Чингиз Абдуллаев - Фестиваль для южного города Страница 17

– А вам известно, что приехала и большая иранская делегация? – спросил журналист правительственной газеты.

– Да, – кивнул Мовсани, и тут опять вмешался начальник управления кинофикации.

– Нам дали список гостей, – подтвердил он, – и я надеюсь, что иранские кинематографисты поднимутся выше сиюминутных раздоров и сплетен.

Он хотел еще что-то сказать, но журналистов больше интересовал сам Мовсани.

– Как вам понравился Баку? – спросила его молодая журналистка.

– Я еще не видел Баку. Прилетел только ночью.

– Вы не боитесь новых покушений?

– Меня защищает моя вера. Я ничего не боюсь.

– Но в Иране вы объявлены безбожником.

– Это ложь. Фетва была объявлена одним из улемов, который не имел права на такое постановление. Потом советом улемов она была отменена.

– Мы имеем дело с известным режиссером, – снова не выдержал начальник управления кинофикации, – поэтому подобные бестактные вопросы явно не имеют отношения к успехам нашего кино, которые так очевидны и...

Он снова говорил несколько минут. Пока его не перебил крик другого корреспондента:

– А деньги? За голову Мовсани предложили два миллиона долларов.

– Это тоже ложь. Ее придумали после того, как за голову Салмана Рушди была назначена награда. Но я не Рушди, и я никогда не оскорблял ни Аллаха, ни его Пророка, – возмутился Мовсани.

Начальник управления хотел что-то добавить, но его перебили.

– Вы верующий человек? – спросили у Мовсани.

– Глупый вопрос. Я мусульманин.

– В Англии в основном живут сунниты? Вы молитесь в суннитской мечети?

– Нет. Я езжу в шиитскую мечеть.

Министр культуры с трудом сдерживал нетерпение. Вопросы становились все более и более провокационными. Нужно заканчивать эту импровизацию. Вполне достаточно того, что уже было сказано. Он сделал знак начальнику управления. Нужно закругляться.

– Спасибо за ваши вопросы, – сразу сказал тот. – Давайте на этом закончим. Не забывайте, что у господина Мовсани еще очень напряженная программа. И мы отвлекаем господина министра от его важных дел.

Корреспонденты начали уходить. Министр культуры пожал руку Мовсани, пожелав ему на прощание новых творческих успехов. Свой подарок, небольшой ковер, который он должен был преподнести режиссеру, министр ему не отдал. Достаточно и того, что он принял этого гостя. Он сделал знак помощнику, и коврик так и остался лежать на стуле. Когда все наконец ушли, министр тяжело вздохнул. Затем позвонил министру иностранных дел.

– Ты слышал, что случилось с этим Мовсани?

– Конечно. Наши каналы уже передают.

– Не нужно было впускать его в страну, – в сердцах сказал министр культуры, – только проблемы получили.

– Я советовался с президентом, – пояснил министр иностранных дел, – получил его добро. Мовсани известная фигура в кинематографическом мире. Его приезд на кинофестиваль – это знаковое явление. Кроме того, сюда прилетел сам Дронго. Я знаю его много лет. Если он взялся за это дело, то все будет в порядке.

– Я его тоже знаю много лет, – пробормотал министр культуры, – но это ничего не значит. Если Мовсани убьют, то отвечать будет не аналитик, скрывающийся под кличкой Дронго, а конкретно мы с тобой. Вернее, только я, ведь ты получил согласие руководства на приезд Мовсани, а я не сумел должно наладить его охрану.

– Это не наша забота, – возразил министр иностранных дел. – У Мовсани есть своя личная охрана. Англичане за ним присмотрят. И наши сотрудники тоже его охраняют. Добавь еще Дронго. Я думаю, с ним ничего не случится. А ненормальные есть всегда. Говорят, что это был какой-то полоумный с обрезом в руках. С таким оружием не совершают политических преступлений.

– Мне звонила Дама, – сообщил министр культуры.

– Тогда все очень серьезно, – сказал министр иностранных дел, – она всегда знает больше всех нас и информирована лучше всех нас.

– Она предлагает выслать Мовсани прямо завтра.

– Ты министр культуры, и ты занимаешься нашим кино, – напомнил министр иностранных дел. – К счастью, я не имею к этому никакого отношения. Задача нашего консула была только выдать визу.

– Один такой гость создает такую большую проблему, – пожаловался министр культуры. – Как ты считаешь, что мне делать?

– В любом случае не игнорировать ее пожелание. Позвони руководству. Может, оно разрешит Мовсани остаться еще на сутки. Если, конечно, ничего не случится.

Заместитель министра культуры в это время принимал гостя в ресторане «Фаэтон». Они приехали туда с начальником управления кинофикации. Мовсани спустился в ресторан вместе с Хитченсом. Дронго извинился и уехал. Ему не терпелось узнать подробности о нападавшем. Они договорились встретиться в отеле. Когда Дронго отъезжал, у ресторана дежурили сразу две машины. Одна – с сотрудниками полиции, вторая – с сотрудниками МНБ. И все четверо мужчин проводили его долгими взглядами, даже не скрывая своего интереса. За режиссера теперь можно было не волноваться, он находился под надежной охраной.

Глава 9

Дронго приехал в отель гораздо раньше, чем там мог появиться Мовсани со своим телохранителем. Прошел к уже знакомому менеджеру. В отеле работала следственная группа, и Дронго обошел сотрудников прокуратуры, не задавая ненужных вопросов. Менеджер сидел в своем небольшом кабинете. Он поднялся, увидев вошедшего Дронго.

– Извините, что я вас беспокою, но я хотел бы осмотреть номера, в которых проживают наш гость-режиссер и его телохранитель, – сказал Дронго.

– Это невозможно, – вздохнул менеджер. – Простите меня, но это просто невозможно. Сейчас на этаже целая группа сотрудников прокуратуры, МВД, МНБ, еще кого-то. У меня такое ощущение, что они все сошли с ума из-за этого режиссера. И еще наш гость приходил и про него спрашивал уже два раза. Я посоветовал гостю, чтобы он даже забыл имя Мовсани, иначе будет грандиозный скандал.

– Даже при упоминании самого имени? – улыбнулся Дронго.

– Именно так, – сказал менеджер. – Дело в том, что уже сейчас по телевизору все говорят о словах Мовсани. Он заявил в Министерстве культуры, что это происки сионистов. Вы представляете, какой будет скандал, если выяснят, что его уже два раза спрашивал проживающий в нашем отеле Александр Эммануилович Нахимсон. Я даже не представляю, что будет.

– А зачем Нахимсону наш иранский англичанин?

– Откуда я знаю? Я не люблю задавать вопросы. Если человек хочет, он скажет, а если не хочет, то не нужно и спрашивать. Вы знаете, как мы работаем, стараемся сделать все на «отлично». Но при этом требуем и к себе немного уважения. Если человек не хочет мне ничего рассказывать, зачем я должен задавать лишние вопросы? Все нужно делать от души. Вот недавно проводил свой день рождения один известный деятель. Можете себе представить, что он послал ко мне своего подручного и даже не стал со мной разговаривать. Конечно, мы все сделали как нужно, но без души. А мы любим вкладывать душу в каждое дело.

– Вы подлинный труженик, – пожал ему руку Дронго, – просто подвижник ресторанного дела.

– Смеетесь? – нахмурился менеджер.

– Нет. Просто восхищаюсь. Все знают, что вы один из лучших специалистов. Подскажите, как мне попасть в их смежные номера?

– Сейчас никак, – вздохнул менеджер. – Может, сегодня вечером, когда все уедут на открытие кинофестиваля.

– Это возможно?

– Только для вас, господин Дронго. Мои сыновья ваши большие поклонники. Они считают вас лучшим экспертом в мире.

– Это всего лишь слухи. Значит, договорились? Когда все будут на открытии фестиваля?

– А вы разве там не будете?

– Дорогой мой! На открытии кинофестиваля будет несколько сотен людей, среди которых наверняка окажется много высоких чиновников. И там наверняка будет еще сотня сотрудников МНБ и несколько сотен офицеров полиции. Зачем им моя помощь? Ни один сумасшедший не рискнет стрелять в Мовсани при таком количестве вооруженных людей. У каждого большого чиновника есть своя негласная и вооруженная охрана, есть свой телохранитель. У некоторых даже не один. Любого возможного убийцу там просто растерзают, это я могу гарантировать.

Менеджер улыбнулся.

– Сложно понять, когда вы шутите, когда говорите правду.

– Вся наша жизнь последние двадцать лет одна смешная история, – вздохнул Дронго. – Посчитайте, сколько было за двадцать последних лет попыток государственных переворотов? Некоторые удались, правда, это было, к счастью, давно. Последняя, тоже к счастью, провалилась. Есть люди, которые всерьез считают, что убийство этого режиссера вызовет потрясения, в том числе и в нашей стране. А вы как думаете?

– А я стараюсь не влезать в политику. Грязное дело эта политика. Иногда удивляюсь людям. То они за одного, то за другого. Не стесняются поливать грязью человека, которого вчера хвалили, а завтра снова будут хвалить. Не осталось никаких принципов. Поэтому я к политике не имею никакого отношения. Я знаю, что у меня на кухне порядок. Никакой пересортицы, никакого обмана. Мы стараемся заработать свою копейку и не мешаем продукты, как некоторые. Может, поэтому официанты от нас уходят. Мы не можем платить им так, как платят в этих свадебных домах торжеств.