Юлия Шилова - Я живу без оглядки, или Узнай тайны женской души Страница 18

Я хотела было закричать и позвать на помощь, но поняла, что мой единственный защитник надежно закрыт в подполе. Бандит подтолкнул меня к кровати пистолетом и я сообразила, что надо подчиниться.

Глава 8

Я раздевалась медленно, голова сильно кружилась, а руки отказывались мне подчиняться.

— Не надо, пожалуйста, — жалобно произнесла я и посмотрела на незнакомца с надеждой. — Не надо…

— Надо, Федя, надо.

— У меня есть муж. Он этого никогда мне не простит.

— А ты ему ничего не рассказывай. Если, конечно, жива останешься. Только законченные дуры мужьям все рассказывают. Чем меньше мужик будет знать, тем спокойнее будет спать.

— Отпусти меня. Как я буду жить с этим?

— А с чего ты взяла, что ты вообще будешь жить? Сейчас твоя жизнь целиком и полностью зависит от меня.

— А кто ты?

— Иван. У тебя что, плохая память на имена?

— Нет. Ты уголовник?

— С чего ты взяла? — громко заржал детина и скинул на пол плащ-палатку.

Я осталась совершенно голая, залезла на постель и поджала под себя ноги. Бандит, не выпуская пистолета из рук, довольно ловко скинул с себя старые рваные штаны и не менее старую рубашку. К моему изумлению, на нем не было даже трусов.

— Смотри, как удобно, я никогда не любил трусы!

Я смотрела на совершенно незнакомого голого мужика в наколках, от которого за версту несло самогонкой, и тихонько всхлипывала.

— Прекрати реветь! Тебе радоваться нужно, что ты спросом пользуешься, что тебя хотят! Реветь будешь, когда тебе годков стукнет побольше и ни у одного мужика на тебя не встанет. А ты сейчас трагедию разыгрываешь. Рано еще до трагедии, ой как рано.

Я попыталась прикрыться одеялом, но Иван решительным жестом отбросил одеяло прочь. Оно упало на пол.

— Послушай, а ты красивая.

— Отпусти меня.

— Не могу.

Уголовник прижал меня к себе и ущипнул за сосок.

— Грудь у тебя клевая. Я уже тысячу лет бабу за сиськи не мял.

Я задрожала и закрыла глаза.

— Ты меня не бойся. Когда со мной по-хорошему, я смирный. Лучше расслабься и получи удовольствие.

Но я не собиралась получать удовольствие. Я со всей силы ударила бандюгу по лицу, а потом стала лупить по чем попало.

— Ты чо?! — попытался он отгородиться от меня руками.

— Ничо! Ты что себе позволяешь, хрен моржовый?! Я порядочная женщина! Трахаться хочешь, так иди проститутку сними!

— Я с проститутками не сплю. Я сплю с нормальными женщинами!

— С нормальными женщинами спят нормальные мужчины!

— А я, по-твоему, ненормальный?

— По-моему, ты вообще не мужчина! По-моему, ты урод!

Видимо, мои последние слова вывели уголовника из себя. Он заревел, словно зверь, и, схватив меня за плечи, принялся со всей силы колотить о стенку.

В этот момент свершилось невероятное. Послышался громкий выстрел — и злобное мужское тело упало с кровати на пол. Я увидела перепуганного деда Герасима, держащего охотничье ружье.

— Дед, ты?

— Я, дочка, я.

— А ты как выбрался-то?

— Так чего ж не выбраться. Мой подпол. Я его сам устроил. У меня там еще один выход был, только его сначала разобрать нужно было. Хорошо, что успел, дочка. Он с тобой ничего плохого не сотворил?

— Не успел.

Я бросилась к деду Герасиму на шею и дала волю чувствам, разрыдавшись на полную катушку. Дед накрыл меня одеялом и, не выдержав, прослезился сам.

— Успокойся, дочка. Самое страшное уже позади, успокойся, милая.

Я наконец успокоилась, вытерла слезы и сказала, мешая слова со всхлипами:

— Отвернись, дед. Я оденусь.

Дед Герасим отвернулся и наклонился над трупом. Я бросилась к своей одежде и принялась судорожно натягивать ее на себя.

— Сколько лет в этой деревне живу, никогда ничего подобного не было. К нам отродясь уголовники не заглядывали, даже когда в деревне много народу было и она большая была. А тут на тебе… И откуда он только взялся? Наглый детина! А наколок-то у него тьма-тьмущая! Сразу видно, что из тюрьмы сбежал. Такой бы ни перед чем не остановился. Таких сразу отстреливать надо.

— Разве можно заранее знать, что из ребенка получится? — возразила я, застегивая кофту.

Я оделась и поцеловала деда в щеку.

— Спасибо, дедушка. Я теперь твоя должница. Я это никогда не забуду.

— Анечка, о чем ты говоришь? Мы же все люди… На этот раз бог отвел, спасибо ему. — Дед Герасим поднял пистолет с пола. — Тебе, дочка, он нужен?

— Нет.

— Тогда я его себе возьму. Я оружие собираю. Жизнь сейчас, видишь, какая пошла. Нужно уметь за себя постоять.

Я с опаской посмотрела на разрисованную спину голого детины и спросила:

— Он мертв?

— Мертвый. Пуля в самое сердце попала.

— Дед, а что с трупом-то делать будем?

— Как что? Дождемся первых петухов, и ты меня в райцентр до отделения милиции подбросишь.

— Зачем?

— Как зачем? Сдаваться пойду. Честно признаюсь, что убил подонка, а ты подтвердишь. За чистосердечное признание меньше дают.

— Ты что, дед, в тюрьму, что ли, собрался?

— А куда мне деваться, я ж человека убил.

— Да ты что, дед? Ты что, такой честный, что ли?! Кому на фиг твоя честность нужна? Ты что, и в самом деле из-за какого-то урода за решетку собрался? Не вздумай идти в милицию, — жалобно взмолилась я. — Не вздумай.

— А что ж мне делать? — вконец растерялся дед. — Я человек старый, мне много не дадут. Я три войны прошел. Участник Великой Отечественной, ветеран труда. Должны же это принять во внимание.

— Да никто это на заметку брать не будет. Ты же сам знаешь, что сейчас честного человека засадят и глазом не моргнут. Сдашься — и на тебя еще пару убийств повесят.

— Каких?

— Откуда я знаю. Может, в соседней деревне тоже кого-нибудь убили, а преступника не нашли.

— А я тут при чем?

— Милиция не станет разбираться, при чем ты или ни при чем, менты считают, что если дали десять лет, там можно дать и двадцать. — Я немного помолчала и сказала как можно убежденнее: — Дед, если бы все были такие честные и за свои поступки отвечали, то на всех просто бы тюрем не хватало. Всех бы пересажали, и работать бы некому было. Если власть не может разобраться и защитить нас от подобных подонков, то придется это сделать самим.

— Ты это к чему клонишь?

Я вновь замолчала и представила, как дед сдается ментам и меня признают потерпевшей. Тут же откроется мое настоящее имя, и во всех газетах появятся ехидные статейки о том, как звезду экрана чуть было не изнасиловал уголовник, да еще в какой-то глухомани, в полуразвалившейся избе. Нагрянут милиция, пресса… Только не это!

— Понимаешь, дедуля, о трупе не обязательно сообщать в милицию. Мы можем похоронить его сами.

— Ты предлагаешь его закопать? — деловито поинтересовался дед.

— Вот именно. Закопать вместе с пистолетом.

— А пистолет-то зачем?

— Вещественная улика.

— А может, я его лучше хорошенько спрячу? Что ж такому добру пропадать.

— Смотри, дед.

— Анечка, я его, ей-богу, хорошо спрячу. Ни одна живая душа не найдет.

— Ладно, уговорил.

Посмотрев на лежащий на полу труп, я почувствовала тошноту, и прикрыла ладонью рот, чтобы сдержать рвотный спазм.

— Дед, давай его в покрывало завернем.

— Давай, — напуганный не меньше меня, дед кинулся за покрывалом и на удивление бережно расстелил его на полу.

— Ты точно знаешь, что он мертв?

Я подозрительно посмотрела на деда и отметила тот факт, что он в погребе зря времени не терял. Скорее всего дедуля не только разбирал выход, но и приложился к очередной бутылке самогонки.

— Дед, ты уверен, что уголовник не оживет? — вновь повторила я вопрос.

— Мертвее не бывает. Не веришь — сама проверь, — дед пьяно усмехнулся.

— Я на него смотреть не могу.

— Ань, а мы его что, в моем подполе зароем?

— Зачем же в подполе? Деревня большая, места много. Каково потом придется, если будешь знать, что в подполе труп?

— А тогда где?

— Ну сам подумай. Разве места мало? Скоро светать начнет, бабки проснутся. Нужно это сделать как можно быстрее. Главное — выбрать место, чтобы земля была хорошая, рыхлая. Чтобы копалось легко. Ты так набрался, что с тебя, по всей видимости, толку будет мало. Все на мои хрупкие плечи ляжет…

— Ничего я не набрался, — обиделся дед. — Я за тебя переживал. Места себе не находил, вот и выпил немного.

— Так уж и немного?

— Я тебе говорю — чуть-чуть. Слушай, мы его на кладбище закопаем.

— Где?

— На кладбище. Оно тут совсем рядом. Кладбище заброшенное, там уже давно никого не хоронят. До него никому дела нет.

— Схоронить труп на кладбище это, конечно, по-человечески, — с важным видом заметила я, — но возиться с могилой ночью на заброшенном погосте жутковато.

— Не бойся. Я на этом кладбище даже закрытыми глазами любую могилу найду.