Город зловещей тишины - Алексей Макеев Страница 18

В ожидании Гурова и Крячко генерал-майор Орлов успел навести порядок во всех шкафах своего кабинета, где хранилось столько ерунды, что даже сам Петр Николаевич не мог вспомнить, откуда что взялось. Пока Верочка выметала из самых дальних уголков полинявшие от времени чеки и пыль вперемешку с ворсом от красной ковровой дорожки, разрезавшей кабинет на две части, он перелистывал свои старые записные книжки, куда много лет подряд заносил разные заметки. Они касались абсолютно различных тем и когда-то могли служить отличным пособием любому студенту юрфака, решившему посвятить себя службе в органах внутренних дел. Но времена сильно изменились, и то, что когда-то казалось важным, потеряло всякий смысл – теперь его легко можно было найти в любом поисковике.

Листая один из ежедневников, Орлов наткнулся на знакомое имя и тут же решил напомнить о себе. Именно этого человека он просил поделиться информацией о Чернухине. Звали его Геннадий Васильевич Зощенко. В начале двухтысячных он носил звание подполковника и руководил следственным отделом в одном из московских отделений милиции, но вскоре попал в беду, был вынужден оставить пост, уволиться из органов внутренних дел и зарабатывать на жизнь рядовым юрисконсультом.

Набирая номер, Орлов готовил себя к тому, что услышит недовольный голос, а то и вовсе длинные гудки, но все пошло по другому сценарию. Зощенко оказался в добром расположении духа и как раз сам хотел позвонить.

Гуров заварил чай и только собирался перекусить, как в их со Стасом кабинет зашел Орлов.

– Бездомных принимаете? – спросил он, усаживаясь на скрипучий стул за стол Крячко. – А то у меня там Вера такой шорох с уборкой навела, что я сто раз маму родную вспомнил.

Гуров с сожалением отложил бутерброд. Быстрого перекуса не получится.

– Чайку? – спросил он у Орлова.

– Я его за эти дни столько выпил, что даже колбаса на вкус чай напоминает, – отказался генерал-майор. – Как съездил? И где Крячко?

– Стас только что отзвонился, скоро будет, – ответил Гуров. – А я смог поговорить не только с вдовой Чернухина, но и с ее сыном.

– И как?

– Да никак, – признался Гуров. – Ни туда ни сюда. Чернухина знает себе цену, но предательство мужа ее сильно подкосило. Она принимает сильные транквилизаторы и по кругу твердит одно: супруга для меня больше не существует. Измену ему не простила, из памяти выбросила все, что их связывало. Однако рассказала, что семья у них была идеальной. Позже к разговору присоединился сын Егор, и выяснилось, что красивая картинка на самом деле была только видимостью. Сын вспомнил, что отец задолжал клиентке миллион рублей, но просил скрыть этот факт от жены. Чернухина совсем не ожидала услышать такую правду. Думаю, Петр Николаевич, что наш адвокат мог скрывать еще что-то.

– В предсмертной записке он написал про долги, – Орлов побарабанил пальцами по столу. – И написал ее именно он. Неужели все-таки самоубийство?

– А как же направление раны? Экспертиза же доказала, что вряд ли он сам с собой это сделал.

– Или попросил кого-то ему помочь, – возразил Орлов. – И такие кадры встречаются. Вспомни случай на Варварке, когда одна подруга уговорила другую помочь ей вскрыть вены.

– Да помню я все.

Дверь распахнулась, и в кабинет ввалился растрепанный Крячко с пакетом в руках.

– Беляши заказывали?

Орлов взял из его рук пакет и отставил в сторону.

– Потом поедите. Как дети маленькие, ей-богу. Докладывай, Стас. Стой. Лев, ты узнал у Чернухиных о том, что они делали в ночь убийства?

– Спрашивал. Сын был в отъезде, есть свидетели. Жена была дома, это подтвердил консьерж.

– Ладно. Давай, Стас, что там у тебя?

Крячко с сожалением взглянул в сторону беляшей.

– Просмотрел оцифрованный архив всех дел, которыми занимался Чернухин. Помогла секретарша. Наш человек, честное слово. В кабинет Чернухина попасть не удалось, так как ключи он сдавал на пост охраны и, кроме него, никто не имел права их брать. Так вот, архив. Знаете, сколько у него проигранных дел?

– Я тебе не бабка-отгадка, – нахмурился Орлов.

– Одно! – попытался угадать Гуров.

– Два, – растопырил средний и указательный пальцы Стас. – Первое в самом начале практики, а второе как раз относится к прошлому году. Никита Верховцев был задержан в метро в момент передачи курьеру девятисот семи граммов метадона. Сам по себе парень ничего собой не представлял, но его бабушку в свое время знала вся страна. Актриса театра и кино Екатерина Верховцева.

– Все это мы уже слышали, – нетерпеливо дернул плечом Орлов. – Гуров даже на ее похоронах был.

– Не был я там.

– Да какая разница, – отмахнулся Орлов.

– Чернухин брался за любое дело и всегда выигрывал, причем, как утверждают некоторые, делал это без всякого труда, – продолжил Стас. – Причем брался за все, лишь бы платили. В архиве и «уголовка», и раздел имущества, и карманные кражи – все шло вместе. А теперь самое интересное. За последние три месяца он вел два крупных дела. Взялся защищать генерал-лейтенанта полиции Рукольникова, которого еще летом обвинили в мошенничестве. Сидел в Министерстве внутренних дел, теперь уволен из органов. Помните такого?

– Помним, – посуровел Орлов. – Подозревают в распиле бюджета и недоказанной связи с криминалом.

– Право на защиту имеет каждый, – вставил Гуров.

– Сейчас не об этом, – продолжил Стас. – Ты подожди с выводами, Петр Николаевич. Есть еще одно дело, которое Чернухин не успел довести до конца. В начале года за взятки арестовали директора обувной фабрики Лилию Иваницкую. Тоже громкая история. И Иваницкая, и Рукольников сейчас находятся под стражей. Теперь будут искать себе других адвокатов. Так вот, я снова о секретаре Чернухина. Кстати, Гуров, она тезка твоей жены, тоже Маша. Она вела учет приема посетителей, назначала и переносила встречи, отвечала на многочисленные вопросы, болтала с посетителями в ожидании приема, угощала кофейком, иногда даже приходилось выслушивать их истории. Но два человека запомнились ей больше других. Они хотели поговорить с адвокатом насчет Иваницкой и Рукольникова. Это были полковник полиции Сутулов и коммерческий директор обувной фабрики Шаламова.

– Какой хороший секретарь, – с уважением произнес Гуров. – А я думал, что таких, как Вера у Петра Николаевича, больше нет.

– Маша оказалась весьма наблюдательной, – согласился Крячко. – После встреч с Сутуловым и Шаламовой Чернухин был сам не свой. Злой, растерянный. Однажды даже стакан виски махнул перед другой встречей. Машу это очень удивило – Чернухин практически не пил, а алкоголь держал на полке больше для антуража.

– Думаешь, угрозы и шантаж? – предположил Гуров. – Возможно, именно из-за этого он ушел из семьи. Чтобы отвести от них опасность? А любовница была прикрытием.

– Определенно, там надо разбираться, Лева. Я так думаю: Сутулов и Шаламова, после встречи с которыми Чернухин был мрачнее тучи, вполне могли метить на места Рукольникова и Иваницкой. Если последние окажутся за решеткой, то их кресла освободятся. От Чернухина требовалось не выиграть процесс, а проиграть его линии обвинения. Как вам такая версия?

– А смысл заставлять Чернухина обходить закон и закапывать Рукольникова и Иваницкую? – удивился Гуров, гремя чайной ложечкой в кружке. – Что один, что другая при любом исходе уйдут со своих должностей. Кому нужен мент, который якшается с ворами в законе, и нечистый на руку директор фабрики? Побывавшему под следствием редко удается отмыться. Это пятно на всю жизнь, даже если по закону он будет не виновен.

– Нет, Гуров, Стас дело говорит, – Орлов не сводил глаз с Крячко. – Если люди не побоялись прийти с угрозами к известному адвокату, то