Михаил Серегин - Если женщина просит Страница 18

– Кислов торговал наркотой?!

– Тор… торговал. Он через казахов что-то там маркитанил… я не знаю.

– Значит, так, – хрипло произнесла Аня, отчетливо понимая, что не представляет себе, на что колоть Кирика и как именно. Дамир лучше знает, как трамбовать таких кадров.

– Лежи тихо, – сказала она и вынула кисловский сотовый телефон. Стала набирать номер Дамира. Кирик лежал на полу и таращился на нее пустыми глазами.

Не отвечали долго. Аня, на мгновение забыв о том, какая тварь лежит у нее под ногами, вскинула глаза на окно. За окном пучилась, готовясь изойти блеклым осенним дождем, черная туча в серых клочьях. Аня вздохнула, подумав, что Дамир, быть может, говорит по домашнему телефону, и в этот момент внизу ей почудилось какое-то движение – и…

Кирик взмахнул рукой, в которой откуда-то нарисовался нож с выкидным лезвием, и если бы Аня не успела вспрыгнуть на две ступеньки вверх, то получила бы удар в живот. Но и без того нож прошелся по левому бедру, вспорол джинсы и неглубоко, но поранил ногу.

Аня вскрикнула и машинально надавила на курок пистолета, который она минутой раньше демонстративно сняла с предохранителя. Так, как учил ее Дамир.

Бах!

Эхо выстрела скатилось по ступенькам, шероховато огладило стены, ударяясь в двери еще не заселенных квартир и в окна, частью не застекленные. Вслед за эхом скатился по ступенькам и сам Кирик.

Пуля угодила ему прямо в лицо и убила наповал.

Во влажных и еще теплых пальцах его была зажата скомканная бумажка. Вероятно, он вытащил ее вместе с ножом и хотел уничтожить.

Аня, которая была оглушена не столько звуком выстрела, сколько фактом того, что она впервые в жизни убила человека – семейство Кисловых не считается, – хотела было пробежать мимо этого страшного оскаленного трупа. Но, повинуясь какому-то неосознанному импульсу, наклонилась и выхватила бумажку из скрюченных пальцев Кирика. Быстро сунула ее в карман, чувствуя, как закладывает уши, словно при отрыве самолета от земли. А затем пол под ногами дрогнул и поплыл.

ГЛАВА 7. ДВЕ РАЗБОРКИ

«Кажется, он говорил про то, что не пойдет один. Ничего, я вооружена. Но куда мне идти? Домой? К Дамиру? А что я скажу Дамиру, если ко мне прилипло, кроме Кислого, еще два… еще две смерти. Катерина-то сама… но ведь Кирика я убила… я!»

Аня опустила глаза и увидела, что окровавленные джинсы сильно разорваны на том месте, где по ним прошелся нож Кириллова, а сквозь разрез проглядывает кровоточащее мясо. Впрочем, больно не было. Аня коснулась пальцем раны, и он, не встречая сопротивления, вошел в ее тело, погрузился в горячее.

Тут ноги ее подогнулись от жуткой, ватной слабости, и она перегнулась через перила вниз головой. Аню вырвало в лестничный пролет.

Придя в себя, она стала спускаться, держа перед собой пистолет. Если там, у подъезда, ее поджидают, то она так просто никому не отдастся.

«Никому не отдастся» – дурацкое выражение. Чего еще ждать от путаны с трехлетним стажем?

Озираясь, она остановилась на самом выходе из подъезда. Никого. Или этот Кирик блефовал?

На ветке каркнула ворона, и Аня, вздрогнув, выронила пистолет. Тот звякнул о бетон, подскочил и съехал в неглубокую канаву, на дне которой раскинула объятия жирная осенняя грязь, густо замешанная на мазуте. Вероятно, рабочие пролили.

А и черт с ним, с пистолетом! Как там сказал Алешка? «Вспомнила баба, как была девкой»? Так?

Аня закусила губу и, прихрамывая, пошла по улице. Пройдя метров пятнадцать и поравнявшись с новостройкой, она обернулась и увидела трех парней в одинаковых черных курточках и черных же шапочках, расхоже именуемых «пидорками» и натянутых до бровей. Парни, сильно раскачиваясь и вихляя, шли за ней.

И с куда большей скоростью, чем она сама.

Аня ускорила шаг и, свернув в арку старенького пятиэтажного дома, побежала к дороге, где можно было поймать машину и улизнуть из-под носа этой троицы.

В ноге пульсировала боль, кровь упруго выталкивалась наружу, и уже почти вся штанина пропиталась ею. Шумело в голове. Стены домов то приближались, то отдалялись, в ушах лениво перекатывался глухой шум, как звук далекого, но яростного прибоя.

Долго ей так не продержаться.

– Стоять, сука! – грохнуло за спиной.

А вот это, что называется, влипла. Если бы не нога… А впрочем, при чем тут сослагательное наклонение?..

Ко всему прочему она споткнулась о какой-то торчащий из асфальта камень и, не устояв на ногах, упала лицом вниз. К счастью для себя – на груду осенних листьев, вероятно, подготовленных к ритуальному сожжению.

– Эт-та что такое? – басовито громыхнуло прямо над головой.

– А-а, не скажите, Евдокия Иванна. До чего молодежь пошла раззявистая! Под ноги не смотрят даже, все по верхам глазеют. Чегось там глазеть?

Аня подняла голову и увидела перед собой двух почтенного вида пожилых дам. Из весьма распространенной разновидности рода человеческого, именуемой «старушки подъездные vulgarae».

Что означает – старушки подъездные обыкновенные.

Одна из них была добродушного вида толстуха с тремя подбородками и неестественно рыжей шевелюрой уникального цвета, которого, вероятно, добилась посредством допотопной «химии», то есть красного стрептоцита. Она походила на гиппопотама средних размеров, облачившегося в коричневое пальто размером с чехол для БТР и обвешанного полудюжиной сумок, под весом которых прогнулся бы, вероятно, олимпийский чемпион по тяжелой атлетике Наим Сулейман-оглы.

Это именно она произнесла про раззявистую молодежь.

Вторая, высокая жилистая старуха с морщинистым лицом в огромном серо-буро-малиновом берете, из-за которого она походила на гриб-мухомор со ссохшейся шляпкой, бросила на Аню суровый взгляд и открыла было рот, чтобы сказать что-то осуждающее. Дескать, едва с ног не сбила, разиня, но тут на Аню обрушился сильный удар, а потом ее перевернули и, встряхнув, поставили на ноги.

Конец. Больше нет сил. И – как глупо, как глупо…

Сквозь дурнотную пелену и головокружение просочилось короткое:

– Посмотри, она «дурь» у Кирика склеила по ходу. Посмотри у нее.

– Бля, дойки у нее не хилые, размер третий с половиной, верняк!

– А Кирик там валяется с дырявым чердаком!

– Су-у-ука!

Тут в отрывистую, пересыпанную колкой бранью и специфическими словечками речь ублюдков включилось какое-то басовитое бормотание, потом сявканье, потом возмущенный визг, грохот и – вопль:

– Да ты че, старая першня-а-а?!

Аня почувствовала, что падает лицом в опавшие листья, но если при первом падении ей показалось, что они колючие, холодные и жесткие, то сейчас словно ласковая, пуховая подушка приняла в себя ее щеку и лоб.

Она не видела, что происходило вокруг нее.

А посмотреть было на что.

Проходившие мимо старушки, дамы отнюдь не самых-самых весовых категорий, просто-напросто вмешались в безобразие: трое парней подскочили к упавшей девушке, один из них ударил ее ногой по голове, двое других заломили руки, а потом тот, кто бил, задрал ей футболку и начал шарить по телу, не обращая никакого внимания на онемевших старух.

– Госсподи, – дребезжащим голосом выдавила похожая на гиппопотама. – Евдокия Иванна, да у нее ж вся нога в крови. Сволочи!

«Мухомор со сморщенной шляпкой» Евдокия Ивановна ничего не ответила, а просто уронила в кучу палых листьев одну сумку, а со второй, увесистой, набитой до отказа, шагнула к трем подельникам Кирика и с размаху вытянула того, что обыскивал Аню, по голове так, что тот схватился обеими руками за «пидорку» и, смешно повернувшись вокруг собственной оси, свалился на асфальт.

Вот тут-то один из державших Аню, увидев, как падает его товарищ, и испустил вопль про «старую першню».

Толстая старуха, последовав примеру своей товарки, надвинулась на хулиганов, но средством воздействия на них она избрала несравненно более опасное оружие.

– Да ты че, бабка, давно мозги не полоскала, что ли, – начал было тот, что поменьше ростом, отпуская руку Ани и пятясь.

Но возмездие настигло его.

С неожиданной для ее тучной фигуры прытью бабуля налетела на парня и со всего размаху толкнула его животом. Вероятно, так доблестные рыцари таранили стены замков в Средневековье. Незадачливый хлопец полетел на землю, перекувырнулся и на глазах у остолбеневших уличных котов загремел головой о мусорный контейнер.

Целая куча зловонных отходов, бутылок, склянок, просто аморфного мусора обрушилась ему на голову.

Третий, вероятно, сочтя, что на сегодня впечатлений более чем достаточно, оттолкнул Аню и бросился бежать.

Толстая бабуля, войдя в раж, бросилась за ним вдогонку, крича: «Вот тебе, ска-а-атина!», а вторая методично колотила сумкой того, что первым получил на орехи, и приговаривала:

– Вот тебе дивиденды! Вот тебе дивиденды!