Инна Бачинская - Поджигательница звезд Страница 18

Дом был сталинский, штучной работы, с большим раздолбанным двором, старыми деревьями и небогатыми клумбами. Двое с пивными банками уютно устроились под корявой яблоней и негромко разговаривали – доносился отчетливый мат. Шибаев огляделся. Нужный ему подъезд был закрыт, двор, за исключением пары под яблоней, пуст. Он постоял нерешительно, и тут его окликнули. «Молодой человек! – позвал откуда-то женский голос. – Кого вам надо?» Шибаев повертел головой, и голос сказал: «Смотрите на балкон! Я здесь!» Он послушно задрал голову. Над перилами мощного, в индустриальном стиле, балкона с тумбами виднелась дамская голова в хорошенькой соломенной шляпке. Обладательница шляпки помахала ему рукой. Шибаев поклонился.

– Вы не из ОМОНа? – спросила дама в шляпке. – Это я вам звонила!

– Что-нибудь случилось? – разумеется, спросил Шибаев.

– Видите вон ту идиллию? – Дама перешла на громкий шепот. – Под деревом? Пьют пиво? Видите?

– Вижу, – признался Шибаев. – И… что?

– Они здесь каждый день пьют и выражаются. А тут дети! Если вы из ОМОНа, наведите порядок.

– Я вообще-то по другому делу, – сообщил Шибаев.

– По какому?

Он оглянулся. Из-под яблони отчетливо долетел мат.

– Мы не могли бы поговорить конфиденциально, без свидетелей?

– Код шестнадцать сорок! – сказала после секундной заминки дама в шляпке. – Второй этаж, квартира шесть. Дверь открыта.

Гулкий коридор, громоздкий, как старый сундук, был наполнен ревматическим эхом, которое явно помнило лучшие дни. Широкая лестница, неприличные слова на стенах, лязгающие почтовые ящики. Шибаев поднимался, а пространство вокруг поскрипывало, потрескивало и шорхало. Дверь действительно была открыта – на длину цепочки. В щели трясла полями знакомая соломенная шляпка.

– Покажите документы!

Шибаев сунул в щель свое удостоверение «частного предпринимателя».

– Так вы не из ОМОНа? – спросила шляпка, изучив документ.

– Я представляю детективное агентство, – объяснил Шибаев и добавил: – Мы с ними сотрудничаем.

– И с прессой?

– Нет, с прессой не сотрудничаем.

– Жаль. Входите!

Дверь распахнулась. Шибаев вошел. Густой дух старых вещей ударил ему в нос – сложная смесь из запахов нафталина, мастики для пола, сырости, лежалой одежды. Квартира была забита мебелью, всюду тесно стояли шкафы, серванты, китайские шкафчики, горки с тусклым хрусталем за тусклыми стеклами, кресла, подставочки с вазами и статуэтками; у окна раскинулся старинный открытый рояль с нечитаемой позолоченной готикой названия и высилась гора нот на скамеечке рядом. Тяжелые бархатные гардины создавали полумрак, который язык не поворачивался назвать уютным, а скорее мрачным и угрожающим. Голоса напрочь увязали в вещах и звучали глухо. Единственной оптимистической нотой здесь являлась распахнутая дверь балкона – кружевная занавеска парусила на легком сквознячке. На громадной картине над диваном нежились обнаженные гаремные красавицы в натуральную величину.

– Ужас, правда? – спросила хозяйка, проследив взгляд Шибаева. – Надо бы продать или выбросить, но рука не поднимается. Муж любил ее, тащил чуть ли не на себе из Берлина.

Теперь Шибаев смог рассмотреть ее как следует – небольшая изящная женщина в длинном полотняном платье с кружевными прошвами, пышными волосами радикального черного цвета и массой звякающих серебряных украшений. В соломенной шляпке. На вид ей было лет шестьдесят с гаком.

– Я люблю себя в шляпе, – сказала она, глядя на Шибаева широко расставленными бледо-голубыми глазами, и он вздрогнул – неужели читает мысли? – Искусство носить шляпу исчезнет вместе с моим поколением. Но не беда, – утешила себя или его она. – Жизнь все равно продолжается.

Свои фразы дама обрывала внезапно, что рождало в слушателе чувство недосказанности и в то же время причастности к некоему тайному взаимопониманию. Наступило молчание. Женщина не сводила с него своих бледных с легкой сумасшедшинкой глаз – что-что, а паузу держать она умела!

– Меня зовут Евгения Львовна, – сообщила она наконец. – Я все ждала, что вы спросите, но вы, похоже, растерялись. – Она издала легкий журчащий смешок. – Я всегда производила известное впечатление на мужчин.

– Извините, – пробормотал Шибаев. – Меня зовут…

– Я видела, – перебила она его. – Я буду звать вас Алексом. Итак, Алекс, чем могу быть полезна? Может, чай? Или кофе? Вино? У меня есть виски.

– Спасибо, я на работе. А почему вы спросили про прессу? – Шибаев чувствовал, что подпадает под ее безумную магию.

– Почему я спросила про прессу… – повторила она. – Видите ли, у нас на четвертом этаже квартира сдается почасово, вы понимаете, о чем я. Мы писали, жаловались, но везде круговая порука. Райотдел сделал вид, что открыл дело, а потом закрыл. Пресса тоже отказалась – говорят, мелкая тема. Таких квартир на час в городе как бездомных кошек. Если бы хоть эти… съемщики вели себя прилично! Увы. – Она осуждающе покачала головой. – Но вы же частный сыщик! Вы из другой структуры!

Шибаев не понял, что она имеет в виду, вид у него был, видимо, глуповатый, и она сочла нужным пояснить. Сказала раздельно, чуть не по слогам:

– Вы можете выпить. Я имею в виду, что вы можете выпить… днем.

– Спасибо, много работы, – пробормотал Шибаев, чувствуя себя тяжеловесным и неуклюжим деревенским увальнем, случайно оказавшимся в гостях у феи.

– Жаль. Так чем могу? Да вы садитесь, не стойте! И я тоже хороша, распустила чары! Меня в последнее время редко посещают молодые люди. Прошу! – Она указала ему на гигантских размеров диван.

Шибаев присел на край и тут же провалился вглубь, взмахнув от неожиданности руками. Возникло впечатление, будто его с силой дернули снизу и он исчез – остались только торчащие выше головы колени. Хозяйка выгодно поместилась на пуфике у рояля, спиной к окну. Забросила ногу на ногу. Сидела, как статуэтка – вся в серебре, с прямой спиной, покачивала красной туфлей на остром каблучке. В соломенной шляпке. Изобразив на лице преувеличенное внимание. Она даже кивнула Шибаеву – начинай, мол. Ерзая в глубинах дивана и чертыхаясь мысленно, он спросил:

– Евгения Львовна, как давно вы живете в этом доме?

Она задумалась. Потом сказала:

– Может, не будем ходить вокруг да около. Кто вам нужен?

Шибаев открыл рот, но она вдруг вскрикнула:

– Молчите! Знаю. Девятый энергетический уровень! – И торжествующе посмотрела на него.

Шибаев застыл с открытым ртом.

– Я сразу поняла. Я наблюдала за вами с балкона. Вы посланник!

– Вообще-то…

– Я узнала вас. Вы – сакральная сущность, я узнала вас в одной из аватар.

– Честное слово, я… – Шибаев силился выбраться из недр дивана, напоминая судорожными движениями раздавленную гусеницу. – Я хотел спросить о ваших соседях…

– Как вам угодно! – перебила она, рассмеявшись. – Напрасно вы так, но ничего не поделаешь, у каждого из нас здесь своя роль. Я понимаю. Кто именно вас интересует?

– Меня интересует семья генерала Савенко.

Евгения Львовна молча смотрела на Шибаева, и ему показалось, что она не поняла или не расслышала. Она сжала рот в полоску, подняла брови, и лицо ее стало походить на маску. Он собрался было повторить, но она сказала:

– Я поняла. Иван Ильич Савенко жил здесь сто лет назад. На третьем этаже, как раз над нами. Мой муж Гарри был дирижером военного оркестра, а Иван Ильич был генералом. Таких мужчин больше нет. Красавец! Выправка, стать! Народ сейчас пошел мелкий. А голос! – Она приложила руки к груди. – Вы не поверите, Алекс, голос фантастический! Моя мама всегда говорила: «Одному все, а другим ничего – это выносимо?» Это именно тот случай. Мой Гарри ему до плеча не дотягивал. Каждое утро черная «Волга» у подъезда, а я уже на балконе, чтобы не пропустить. Знаете, в жизни человека уживается много любовей, причем одновременно! Я любила Гарри нормальной супружеской любовью, а генерала… Если бы он свистнул, полетела бы, как бабочка на огонь. Гарри даже не ревновал.

Она сняла с правой ноги красную туфлю и поставила ее на скамеечку с нотами. Помассировала стопу. Вздохнула, покачала головой.

– Генерала убили в Афганистане. Я не верила, до конца надеялась, что это ошибка. Через год умерла Тамико Тариэловна, последний год она была совсем плохая, никого не узнавала. А нас сослали в Монголию поднимать музыкальный уровень на военной базе, и вернулись мы только через три года. Тогда и Ляли Савенко уже не было. Говорили, что она вышла замуж за американца и уехала. За что, спрашивается, боролись? Идейную войну мы проиграли, кто бы мог подумать! А ведь такой потенциал был!

– А кто из соседей еще остался?

– Никого уже нет. Тут вообще квартир мало, по три на площадке. Все военные, вечные командировки, половина жилплощади пустовала. А теперь я одна. Раньше дом был приличный, а нынче всякая шушера притоны содержит. Стоило разваливать страну, чтобы заводить притон. Смешно.