Маньяк из Бержерака. Дом судьи. Мегрэ и человек на скамейке (сборник) - Сименон Жорж Страница 17

О чем эти трое могут разговаривать вечерами? Знала ли мадам Риво об отношениях между мужем и сестрой?

Ее нельзя назвать красавицей, и она понимала это! К тому же она больше похожа не на любящую жену, а на мать, отягощенную заботами…

Тогда как Франсуаза просто лучилась жизнерадостностью!

Скрывались ли они вдвоем? Обменивались ли быстрыми поцелуями за закрытыми дверями?

А может, напротив, эта ситуация была раз и навсегда принята всеми членами семьи? Мегрэ приходилось видеть такое в других домах, внешне гораздо более чопорных. Ничего удивительного, что нечто похожее встречалось и в провинции!

Откуда они, эти Босолей? Можно ли считать правдой историю о больнице в Алжире?

В любом случае мадам Риво наверняка принадлежит к простому сословию. Это читалось в ее взглядах и жестах, в незначительных деталях поведения, в манере одеваться…

Две местные женщины… Старшая, даже через столько лет явственно выдававшая свое простонародное происхождение…

И младшая, гораздо лучше приспособившаяся, способная создать обманчивое впечатление…

Может быть, они ненавидели друг друга? Или между ними сложились доверительные отношения? Ревновали ли они друг друга?

А мать этих двух женщин, так редко приезжавшая в Бержерак? Мегрэ, сам не зная почему, представлял тучную матрону, радующуюся тому, что ей удалось так удачно пристроить дочерей, которым она советовала быть как можно покладистей с таким важным и богатым господином, как доктор Риво.

Ей наверняка кое-что перепадало от доктора!

«Я хорошо представляю ее в Париже, в восемнадцатом округе, а еще лучше – в Ницце…»

Обсуждали ли они за обедом нашумевшие преступления?

Если бы он мог хоть разок побывать там, провести у них всего несколько минут! Увидеть стены, безделушки за стеклом, всякие мелочи, брошенные где попало, как бывает в каждом доме… Эти детали так откровенно повествуют о тайной жизни семьи!

И у господина Дюурсо тоже! Потому что между ними существовала связь, невероятно тонкая, пока неясная, но все же существовала!

Все они принадлежали к одному клану! И это можно было доказать!

Мегрэ нажал кнопку звонка и попросил хозяина гостиницы зайти к нему. И сразу огорошил его вопросом:

– Известно ли вам, как часто господин Дюурсо бывает в гостях у семьи Риво?

– Каждую среду. Я знаю об этом потому, что он не берет свою машину, а так как мой племянник работает таксистом…

– Благодарю вас!

– Это все?

Ошеломленный хозяин удалился. А Мегрэ в своем воображении усаживал за накрытый белой скатертью стол еще одного участника обеда: прокурора Республики, который должен был сидеть справа от мадам Риво.

Тут Мегрэ неожиданно сообразил, что именно в среду, точнее, в ночь со среды на четверг он был ранен, когда спрыгнул с поезда, и именно в эту ночь был убит Самюэль!

Значит, они обедали вместе. У него появилось ощущение, что он продвигается вперед семимильными шагами. Он схватил телефонную трубку.

– Алло! Телефонная станция Бержерака? Вам звонят из полиции…

Он говорил резким тоном, так как опасался, что его раскусят.

– Скажите, мадемуазель, был ли у господина Риво разговор с Парижем в прошлую среду?

– Я сейчас посмотрю его счет.

На проверку ушло не больше минуты.

– В два часа пополудни у него был разговор с абонентом 14–67.

– У вас есть список адресов парижских абонентов?

– Я где-то видела его… Подождите, не кладите трубку.

Какая милая девушка! Как любезно она отвечала ему! Мегрэ даже улыбался во время разговора.

– Алло!.. Я нашла. Это ресторан «Четыре сержанта» на площади Бастилии.

– Разговор продолжался три минуты, как обычно?

– Нет! Было три раза по три минуты, то есть всего девять минут.

Девять минут! В два часа! Поезд уходил в три! И вечером, когда Мегрэ вертелся на своем месте в слишком жарком купе, где на верхней полке находился страдающий от бессонницы попутчик, прокурор обедал у Риво…

Мегрэ сгорал от нетерпения. Еще немного, и он спрыгнул бы с постели! Чувствуя, что приближается к разгадке, он знал, что сейчас следует быть особенно осторожным, чтобы не допустить ошибки.

Истина была где-то здесь, совсем рядом. Настал момент, когда нужен был не анализ имеющихся сведений, а интуиция, профессиональное чутье…

Но именно в такие моменты особенно велика опасность броситься сломя голову по ложному пути.

– Так, разберемся в этом… Вот они сидят за столом… Что Розали тогда рассказывала про господина Дюурсо? Несомненно, пылкая страсть несовместима с его возрастом и положением… В небольших городах нельзя даже потрепать девочку по щеке, иначе тебя наверняка сочтут способным на что-то нехорошее… А что Франсуаза? Она принадлежит к тому типу женщин, которые способны воспламенить мужчину определенного возраста… Так-так, значит, они за столом… А мы с Самюэлем в поезде… И Самюэль перепуган до полусмерти… Совершенно очевидно, что он боится… Он дрожит… Он тяжело дышит…

Мегрэ обливается потом. Слышно, как внизу официантки гремят посудой.

Почему он спрыгнул с поезда на ходу? Он думал, что его преследуют, или же его кто-то ждал?

Вот главный вопрос! Мегрэ чувствует это. Он задел основную струну. И он повторяет вполголоса, словно надеясь на ответ:

– Он думал, что его преследуют, или же его кто-то ждал?

Звонит телефон…

В номер влетает жена. Она так взволнована, что не замечает, в каком состоянии находится муж.

– Нужно срочно вызвать врача, настоящего врача! Это ужасно! Это страшное преступление! Когда я думаю, что…

И она смотрит так, словно пытается найти у него на лице зловещие симптомы.

– У него нет диплома! Он совсем не врач! Его нет ни в одних регистрах! Теперь я понимаю, почему так плохо заживает рана, почему у тебя температура…

– Вот именно! – с восторгом восклицает Мегрэ. – Это потому, что он знал: его ждут!

Снова телефонный звонок. В трубке – голос хозяина гостиницы.

– Здесь господин Дюурсо. Он хочет подняться к вам.

Глава 8

Библиофил

Лицо Мегрэ меняется в одно мгновение, принимая постное выражение безразличия ко всему на свете. Именно так выглядит больной, смирившийся со скукой.

Может быть, поэтому меняется и весь облик комнаты. Сейчас она выглядит как дешевый номер с разобранной кроватью, которую почему-то переставили к окну, и теперь на том месте, где она стояла раньше, виден прямоугольник совершенно не затертого ковра. На ночном столике – груда лекарств, рядом небрежно брошена шляпка мадам Мегрэ; сама она в это время зачем-то зажгла спиртовку – наверное, чтобы приготовить отвар.

Все вместе производит весьма унылое впечатление. Раздается негромкий стук в дверь. Мадам Мегрэ открывает прокурору, который, войдя, естественным жестом протягивает ей шляпу и трость и подходит к постели.

– Добрый вечер, комиссар.

Он не выглядит озабоченным. Скорее, это человек, пришедший с вполне определенной целью.

– Добрый вечер, господин прокурор. Садитесь, прошу вас…

Мегрэ впервые видит улыбку на насупленной физиономии господина Дюурсо. Она явно была подготовлена заранее!

– Меня терзают угрызения совести из-за вас… Вы удивлены? Да, я никогда не стремился быть слишком суровым по отношению к вам… Правда, должен признать, что ваше поведение порой бывало очень раздражающим.

Он сидел, положив руки на колени и наклонившись вперед. Мегрэ смотрел ему в лицо широко открытыми глазами, казалось, совершенно лишенными мысли.

– Короче, я решил поставить вас в известность…

Разумеется, комиссар слышал его. Но вряд ли он смог бы повторить хоть одну фразу собеседника. В это время он напряженно анализировал выражение его лица, черточку за черточкой, и даже пытался проникнуть в тайники его мыслей.

Бледное, пожалуй, слишком бледное лицо, седая шевелюра и усы еще больше это подчеркивают… Печень у господина Дюурсо явно здоровая… Он не сангвиник, не подагрик…