Марина Серова - Чудовищный сговор Страница 18

– Вы к маме? – вяло спросила она. – Сейчас я ее позову.

Но тетя Клава уже торопилась встретить гостью – из кухни раздавалось шлепанье ее тапочек. Увидев меня с магнитофоном в руках, она всплеснула руками, радостно охнула и чуть не расплакалась.

– Вот это скорость у вас! – качала она головой. – Не успела попросить об одолжении, а вы уже тут как тут! Прямо не верится!

Успокоить рассыпавшуюся в благодарностях женщину я смогла лишь согласившись «откушать чая с плюшками». Иначе тетя Клава просто отказывалась меня отпускать. Я прошла на кухню, где уже сидел один гость.

Наклонившись над столом, застеленным клеенкой со смазанным рисунком каких-то елочек и палочек, хлебал суп из фаянсовой тарелки Антон.

С тех пор как мы расстались и он одолжил у меня немного денег, я не получала от него никаких известий – разве что парень «рекламнул» меня Косте с Валей, которые решили нанять меня для собственной охраны. Может быть, он рассчитывал таким образом расплатиться со мной?

Мы поздоровались, и тетя Клава усадила меня на гостевое место возле стены – там и табурет был повыше, и ножки у него попрочнее.

Налив мне чаю и подложив на тарелку плюшки-завитушки, только что вынутые из духовки, – несмотря на адскую жару, тетя Клава пекла булочки, – хозяйка переключилась на Антона.

– Тебе еще подлить? Понравился мой супчик? – ласково спросила она.

– Нет. Да, – ответил Антон. – Очень понравился, но больше не надо.

– Ну и славно, а то давай еще подбавлю – смотри, какой ты худой.

Подобное вежливое препирательство продолжалось еще минуты две. Антон выиграл, убедительно доказав тете Клаве, что супа он больше не хочет.

Тетя Клава вынуждена была смириться, но заставила его съесть две плюшки и налила чаю, особо предупредив, что сахара можно не жалеть.

Пока Антон управлялся с плюшками, кассирша углядела, что моя чашка уже пуста, подлила мне еще и сказала, кивнув на Антона:

– Вот, Славиного друга подкармливаю. Хороший мальчик, умный, вежливый.

Антон сосредоточенно жевал плюшку и лишен был возможности подтвердить или опровергнуть выданную ему тетей Клавой характеристику.

– Даже вот думаю иногда, – поделилась со мной своими сокровенными мыслями тетя Клава, – может, взять мне его к себе жить? Как ты, Антоша? Устрою тебя на Славино место в автомастерскую…

Тут Антон поперхнулся и постарался побыстрее доесть сдобу, лихорадочно запивая ее теплым чаем. Перспектива гробить свои молодые годы в авторемонтном бизнесе его явно не устраивала.

Но не мог же Антоша открытым текстом выложить тете Клаве, что предпочитает зарабатывать денежки куда более простым способом.

Большая часть населения, в которую, несомненно, входила и тетя Клава, считала, что после такого разврата дальше падать некуда.

И тут она явно ошибалась, хотя бы уже потому, что на самом деле пропасть падения бездонна и всегда можно пасть чуточку ниже того уровня, на котором ты находился еще вчера.

– Так как, Антоша? – ласково спросила тетя Клава. – Поговорить мне с механиком?

– С-спасибо, я подумаю, – пробормотал Антон скороговоркой. – Это, конечно… хм… звучит очень заманчиво, но я должен как следует подумать. Я, может быть, поступлю в институт…

– Тоже дело, – с готовностью поддержала его тетя Клава. – Такое решение я одобряю. Хорошие руки везде нужны. И хорошие головы тоже.

Тут Антоша слегка улыбнулся, непроизвольно продолжив заданный ряд и наверняка подумав о других частях тела, которые могут приносить пользу обществу.

– Поступай, – продолжала напутствовать его тетя Клава. – Хоть в монтажный колледж, хоть в геолого-разведочный. Все лучше, чем без толку по улицам шататься. Я твоих одногодков каждый Божий день по телевизору вижу. Страшно! В наше время такого не было.

Испугавшись, что сейчас тетя Клава ударится в воспоминания, Антон быстро встал из-за стола и вытер губы заботливо подложенной ему салфеткой.

– Спасибо, все было очень вкусно. Мне пора. Нужно заниматься перед поступлением.

К этому моменту я умудрилась быстро доесть остаток плюшки. Я растягивала этот процесс, откусывая по маленькому кусочку, иначе мне непременно стали бы подкладывать еще и еще – до бесконечности.

– Я тоже пойду, – присоединилась я к Антону. – Работа…

На прощание тетя Клава снова стала благодарить меня за доставленный магнитофон, особенно упирая на радость ее средненького, который, как только вернется после пятнадцати суток, обязательно зайдет поблагодарить. Справившись, хватило ли денег, тетя Клава очень обрадовалась, услышав мой утвердительный ответ, и, пригласив заходить, проводила нас до порога.

Оба мы с облегчением вздохнули, когда вышли на улицу. Гостеприимство тети Клавы было искренним и очень радушным, но все же его было чересчур.

Я чувствовала, что Антон смущен сразу двумя обстоятельствами – и тем, что он меня встретил, и тем, что не мог расплатиться с долгом.

Хоть деньги и были невелики, но я видела, что парень сейчас сидит на мели – стал бы он иначе столоваться у тети Клавы!

– Я хвост обязательно погашу, – пообещал Антон. – В смысле отдам долг.

– Это терпит, – согласилась я. – Если не торопишься, давай посидим вон на той лавочке и немного поболтаем.

Мы не торопясь прошли по пыльному скверу в самый дальний его конец, где почти не было прохожих, и устроились в тени огромного дуба.

– Это вы Славкин магнитофон отжали? – с видимой заинтересованностью осведомился Антон. – Как же вам это удалось?

– Секрет фирмы. Что ж ты тогда сразу не сказал, что это чужая вещь?

Антон пожал плечами.

– Вы же помните, как эта мегера к нам ворвалась! Тут уж было не до объяснений!

Я вынула сигарету и закурила. Антон недовольно поморщился, но возражать на этот раз не стал – не те обстоятельства.

С первой же затяжки меня осенило. Ну да, конечно! Вот глупая лошадь, как же это я сразу не дотумкала, все ведь так просто!

Стараясь не выдать охватившего меня возбуждения, я еще минуту-другую потрепалась о какой-то невнятной ерунде, а потом исподволь, не торопясь, приступила к самому главному, стараясь формулировать вопросы так, чтобы не вызвать у Антона удивления – а на фига мне нужна эта информация?

Да-да, теперь все стало на свои места. Замысловатая фигура, которая металась перед моим внутренним взором во время релаксации, обрела четкие очертания. Я ясно видела ее лицо и понимала, почему оно двоилось.

Просто наше подсознание говорит с нами на своем языке – языке особых образов, который древнее, чем язык разговорный. И если мы чего-то не понимаем, это означает лишь то, что у нас плохой «внутренний переводчик» с визуального ряда на логический.

Теперь я видела, что моя подкорка, уловив загадочное ощущение, «обработала» его в недрах подсознания и выдала мне ту самую картинку.

Это и был правильный, наиболее полный и подробный ответ, который я просто не смогла расшифровать. А ведь стоило чуть-чуть пораскинуть мозгами!

– А почему ты не живешь со своими родителями? – спросила я Антона.

– С родителями? – как бы впервые задумался парень над таким вопросом. – Не так-то все просто. Я воспитывался в Люберцах у одной одинокой библиотекарши. Она была со мной очень ласкова, но никогда не говорила об отце. Лучше бы она придумала какую-нибудь легенду, тогда я бы смирился, хоть на время…

Впрочем, я не особенно комплексовал – мало ли вокруг семей, где дети росли без отца! Но однажды я подслушал разговор пьяных соседей по дому и понял, что дело обстоит еще круче!

Эти свиньи трепались насчет того, что я – приемный! Представляете мое состояние?

– Разве это имело какое-то значение, если у вас были нормальные отношения?

– Сейчас-то я понимаю, что нет, – согласился со мной Антон. – Но тогда все во мне вскипело. Я стал вести себя по-другому, озлобился. Мама не понимала, что со мной происходит, пыталась вызвать меня на разговор, на откровенность, но я продолжал играть свою новую роль. Вот и доигрался.

Однажды, когда мама была на работе, я залез в шкатулку, где хранились документы. Обычно она запиралась на ключ, но я тайком проследил, куда мама его прячет. И, едва лишь за ней закрылась дверь, ринулся навстречу разгадке своего происхождения.

Не буду скрывать – мне иногда казалось, что я сын какого-то очень известного человека. Мне рисовались головокружительные перспективы – я нахожу своего отца, являюсь перед ним, он просит у меня прощения. А дальше начинается новая жизнь, полная радостей и богатства, – не то что наше полунищенское прозябание в Люберцах на ставку библиотекарши и какие-то копейки, которые мама получала в виде надбавки за ведение кружка «Умелые руки».

Но все оказалось куда более тривиальным. Перебрав ветхий ворох пожелтевших справок, я обнаружил потертый на краях листок.