Филипп Ванденберг - Пятое Евангелие Страница 17

— Леонардо, — начал свой рассказ Фоссиус, — был одним из величайших гениев, когда-либо живших. Еще при жизни многие считали его сумасшедшим, потому что он занимался вещами, абсолютно непонятными его современникам. Он производил вскрытие трупов, чтобы изучать анатомию человека, конструировал летательные аппараты, экскаваторы, эстакады и подводные лодки, ставшие реальностью лишь много столетий спустя. Он был изобретателем, архитектором, художником и исследователем; кроме всего этого, Леонардо обладал знанием, к которому за несколько тысячелетий приобщились лишь единицы. Он также знал о вещах, о которых ему знать не было дозволено, и о них, опять же, были осведомлены очень немногие люди.

— Я вас не понимаю, — прервал его Ле Вокс. Казалось, Фоссиусу удалось возбудить интерес психиатра.

— Приведу такой пример, — продолжал Фоссиус. — На свете сеть мудрые люди — пусть немного, но довольно приличное количество. Просветленных же — отвратительное, должен заметить, слово, но лучшего подобрать не могу — лишь несколько десятков. Это люди, которые в состоянии понять все взаимосвязи, они знают, на чем держится этот мир. Одним из них был Леонардо да Винчи, но об этом знали лишь немногие. Большинство считали его, возможно, лишь умным и образованным человеком — не больше. Рафаэль же прекрасно понимал, что Леонардо — гений. Он восхищался живописью Леонардо и поклонялся его просветленности. Рафаэль не был посвящен в тайное знание Леонардо, но ему было о нем известно. Именно поэтому на своей картине

«Афинская школа» он изобразил философа Платона, одного из умнейших людей в истории человечества, с лицом Леонардо да Винчи. Одни считают этот факт комплиментом, другие — игнорируют, поскольку не могут найти ему объяснения. Правду же знают лишь немногие.

— А Леонардо когда-либо упоминал об этом знании?

— Да, но он не хотел уподобиться странствующим проповедникам или рыночным торговцам. В своих набросках и записях он оставил намеки — загадки, которыми должны заниматься литературоведы и исследователи искусства. Он использовал странные сравнения и писал, что тело земли похоже по строению на тело рыбы, которая дышит водой. Это тело пронизано артериями, несущими воду, словно кровь по телу человека, под поверхностью и содержащими в себе важнейший элемент жизни планеты. Довольно наивно и непонятно для человека, который занимался постройкой летательных аппаратов.

Ле Вокс придвинул стул ближе к Фоссиусу и присел напротив, уперев локти в колени. Услышанное от пациента в высшей степени заинтересовало врача. Параноики способны изложить невероятнейшую теорию, их идеи отличаются абсурдностью, но в то же время последовательностью и логичностью построения, а порой их даже можно назвать научными. Ле Вокс следил за каждым жестом пациента, но ни в движении рук, ни в моторике глаз не мог обнаружить каких-либо аномалий, которые позволили бы сделать определенные выводы о душевном состоянии сидевшего перед ним.

— Великий Леонардо, — продолжал свой рассказ Фоссиус, — считал свою живопись менее значительной, чем свои научные исследования. По крайней мере, в завещании он ни словом не обмолвился о картинах, но перечислил все до единой книги и манускрипты, словно они были важнейшим делом его жизни. Один из его трудов называется «Trattato della Pittura[16]» и содержит наряду с содержательным описанием точки зрения автора на искусство загадочные аллегории о Боге и мироздании.

— Какие, например?

— Например, указание на божественную картину, содержащую элементы живой природы: «Там, где коршун, окруженный розами, с тайною в сердце, скрытою под суриковой краской, способен сокрушить эту пальму». Многие поколения искусствоведов пытались по-своему истолковать это иносказательное описание и наконец пришли к выводу, что картина исчезла.

— Дайте-ка я попробую отгадать, месье. Вы нашли эту картину! Верно?

— Верно, — ответил Фоссиус таким тоном, словно это было нечто само собой разумеющееся.

— Вы позволите поинтересоваться где?

Фоссиус рассмеялся.

— В Лувре, доктор! — Его голос стал взволнованным. — Она нм глядела не так, как представляли себе господа искусствоведы.

— Я буквально сгораю от нетерпения! Как же она выглядела?

— Этой предположительно пропавшей картиной Леонардо дм Винчи была «Мадонна в розовом саду».

— Интересно, — заметил доктор Ле Вокс. Сомнений больше не было. Он имел дело с типичным случаем бредовой паранойи. Жаль, что у такого умного человека пострадал рассудок. Ле Вокс больше не хотел задавать вопросы и начал слушать, не следи за мыслью, когда Фоссиус продолжил свои объяснения.

— Мне с самого начала казалось, что эта проблема не может быть решена искусствоведами. Ею должны были заниматься специалисты в области литературоведения. Ключ к разгадке дал мне Данте Алигьери.

«О Господи!» — подумал Ле Вокс, которому лишь с трудом удавалось сохранить серьезное выражение лица. В связи с профессиональной деятельностью умение не показывать своих истинных эмоций было далеко не бесполезным, но этот Фоссиус зашел слишком далеко!

— Не буду утруждать вас длинными объяснениями, — сказал Фоссиус, от внимания которого не ускользнуло напряжение психиатра, — но вы должны будете представить себе, что все это происходило на протяжении многих лет. Я являюсь автором признанного среди специалистов труда о символике растений и животных в «Божественной комедии» Данте. Работая над своей книгой, я понял, что Данте, также как и Леонардо, говорит загадками, используя для этого различные образы и аллегории, скрывающиеся за действием произведения, чтобы с их помощью передать знания узкому кругу посвященных. В «Божественной комедии» Данте ни каждом шагу встречаются растения и животные, а его путь в ад можно понять, лишь зная символику. Упоминая леопарда, льва и волчицу, он имеет в виду такие пороки, как сладострастие, гор дыня и жадность, а когда речь идет об орле, можно с уверенностью утверждать, что Данте говорит об апостоле Иоанне. Сначала это было лишь предположение, но чем дольше я изучал труды Леонардо, тем больше сходства находил в формулировках, в связи с чем решил применить к ним тот же метод, что и в произведении Данте. Вернемся к загадочному иносказанию в его «Трактате о живописи»: говоря о божественной картине, на которой изображу коршун, окруженный розами, он на самом деле имеет в виду «Мадонну в розовом саду», поскольку коршун принадлежит к так называемым мариалиям[17]. Как и в случае со многими другими символами, происхождение этого связано с мифологией. Ориген видит в этой птице символ тайны непорочного зачатия, поскольку, по легенде, самку коршуна оплодотворил восточный ветер

Слова Фоссиуса произвели впечатление на психиатра, но одновременно лишь утвердили его в мысли, что поставленный диагноз верен.

— Предположим, ваша теория верна, — сказал Ле Вокс. — Как в этом случае обстоит дело с тайной, скрытой под суриковой краской?

— Именно раскрытие этой тайны и было поводом обратиться к администрации Лувра с просьбой дать разрешение на исследование картины. Мое предположение состояло в следующем: Леонардо использовал суриковую краску, и он был бы не первым и не последним художником, скрывшим под всем известными изображениями тайное послание. В конкретном случае, однако, послание могло иметь немыслимые и даже катастрофические последствия.

Ле Вокс с интересом смотрел на пациента.

— Итак, — продолжил Фоссиус, — Леонардо выразил предположение, что данная тайна способна сокрушить пальму. Заметьте, он не сказал — какую-то пальму, а именно эту пальму.

— Эту пальму?

— Пальма является символом победы, мира и непорочности. Мученики часто держат в руках пальмовые ветви. Эта пальма является символом Церкви.

Возникла долгая пауза. Ле Вокс напряженно размышлял.

— Не хотите ли вы сказать, что Леонардо да Винчи…

— Да, — прервал его Фоссиус, — я утверждаю, что Леонардо да Винчи знал страшную тайну, которая была способна стать причиной гибели Церкви и сокрушить ее, словно стремящийся вверх ствол пальмы.

Фоссиус говорил, и глаза его сверкали от возбуждения.

— Теперь я вас понимаю! — внезапно воскликнул доктор Ле Вокс. — Выплеснув кислоту на картину Леонардо, вы хотели найти подтверждение собственной теории? И вам это удалось?

Фоссиус пожал плечами:

— Все произошло так стремительно. Я должен был спасаться бегством, чтобы меня не задержали.

Ле Вокс понимающе кивнул и сказал:

— Знаете, месье профессор, у вас есть лишь один шанс не попасть в тюрьму. Я вынужден дать свое заключение и признать вас больным паранойей.

— Паранойей? — Фоссиус глубоко вдохнул. — Но ведь вы сами в это не верите!

— А какой вывод вы бы сделали на моем месте? — поднял густые брови врач и попросил пациента закатать правый рукав.