Марина Серова - Алмазная лихорадка Страница 19

— Господи, — вздохнула дежурная. — Погулять! В эдакий час, в эдакую погоду! Сколько я здесь работаю, а у командированных вечно все не как у людей!

Я хотела ей ответить, но тут же прикусила язык. Пальцы мои инстинктивно стиснули рукоятку зонта, а мышцы напряглись. С улицы донесся негодующий рев мотора, и слепящий свет галогенных ламп полоснул по стеклу. Красный джип, на разгоряченном капоте которого таял снежок, с визгом затормозил у крыльца. Из него выскочили два крепких парня в кожанках, ворвались в гостиницу и опрометью бросились по лестнице на второй этаж.

Одновременно с ними из-за поворота коридора наконец появились Капустин, Чижов и Пряжкин. Я сделала страшное лицо и, не говоря ни слова, пошла к выходу. Мужчины растерянно посмотрели мне вслед, но затем, что-то сообразив, бросились догонять.

Холодный колючий ветер ударил мне в лицо и запорошил глаза снежной крупой. Я оглянулась на своих спутников. Времени у нас было в обрез — ровно столько, сколько будет длиться диалог между подозрительным Вадимом и запертым в номере главарем. Надо было уносить ноги.

Рассчитывать на городской транспорт в такой час и в таком захолустье было неосмотрительно. Тем более имея на хвосте такую чудо-машину, как джип. И я решила рискнуть, совместив приятное с полезным.

В качестве привычного раздражителя я отправила вперед многострадального Пряжкина. Он должен был отвлечь водителя стандартной просьбой о табаке.

Лицо водителя спозаранку казалось особенно неприветливым и даже угрожающим. Он был погружен в невеселые думы и не сразу заметил появившегося рядом Пряжкина. Тому пришлось даже робко постучать по стеклу.

Узрев Пряжкина, трофимовский боец превзошел все мои ожидания. Он оживился, рывком распахнул дверцу и мгновенно соскочил на запорошенный первым снегом асфальт.

— Это опять ты! — торжествующе прорычал он, хватая Пряжкина за грудки и на полметра отрывая от земли.

Он был в том состоянии, когда человек, устав копить в себе отрицательные эмоции, пытается разрядиться в интенсивных физических упражнениях. Лицо Пряжкина исказилось от ужаса.

Я шагнула вперед и, взмахнув рукой, ударила водителя ребром ладони по сонной артерии. Он захрипел и разжал руки. Тут как тут перед ним явился великолепный Чижов, без замаха и смачно исполнивший свой коронный удар правой. Раздался глухой шлепок, и водила лениво отвалился, точно насосавшийся крови клещ.

Дальше мы действовали не сговариваясь. Капустин, швырнув чемодан на заднее сиденье, прыгнул за руль. Чижов подхватил оторопевшего Пряжкина и втолкнул в машину. Мы расселись и стартовали.

Мы еще успели заметить суматоху, возникшую в вестибюле, и, чуть позже — в зеркале заднего вида — фигуру Вадима, выбежавшего на крыльцо. Он размахивал руками и, наверное, слал нам проклятья, но мы их уже не слышали.

Мы выехали на центральные улицы. Город, оказывается, уже просыпался — к автобусным остановкам подтягивался народ, снег на асфальте был испещрен цепочками свежих следов, первые автомобили выбрасывали в чистый морозный воздух облачка сизого дыма, вспыхнувшие окна в домах источали ленивый желтый свет. Небо побледнело и сделалось жемчужно-серого цвета.

— Интересно, — прервал молчание Чижов. — У нас дома тоже снег?

— Ну! — неодобрительно откликнулся Капустин. — У нас — рано. Да и этот-то наверняка растает!

— Не скажи! — глубокомысленно заметил Чижов.

Их рассуждения о погоде были лишь прикрытием того беспокойства, что терзало нас всех, — успеем ли? Я решила перевести разговор с отвлеченных тем на более конкретные:

— На какой поезд у нас билеты, Анатолий Витальич, и во сколько отправление?

— На челябинский, в семь пятнадцать, — нахмурившись, ответил он.

Как все мужчины, он не любил, когда ему напоминали о проблеме, требующей неотложного решения. Но мне нужно было выяснить все обстоятельства.

— Нашим конкурентам известно, что мы отбываем этим поездом?

— Вряд ли, — неохотно ответил Капустин. — Но сейчас это будет легче выяснить.

— А конечная точка маршрута известна?

— Вот это уж точно нет! — с гордостью сказал Капустин. — Об этом знаем только мы с братом. Да вот теперь вы.

— Все полегче, — заключила я. — И все-таки не будем расслабляться.

— Я уже забыл, что это слово вообще означает, — хмуро заметил Капустин. — И когда последний раз ел — тоже забыл.

— Да, пожрать бы не мешало, — поддержал Чижов и виновато прибавил: — Хотя мне, честно говоря, что-то и не очень хочется… Похоже, температурка у меня… И рука ноет — сил нет!

Я сочувственно посмотрела на него.

— Да, скверно. К хирургу вам надо…

Он улыбнулся:

— Да ладно! Переживу. И не такое случалось.

Впереди показалось старенькое здание вокзала. Небольшая привокзальная площадь была почти пуста — два-три легковых автомобиля, припаркованных в сторонке, да милицейский «УАЗ», медленно выписывающий круги по белоснежной поверхности. Я предложила остановиться за квартал до вокзала и спрятать джип в каком-нибудь дворе. Чижов меня поддержал.

— Чтобы не мозолить глаза! — сказал он.

— И вообще, предлагаю на вокзале разделиться, — сказала я. — Вид у нас, когда мы все вместе… как бы это сказать… слишком броский! Я возьму чемодан и сяду на поезд первой.

— Почему это вы возьмете чемодан?! — ревниво спросил Капустин.

— Потому что я лучше всех сохранилась, — невозмутимо ответила я. — Железнодорожная милиция в таких городках особенно бдительна по отношению к бомжам. Что вы будете объяснять, если вас попросят открыть чемодан?

Капустин зло посмотрел на меня, но ничего не сказал. Мы загнали джип под арку пятиэтажного дома и пешком отправились на вокзал. Капустин все-таки расстался с чемоданом, но посматривал на меня с таким подозрением, будто ожидал моего скорого и неминуемого бегства.

До отхода челябинского поезда оставалось десять минут. Он уже стоял на первом пути. Проводники в форменных шинелях весело топтались на перроне, с удовлетворением разглядывая лежащий повсюду снег.

Я взяла у Капустина билет и отправилась на посадку в двенадцатый вагон. Кроме обычной предосторожности, у меня имелась и еще одна причина попасть в купе первой. Но об этом мне не хотелось распространяться.

Вскоре ко мне присоединились и остальные. Сначала появился Капустин, которому я тут же сообщила, что стальной чемоданчик теперь в полном его распоряжении и находится под нижней полкой. У него наверняка возникло искушение проверить, не взяла ли я каким-нибудь образом пару камушков на память, но он ограничился тем, что приподнял полку и убедился, что чемоданчик действительно находится там.

Потом появились Пряжкин с Чижовым, и первый, незамедлительно вскарабкавшись на верхнюю полку, спрятался там и затих. Чижов сел рядом со мной и, положив на колени больную руку, с надеждой спросил:

— Неужели ушли?

Капустин сплюнул через плечо. Я выглянула в окно. Уже совсем рассвело. Начиналось холодное серое утро. Редкие провожающие махали с перрона руками.

Поезд тронулся незаметно. Слегка качнулся вагон, и чуть сдвинулось здание вокзала. Провожающие отступили и медленно потянулись вслед за поездом, вглядываясь в окна.

Капустин ожил и радостно потер ладони. Я пожала плечами.

— Может быть, все и позади, но все-таки призываю вас быть осторожнее, — сказала я. — В купе вагона должен кто-то оставаться. Когда я говорю «кто-то», то не имею в виду Пряжкина. Кто-то из нас. И стучаться будем условным стуком. Мало ли что…

— Нет уж, — категорически заявил Капустин, — с меня хватит!

Чижов обернулся ко мне и недоверчиво спросил:

— Вы думаете, они могут нас каким-то образом догнать?

Я опять пожала плечами:

— Почему бы и нет?

Глава 9

Мы проехали Ключи, потом Ступино. Никаких происшествий. Убаюканная стуком колес, я задремала, привалившись к стене вагона, и проспала, наверное, часа два.

Потом меня осторожно разбудил Чижов и поинтересовался, не хочу ли я позавтракать. Я подумала и решила, что хочу.

— Мы с Анатолием Витальичем уже, — сообщил Чижов. — Поочередно, конечно. Чтобы вас не беспокоить.

— А Пряжкина вы кормили? — спросила я.

Чижов пожал плечами.

— Ну куда это годится?! — рассердилась я. — Даже животных положено кормить хотя бы раз в день! Пряжкин, слезайте, пойдем с вами в ресторан!

— Спасибо, — прошелестел с верхней полки Пряжкин. — Я лучше здесь… Вы мне, если можно, булочку какую-нибудь…

Окончательно протрезвев, он сделался необыкновенно тих и стеснителен. На мои уговоры он так и не поддался, печально и жалобно выглядывая с верхотуры своим целым глазом.

Я позавтракала в ресторане и, захватив с собой несколько бутербродов для Пряжкина, вернулась в купе. Капустин спал, отвернувшись лицом к стене. Пряжкин, увидев бутерброды, прослезился и принялся тут же жевать, прикрываясь из деликатности рукавом.