Михаил Серегин - Если женщина просит Страница 17

И прыгающий в ее исколотых бледных ручках пистолет – не самый хороший реквизит для этого шоу.

Так что надо выяснять все отношения сейчас.

– Хорошо-хорошо, все будет, как ты скажешь, – выговорила Аня. – Убери пистолет. Ты же сама говорила, что я тебе нравлюсь и ты можешь мне доверять.

Лицо Кати перекосилось в кривой усмешке:

– Я сразу поняла, что ты заявилась, чтобы разнюхать что-то… что-то… – Она не сумела подобрать слов и просто топнула ногой, как капризный ребенок. – Ты думаешь, я так просто тебе все и выложу, да? Не-е-ет, ты не так поняла. На Юрку мне на самом деле плевать, и то, что он сдох, это мне так, побоку. Срубили крота, ну так что? Если хочешь знать, я тебе сразу не поверила, когда ты сказала, что он с тобой спал. – Побелевшее лицо Катерины скрутила судорога, прыгнули вверх изломанные брови. – Он не мог с тобой спать. Потому что он со мной за последний год не спал ни разу. Он – извращенец. Он снимал на камеру своих друзей и подружек и дрочил на это. Он в ванной извращался… Поймает муху, оторвет ей ручки и крылышки, одни ножки оставит… а потом ляжет в ванну с пеной, высунет из пены свой хер да муху на него посадит. Она же не может в пену лезть и улететь тоже не может, вот и ползает по его залупе, а Юрка кайфует…

– Господи, – пробормотала Аня, только сейчас до конца понявшая, как перекроена психика этой Кати.

И в этот самый момент – «муха ползает, а Юрка кайфует» – вдруг подступило к самому горлу, как тошнота, отвращение к этой женщине и к тому, про кого она рассказывала. Это отвращение пересилило страх. Аня выбросила вперед руку и схватила Катерину за запястье той руки, в которой был пистолет. Грохнул выстрел.

Пуля угодила в стеклянную лампу на столе, расколотила ее, стукнула в висящую на стене пепельницу в виде толстого железного бруска миниатюрной копии античной колонны и рикошетом просвистела в воздухе над самым ухом Катерины.

Та запоздало вскрикнула, вскинула вверх руки, вероятно, уже думая, что пуля сидит в ее черепе, попятилась, запрокидываясь назад, и упала на валявшуюся на полу кучу мужниной одежды.

Что-то хрустнуло. Катя изогнулась, захрипела, локти прижала к бокам, и руки, слабо шевеля пальцами, поползли на грудь, подвигаясь к белому горлу.

Аня, натолкнувшись спиной на стену, до боли вжалась затылком в ребристую картинную раму, не отрывая глаз от Кати.

Катя конвульсивно дернулась еще два или три раза и затихла.

Ковер под ее головой быстро темнел.

Аня сглотнула и, сделав неверный шаг вперед с растопыренными в разные стороны руками, словно шла по канату, присела на корточки. Схватила Катерину за восковые щеки и повернула голову к себе.

В черепе вдовы Кислова торчал железный штырь с основанием в виде массивного литого шестиугольника. Штырь, который, как Анна видела за несколько минут до того, Катя смахнула со стола мужа. Штырь, похожий на тот, на который в магазине натыкают чеки.

Вероятно, Юрка натыкал на него разнокалиберные бумажки, которые в данный момент были не нужны, но еще могли пригодиться.

Господи!

Аня схватила органайзер Кислова, потом подумала и взяла мобильник. Затем лихорадочно распахнула органайзер где-то посередине, словно там могло быть объяснение случившегося. Глаза побежали по страницам, Аня полистала их туда-сюда, зачем-то, может, для успокоения, читая вслух содержащиеся в записной книжке фамилии:

– Апфельгауз Моня, Ванюков, Рамиз, Кандыбин Кэ Лэ, Краснов Вася, Краснобельмов А Вэ, Кириллов Кирик…

На этой фамилии Аня споткнулась, а потом и вовсе впаялась в страницу голодным взглядом, потому что за «Кириллов Кирик» шел телефонный номер.

Тот самый номер, который она только что набирала по просьбе кисловской жены.

Под телефоном Кириллова стояла цифра – $ 16.000. И рукой Кислова было написано: «Выбить до семнадцатого».

Это значило только одно – барыга Кирик Кириллов был должен убитому в «Аттиле» Юрию Кислову шестнадцать тысяч «зеленых». До семнадцатого.

Кислов был убит как раз вечером шестнадцатого. То есть срок платежа истекал сегодня.

Аня окинула труп Катерины успокоившимся холодным взглядом и сказала, поразившись прозвучавшему в голосе собственному цинизму:

– Отдыхай, сука. Я встречусь с барыгой вместо тебя. Мне-то терять нечего. – Взгляд ее коснулся жалкой груди Катерины со сморщенными сосками, потом перебежал на локтевой сгиб, и Аня хрипло договорила, схватившись рукой за горло:

– Ты, впрочем, тоже немного потеряла.

И, схватив вывалившийся из мертвой руки пистолет, ринулась прочь из этой проклятой квартиры.

До истечения срока оставалось тридцать часов.

Кирика она увидела сразу. Тот сидел на лавочке и, сильно смяв пальцами сигарету, подносил ее к тонким губам, но почему-то не затягивался, а только кусал фильтр. Сигарета тлела, пепел опадал прямо на колени Кирика, затянутые голубыми потертыми джинсами.

Аня подошла и села рядом. Кирик, не поворачивая головы, сказал тихим деревянным голосом:

– Ты звонила?

– Я. Принес?

– А лавэ?

– С собой.

Денег у Ани не было. Не могла же она, в самом деле, учинить обыск в кисловской квартире. Да и не то ее интересовало.

– Перекинь сюда, – бесцветно произнес Кирик и впервые удосужился посмотреть на Аню. Наморщил лоб, отчего по пятнистому его лбу поползли извивающиеся складки. – Где-то я тебя уже вырисовывал. Па-гади… не-а, че-та не смекну. Ладна-а, по барабану. Грузи лавэ.

И он протянул руку.

– Не тут, – сказала Аня. – В подъезд. В новостройку. Давай, пошли.

Кирик встал и, бросив сигарету, сказал:

– Ну, пошли. А чего эт тя перекосило на крэк запасть? «Геринг» тебе хуже, что ли? «Дурь», конечно, финтовая, но…

– Тебе-то какая разница? – грубо оборвала его Аня. – Деятель морального фронта.

Кирик равнодушно передернул плечами и засмеялся. Аня знала, что у него это обозначало смех: он втянул голову в плечи, чуть откинулся назад всем корпусом, заложив руки в карманы, и выдал через нос:

– Кхе-е-е-е…

Они зашли в подъезд новостройки. Поднялись сразу на четвертый этаж. Кирик прислонился к стене и, бросив на Аню глубоко равнодушный пустой взгляд, выдохнул:

– Ну че… бабеус давай.

– Товар покажи, – хмуро сказала она.

Кирик пожал плечами, а потом полез куда-то в штаны, долго там рылся, вероятно, высвобождая хитро заныканную наркоту, и показал Ане маленький полупрозрачный пакетик, через который тускло просвечивал порошок:

– Ну.

Аня кивнула, а потом ее рука скользнула под куртку и вынырнула уже с пистолетом.

Кирик, который вряд ли ожидал такого от девицы в потертом затрапезе, еще больше вжал голову в плечи и, упершись затылком в стену, вдруг снова выдал акт смеховой реакции:

– Кхе-е-е-е… Да ты че, мокрощелка, совсем скурвилась? Да ты за кого меня торкаешь? Ты ж на пять метров от подъезда выщемиться не успеешь, тебя уже в работу возьмут, склеют только так. А там одним разорванным мохнатым сейфом не отпишешься. Ты че, думаешь, я один буду ходить с таким товаром?

Аня ткнула его пистолетом под горло и процедила сквозь зубы:

– Какие дела у тебя были с Юркой Кисловым?

Тщедушный Кирик захрипел и попытался было ударить ее коленом, но тут же получил стволом пистолета по виску и покатился вниз по лестнице.

– А-а, бля-а-а…

Аня спустилась за ним. Никогда еще она не испытывала такого бессмысленного животного ожесточения. Быть может, этот человек, которого она видела едва ли не в первый раз в жизни, ничего конкретного и стоящего не знал, не мог внести хоть какую-то ясность в гибельную путаницу вокруг убийства Юрки… но вся ненависть, накипевшая в ее душе, как навар на стенках посуды, – всей этой ненавистью Аня готова была залить этого Кирика, как линчуемых негров заливали воском и валяли в перьях.

– Вот что, Кирик Кириллов, – сказала Аня. – Кислова убили вчера вечером в «Аттиле». Ты был должен ему шестнадцать «тонн». Мочилово хотят повесить на меня. Так что я ни перед чем не остановлюсь. – Аня перевела дыхание, а потом, не в силах отказаться от жуткого искушения вывалить на Кирика все, что пережила сама, договорила:

– Катька, его жена, тоже склеила ласты. Так что мозги выбиваются обильно, сам видишь.

В голове у нее мутилось. В том числе от собственных слов.

– Не надо стрелять, – быстро заговорил Кирик, и оказалось, что у него очень даже отчетливая дикция. – Я тебя узнал. Ты в «Аттиле» под Дамиром работаешь. Я тоже под… э-э-э… Я скажу. Кислов давал мне наркоту. Я ее реализовывал… толкал. Большими партиями. Он работал с узкоглазыми. Больше я ничего не знаю.

– Кислов торговал наркотой?!

– Тор… торговал. Он через казахов что-то там маркитанил… я не знаю.

– Значит, так, – хрипло произнесла Аня, отчетливо понимая, что не представляет себе, на что колоть Кирика и как именно. Дамир лучше знает, как трамбовать таких кадров.