Дик Фрэнсис - На полголовы впереди Страница 19

— Не можете ли вы мне сказать, — осторожно спросил я генерала, — не слышал ли кто-нибудь, чтобы Филмер открыто грозят сорвать это путешествие на поезде?

Наступила пауза. Потом генерал произнес:

— А почему вы об этом спросили?

— Билл Бодлер что-то такое говорил.

Помолчав немного, генерал сказал:

— Филмер был вне себя от ярости. Он сказал, что хозяева ипподромов всего мира могут возбуждать против него сколько угодно дел, но он найдет способ сунуть им палку в колеса, и они об этом пожалеют.

— Когда он это сказал? — спросил я. — И почему... и кому?

— Видите ли... — после некоторого колебания произнес он и вздохнул. Бывает, что все идет насмарку, вы же знаете. После того как его оправдали, дисциплинарная комиссия Жокейского клуба вызвала Филмера на Портмен-сквер, чтобы предостеречь на будущее, а Филмер заявил, что они ничего не могут ему сделать, и вообще держался возмутительно нагло. В результате один из членов комиссии вышел из себя и сказал Филмеру, что он последний подонок, что ни один человек, имеющий отношение к скачкам, не сможет спать спокойно, пока его не лишат допуска, и что теперь это станет первейшей заботой хозяев ипподромов всего мира.

— Ну, это, пожалуй, некоторое преувеличение, — заметил я, тоже вздохнув. — Вероятно, вы при этом присутствовали?

— Да. С обеих сторон брань просто висела в воздухе. Скверная история.

— Значит, Филмер действительно может рассматривать этот поезд как свою мишень, — сказал я с огорчением.

— Может.

Я подумал, что те усилия и траты, на которые он пошел, чтобы попасть на поезд, теперь выглядят все более зловеще.

— Есть еще одна новость, которую вам, вероятно, полезно будет знать, — сказал генерал. — Вчера в Ньюмаркете Джон видел Джейсона, сына Айвора Хорфица, который болтался около весовой, и перемолвился с ним парой слов.

Когда Миллингтон считает нужным перемолвиться с кем-то парой слов, тому может понадобиться не один день, чтобы прийти в себя. Джон умеет по-своему нагонять страх не хуже, чем Дерри Уилфрем или сам Филмер.

— И что произошло? — спросил я.

— Джон сказал, что не советует выполнять на скачках поручения его отца, который лишен допуска, и что если Джейсон располагает какой-нибудь информацией, то он должен сообщить эту информацию ему, Джону Миллингтону. А на это Джейсон Хорфиц ответил что-то вроде того, что никому не станет сообщать никакой информации, потому что не желает кончить жизнь в канаве.

— Что?! — переспросил я.

— Джон Миллингтон за это тут же ухватился, но больше ни слова от несчастного Джейсона добиться не смог. Джон говорит, что Джейсон затрясся, как желе, и буквально бегом от него убежал.

— А не известно ли Джейсону в самом деле то, что было известно Полу Шеклбери? — медленно произнес я. — Не он ли сообщил Полу Шеклбери то, что тот знал? Или он это сказал просто для красного словца?

— Бог его знает. Сейчас Джон пытается это выяснить.

— Он не спросил Джейсона, что было в том портфеле?

— Спросил, но Джейсон либо не знал, либо был слишком запуган, чтобы сказать. Джон говорил, что он пришел в ужас уже от того, что мы знаем про портфель. Он не мог поверить, что нам это известно.

— Интересно, расскажет он отцу или нет?

— Если у него осталась хоть капля здравого смысла, то нет.

«Никакого здравого смысла у него нет, — подумал я. — Но у него есть страх, а когда надо спасать собственную шкуру, это почти так же полезно».

— Если я узнаю что-нибудь еще, — сказал бригадир, — то передам это через миссис Бодлер-старшую. — В голосе его по-прежнему звучало неодобрение. — А пока... желаю удачи.

Я поблагодарил его, положил трубку, забрал свои вещи, сел в такси и поехал на вокзал Юнион, предвкушая приятное путешествие.

Поездная бригада уже собиралась в раздевалке, когда я пришел и представился актером Томми.

Меня встретили добродушными улыбками и сказали, что им всегда нравились эти детективные представления и уже приходилось работать с актерами, которые выдавали себя за одного из них. «Все сойдет прекрасно, вот увидите».

Старший официант, или бригадир официантов, или директор ресторана, как там его надо называть, оказался изящным маленьким французом лет, по-моему, под сорок, с блестящими черными глазами. Звали его Эмиль.

— Вы говорите по-французски? — прежде всего спросил он, пожимая мне руку. — Все служащие «Ви-Ай-Эй» должны говорить по-французски. Такое здесь правило.

— Немного говорю, — ответил я. — Это хорошо. Актер, который в последний раз работал с нами, не говорил. На этот раз шеф-повар у нас из Монреаля, и возможно, что на кухне мы будем говорить по-французски.

Я кивнул, решив не объяснять ему, что, если не считать школьных лет, я выучился французскому в конюшнях, а не на кухнях и в любом случае все перезабыл. Но за время своих странствий по свету я наполовину выучил несколько языков, и стоит мне попасть в соответствующую обстановку, как каждый из них сам собой всплывает в памяти. В двуязычной Канаде все пишется и на английском, и на французском, и, приехав сюда, я обнаружил, что легко могу читать по-французски.

— Вы когда-нибудь работали в ресторане? — спросил Эмиль.

— Нет, не приходилось.

Он добродушно пожал плечами:

— Я покажу вам, как накрывать на стол, а сегодня утром вам для начала, наверное, лучше подавать только воду. Когда наливаете что-нибудь на ходу поезда, наливайте понемногу и держите чашку или бокал поближе к себе. Понимаете? Все движения должны быть размеренными и осторожными.

— Понимаю. — Я действительно понял. Он дал мне листок с графиком движения поезда и сказал:

— Вы должны знать, где у нас будут остановки. Пассажиры всегда об этом спрашивают.

— Ладно. Спасибо.

Он дружески кивнул.

Я переоделся в форму Томми и познакомился еще кое с кем из бригады с Оливером, таким же, как и я, официантом вагона-ресторана, и с несколькими проводниками спальных вагонов — их было по одному на каждый вагон. Там был еще один постоянно улыбающийся китаец, повар маленького головного салон-ресторана, где должны были обедать, в частности, конюхи, и один неулыбчивый канадец, которому предстояло готовить в основном, центральном вагоне-ресторане для большинства болельщиков и для самой бригады. Французского шеф-повара из Монреаля там не было, потому что, как выяснилось, это был не он, а она, и искать ее нужно было в женской раздевалке.

Все нарядились в полную форму, включая серые плащи, и я тоже надел свой плащ; запасную одежду Томми я уложил вместе со своей в сумку и был готов.

Нелл назначила мне встречу в кафе, расположенном в главном зале вокзала, сказав, что поездные бригады часто собираются там в ожидании отправления. Поэтому я вместе с Эмилем и кое-кем еще отнес свои вещи в кафе, где каждый немедленно заказал себе по огромному морковному пирогу — тамошнему фирменному блюду, словно все боялись умереть от голода.

Нелл в кафе не было, но был Зак и несколько актеров — они сидели по четверо за столиками и пили апельсиновый сок, а морковный пирог не ели, потому что в нем много калорий.

Зак сказал, что Нелл с пассажирами на приеме, — он собирается сейчас пойти туда и посмотреть, как идут дела.

— Она что-то говорила насчет того, что вам надо сдать свой чемодан в багажный вагон до Ванкувера, — добавил он, вставая.

— Да, вот этот.

— Хорошо. Она велела сказать, чтобы вы отнесли его туда, где пассажиры. Я вам покажу.

Я кивнул, сказал Эмилю, что сейчас вернусь, прошел вслед за Заком через главный зал и, несколько раз повернув за угол, оказался в шумной толпе, заполнявшей помещение, напоминавшее зал вылетов в аэропорту.

Огромный транспарант на стене не оставлял никаких сомнений в том, что здесь происходит. На нем красовалась надпись красным по белому длиной метра в четыре: «ВЕЛИКОЕ ТРАНСКОНТИНЕНТАЛЬНОЕ СКАКОВОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ С ТАИНСТВЕННЫМИ ПРИКЛЮЧЕНИЯМИ», а внизу голубыми буквами поменьше было написано: «Жокейский клуб провинции Онтарио, „Мерри и компания“ и „Ви-Ай-Эй“ представляют праздник канадского скакового спорта».

Человек сорок пассажиров с именными табличками на груди и цветами в петлицах уже собрались и стояли в нетерпеливом ожидании начала, весело чокаясь бокалами с апельсиновым соком.

— Предполагалось, что в апельсиновом соке будет шампанское, — сухо сказал Зак, — но там его нет. Какой-то закон против пьянства по субботам. Он вгляделся в толпу, находившуюся шагах в двадцати от нас. — Вон Бен делает свое дело, видите? Просит Рауля одолжить ему денег.

Я в самом деле его увидел. Он выглядел на удивление правдоподобно.

Пассажиров, оказавшихся поблизости, это явно шокировало и привело в замешательство.

Зак, стоявший рядом со мной, начал все быстрее прищелкивать пальцами, потряхивая своей курчавой шевелюрой. Чувствовалось, что сейчас, когда его фантазии начинают претворяться в жизнь, в нем закипает энергия. Заметно было, что он немного подгримировался — не слишком обильно, только подвел брови и подкрасил губы, скорее подчеркнув, чем изменив их форму. "Актер за кулисой, — подумал я. — Собирается с духом перед тем, как выйти на сцену.