылась, едва я взялся за ручку.

И ключей не понадобилось. Я нашел выключатель и впервые вошел в частный мир Джоггера, ощущая себя самозванцем, но, с другой стороны, понимая, что Джоггеру было бы приятно знать, что есть человек, которому он настолько небезразличен, что он пришел сюда взглянуть на его жилище в последний раз и убедиться, что над ним никто не надругался.

Здесь все было так, как оставил Джоггер, — кавардак, не тронутый теми, кто украл инструмент. В течение многих лет он прилично зарабатывал, однако жил так, будто едва сводил концы с концами: продавленное кресло, старая застиранная скатерть, газета вместо скатерти на другом столе, пол, покрытый линолеумом. Возможно, армия и научила его наводить шик и блеск, но навыки эти он сохранил только на работе, в остальном же следовал привычкам, воспитанным в нем с детства. Так ему было комфортнее, как в старых разношенных ботинках.

Кухни там не было, просто на комоде стояло несколько кружек и тарелок, а рядом чай, сахар, сухое молоко и печенье в пакетах. Я открыл ящик комода и увидел там мятое поношенное белье. Костюм и рубашка, которые он надевал, когда садился за руль, висели на плечиках на внутренней стороне двери.

Постель его представляла собой несколько смятых одеял цвета хаки, брошенных на диван. По обычным меркам можно было считать, что она не прибрана. И невозможно определить, спал ли он на ней в прошлую ночь или нет.

Тут я сообразил, что внутри все же теплее, чем снаружи, и обнаружил первый предмет роскоши, если можно так выразиться, — маленький обогреватель, ведущий борьбу с суровой природой. Был там и цветной телевизор, три ящика пива, сверкающий электрический чайник и телефон. У одной из стен лежала стопка порнографических журналов, которые он, по-видимому, получал раз в неделю в течение пары лет. В коробке из-под ботинок на полке я нашел свидетельство о рождении, бумаги, полученные при увольнении из армии, и банковскую расчетную книжку строительного общества. Сумма его сбережений заставила меня поднять брови, ибо ясно показала, что именно он делал с заработанными деньгами.