Юлия Алейникова - От создателей Камасутры Страница 18

– Да не обзываюсь я. Просто не знаю, как мы доберемся.

– По отдельности, – угрюмо бросила она, направляясь к полю. Незаметно мы поменялись ролями.

– Галь, постой! Я без тебя пропаду! – смиренно засеменила я за своей могучей компаньонкой. Если мы в грязи завязнем, будет хоть кому меня вытащить.

Галя меня не обманула. Часа через четыре, вместо обещанных двух, перемазанные красной грязью, усталые и злые, мы вылезли на дорогу из глубокой канавы. Пару раз мы оскальзывались и срывались обратно в жидкое месиво на дне канавы, поэтому, оказавшись наконец на твердой почве, просто повалились без сил на обочину.

– Вряд ли кто-нибудь согласится посадить нас в свою машину в таком виде, – полежав минут десять, проворчала я.

– Зато никто нас не узнает, – парировала Галя.

– Это точно, – согласилась я, взглянув на подругу.

Платок она давно выбросила, он намок и все время съезжал ей на нос. Волосы, лицо и руки Галины были покрыты ровным слоем подсыхающей грязи. Будем надеяться, что она лечебная… Одежда превратилась в бесформенные лохмотья. Мне пришлось размотать сари и сделать из него подобие парео, сложив предварительно ткань в четыре слоя, чтобы она не волочилась по грязи. Теперь сари слиплось и задралось мне под мышки, так что я лежала у дороги в коротенькой кофточке и трусах. Разглядев друг друга получше, мы с Галей разразились дружным хохотом.

– Да. Хороши! Что делать будем? – отсмеявшись, спросила я.

– Не знаю. Хорошо бы помыться. Только где?

– Может, пойдем потихоньку, глядишь, ручей какой-нибудь попадется, или речка, или деревня? Тут сидеть – все равно бесполезно.

– Ладно, пошли. Только жрать ужасно хочется. Хоть бы банан стибрить!

– Где ты его стибришь? Пальмы вон какие высокие, к тому же они все зеленые. Пошли, может, в какой-нибудь деревне поедим.

Замотавшись кое-как в сари, я повисла на Галькиной руке, и мы побрели куда-то – чумазые, голодные, бесприютные, как кот Базилио и лиса Алиса.

Вскоре нас догнала яркая веселая процессия мужчин и женщин с пестрыми цветочными венками на шеях, с бубнами, какими-то балалайками, дудками, с песнями и плясками.

Сами не заметив как, мы пристроились в хвост этой толпы, включившись в общий ритм и прибавив шагу. Идти стало веселее. Никто нас не гнал. Иногда замыкавшие процессию женщины оборачивались и приветливо улыбались нам, и мы улыбались в ответ.

По дороге брел скот, проезжали повозки, стремительно проносились автомобили. Велосипедисты тянули груженые тележки, прицепленные к раме. Вокруг кипела простая трудовая жизнь, и мы с Галькой как-то напитались этим духом повседневных людских забот, доброты, веселья. Мы сами не заметили, как солнце стало садиться. Наша компания как раз добралась до селения и, пройдя его до середины, стала устраиваться на ночлег возле древнего храма на холме. Мы, естественно, не отставали от этих людей. Не знаю, почему мы вызвали у них такую симпатию, впрочем, если вспомнить паломников и святых, сидящих на ступенях гхатов в Варанаси, то можно – с натягом – и нас принять не за чумазых бродяжек, а за крепко верующих паломников. Нас накормили – да будет милосерден к ним Кришна – и выделили место в женском шатре, который натянули под кучкой густорастущих пальм.

Но, что самое удивительное, они ни о чем нас не спросили. Святые люди!

– Утром умоемся! – сонно пролепетала Галя, кладя щеку на пухлую ладошку. – Я здесь фонтан видела. – И она уснула.

Меня сон не брал. Хотя ноги гудели от непривычки к дальним пешим прогулкам, а тушенные в котелке овощи с пряностями и миндальными лепешками приятно согревали желудок и привносили уют в мою измотанную душу, сон не шел.

Из Кольхапура мы выбрались, но где мы сейчас и как далеко отсюда до Гоа? Рассматривая карту, я сосредоточилась на маршруте до Пуны и от нее до Гоа. Южное направление я совершенно не запомнила. Кажется, между Кольхапуром и Панаджи был нарисован значок самолета. Аэропорт? Может, крупный город? И сколько километров до него? Кажется, расстояние на глаз от Кольхапура до Панаджи было раза в два меньше, чем от Кольхапура до Пуны. Если идти дальше с паломниками, то и мыться не надо. Но если помыться, то можно попробовать нанять какой-нибудь транспорт или сесть в междугородний автобус. Наверняка такие здесь ходят. Только мыться нужно после третьего «кукареку», и обязательно – стоя лицом к востоку…

– Почему к востоку?

– Там Будда, – ответила мне госпожа Ваджпаи, вся окутанная чем-то золотисто-розовым.

– Какая вы стали красивая, – ответила я. – Но вы ведь мертвая!

– Поэтому и красивая, – она вдруг начала грубо трясти меня за плечо.

– Ой, вы что, больно же!

– Не ори! – шикнула на меня покойница не своим голосом. – Перебудишь всех! Вставай, мыться пойдем.

– А что, петух уже прокукарекал?

– Какой еще петух?! Вставай, говорю! – И Галя рывком посадила меня.

– Фу, ты меня напугала! Мне приснилось, что это меня Зеленая мымра за плечи трясет.

– Кто? – не въехала Галя.

– Да госпожа Ваджпаи.

– Покойница, что ли?

– Во всяком случае, когда я ее видела последний раз, она была трупом.

– Свят, свят, свят! – перекрестилась моя впечатлительная красавица.

– А зачем ты меня разбудила ни свет ни заря? – Я огляделась по сторонам: чернильно-синее небо утратило свою бархатную глубину, в нем появилась прозрачная зыбкость, но звезды еще сияли, восток был спокоен, кругом царила пронзительная тишина, какая бывает перед восходом.

Галя вытянула меня из шатра, где сладким безмятежным сном почивали наши невольные спасатели, и, оттащив подальше в заросли, сунула в руки мою авоську и какой-то сверток.

– Балда! Надо помыться, пока все спят! Не будешь же ты оголяться на виду у всех?

– Нет, конечно, – удивилась я. – А зачем?

– Не знаю, как у тебя, а у меня в трусах полно песка, как в песчаном карьере. Всю ночь скрипел!

Я поерзала задом по земле. Она права! Лучше это сделать, пока все спят.

Галя повела меня в обход холма, налево от лестницы, ведущей в храм. Он высился над нами высокой резной башней, уходящей в безбрежное небо. Лианы покушались на его древнее основание, склоны холма густо поросли тропической зеленью, пышной и ароматной. В сумраке ночи легко было представить себе древние обряды, мистические и кровавые, свершавшиеся здесь сотни лет тому назад – при свете факелов, под заунывные трели старинных инструментов. Храмовые танцовщицы кружатся и колышутся, как языки священного огня, впадают в исступление и падают на землю, как осенние листья. Верховный жрец приносит кровавую жертву, гром небесный, прокатываясь по небосклону, возвещает – жертва принята. Страшно!.. Мы обогнули куст азалии и оказались перед гротом. Прямо из глубины холма бил источник: «одетый» в мрамор, он изливал свою струю в резную чашу, переливаясь через отполированные веками края, вода падала в маленький бассейн, из него – в следующий и по выложенному камнями желобу текла дальше, в долину.

Умыв лицо под струей, я, робко озираясь, начала раздеваться.

– А ты уверена, что здесь можно мыться? Вдруг этот водоем – священный?

– Да брось ты ерунду городить. Вчера тетки-паломницы в нем посуду мыли.

– А в какой чаше?

– В нижней, – подумав, ответила Галя.

– Мыться мы тоже будем в нижней. На всякий случай.

Волновалась я зря. Мы успели навести чистоту с помощью позаимствованного у спящих паломников мыла, обсушиться, простирнуть бельишко. Но никто так и не появился.

Радуясь собственной предусмотрительности, я оделась в чистое сари и, счастливая и довольная, повернулась к Галине. Она стояла с кучей выстиранного белья в руках и даже не делала попытки одеться.

– Ты что? – удивилась я. – Одевайся.

– Во что? В это? – она потрясла у меня перед носом мокрыми джинсами.

– А у тебя другой одежды нет?

– Кто орал – ничего не бери, одежду всю бросай, только то, что на жопу натянешь?

– Ну…

– Раздевайся! – Галя пошла на меня, заслоняя своей тушей полнеба.

– Э, э, ты чего! А-а!

Но Галя, отбросив в сторону свое шмотье, поперла на меня – не хуже африканского носорога. Силы наши явно были неравными, оставалось одно – бегство. С пронзительным визгом я сиганула в заросли, Галя – за мной. Через пять минут почти весь лагерь был на ногах. Перепуганные люди, ничего не понимающие спросонья, решили, что на нас напал насильник, и с фонарями и факелами кинулись в кусты – ловить злодея. Сердобольные женщины, взяв меня и пышущую злобой Галю под руки и списывая наше неадекватное поведение на тяжелый стресс, повели нас к костру. Врубившись в происходящее быстрее Гальки, я тут же пожаловалась, что какой-то негодяй лишил бедную девушку одежды во время купания. Тут же было собрано все необходимое, и минут через десять так ничего и не понявшая Галя уже сидела, полностью одетая, с чашкой горячего чая в руках, в окружении сочувствующих паломниц.

Вскоре вернулись и мужчины. Насильника им поймать не удалось, зато разговоров всем теперь хватит лет на пять, не меньше.