Анатолий Ромов - Совсем другая тень Страница 19

Азизов не спеша потрогал щеточку усов. По очереди пригладил виски. Цокнул языком:

– Знаю, гражданин следователь. Очень хорошо знаю. Только можно немного подумать?

– Пожалуйста. Но не очень долго, хорошо?

– Вот насчет этого не знаю. Я хочу подумать в камере.

Рахманов внимательно посмотрел на Азизова. Просьба прервать допрос могла быть хорошо рассчитанной уловкой. Азизов вполне мог надеяться, что ему удастся связаться с Аракеляном. Но с другой стороны, Азизов действительно должен о многом подумать. Так что можно подождать, лишь бы была надежда узнать что-то новое.

– Пожалуйста. В камере, так в камере. И все же, когда вы решитесь говорить откровенно? Хотя бы примерно?

Азизов усмехнулся:

– Подумать ведь никогда не вредно. Так, гражданин следователь? Насчет же того, когда решусь… Как только решусь, вам передадут.

Признание

Вызвать себя на допрос Азизов попросил довольно скоро, на следующее утро.

Войдя, Азизов сел на стул. Начал вдруг почесывать брови, лицо. Видимо, давал себя знать сахарный диабет. Наконец шумно вздохнул:

– Гражданин следователь, прошу учесть: я иду на полную откровенность. На полную.

– Прекрасно, Роберт Арутюнович. Говорите, я весь внимание.

– С чего же начать… Может быть, с Вадима Павловича?

Имя-отчество «Вадим Павлович» и на допросах Азизова, и вообще в деле возникало впервые. Постаравшись скрыть естественный интерес, Рахманов сказал:

– Начинайте с чего хотите. Можно и с Вадима Павловича. Вы как, давно его знаете? Вадима Павловича?

Азизов поднял глаза к потолку, будто что-то прикидывая. Облизал губы:

– С мая. Вадим Павлович и начал всю эту историю.

– С чего же он ее начал?

– Он мне предложил большое количество лезвий. На выгодных условиях.

– Как понять – на выгодных?

– Себе он брал полтора рубля за пачку. Ну а остальное… рубль, отдавал мне.

– Действительно, условия выгодные. И сколько всего он предлагал пачек?

– Сначала нисколько.

– А потом?

– Потом… – Сказав это, Азизов устремил взгляд в окно. Усмехнулся: Пятьсот тысяч. Как видите, гражданин следователь, я абсолютно откровенен.

– Вижу. Иными словами, около ста тысяч пачек вы уже реализовали?

– Реализовал.

– Вадим Павлович объяснил, откуда он возьмет лезвия?

– Нет. В таких делах это не главное.

– Ясно. А откуда он, Вадим Павлович? Где живет, работает?

– Не знаю. Своих данных он мне не оставлял.

– Но ведь хоть что-то вы знаете. Женат он или холост? Да мало ли еще что?

– Женат он или холост, честное слово, не знаю. Вообще-то он в возрасте, ему лет шестьдесят. Внешность могу описать, если это нужно. Но кто он, откуда – для меня полная тайна. Клянусь.

– Но если, как вы говорите, не имели с этим человеком ничего общего раньше и вообще практически ничего о нем не знали, как вы могли иметь с ним дело? Что-то здесь не складывается. Роберт Арутюнович?

Около минуты Азизов разглядывал стену:

– Почему не складывается… Прежде чем говорить о деле, Вадим Павлович… как бы это сказать, отрекомендовался что ли. Назвал общих знакомых. С которыми и он, и я имели дело.

– Вы можете назвать этих знакомых?

Не дождавшись ответа, Рахманов добавил:

– Сколько их было, знакомых, на которых сослался Вадим Павлович?

– Одна.

– Одна?

– Да, одна… – Азизов потер подбородок. – Ладно, сама виновата. Практически это она… втянула меня во всю эту историю.

– В какую историю?

– С лезвиями. Навела на меня Вадима Павловича.

– Насколько я понял, вы имеете в виду какую-то женщину?

– Да. Есть такая Вера Новлянская. Слышали?

Рахманов попытался вспомнить, слышал ли он что-нибудь о Вере Новлянской. Нет… Во всяком случае, среди дел, проходивших через его руки, такая фамилия не встречалась.

– Не слышал. Кто эта Вера Новлянская?

– Известная московская женщина. Деловая. Крутая. Красивая. Как говорится, все при ней. Правда, я давно ее не видел. Года два. Но думаю, она не изменилась.

– У вас… были какие-то отношения?

– Если вы имеете в виду любовные отношения, увы. Женщинами я перестал интересоваться лет десять назад. Не то здоровье. Вот деловые отношения с ней были. Не скрою.

– Деловые отношения? Какие?

– Она доставала мне дефицит. Так сказать, острый дефицит.

– У нее есть доступ к дефициту?

– Раньше был. Одно время она была женой замминистра. Ну и сама временами работала. То в министерстве, то в главке.

В главке… Интересно, имела ли эта Новлянская отношение к «Росгалантерее»? Подумав об этом, Рахманов спросил:

– Вы могли бы назвать места ее работы!

– Все нет. Знаю, она работала в министерстве легкой промышленности. И в минторге.

– Она имела отношение к главку «Росгалантерея»?

– Конечно. Там она тоже работала. Одно время.

– Где эта Вера Новлянская работает сейчас, знаете?

– Понятия не имею. Вообще-то ей работать не нужно. Она не нуждается.

– Сколько ей лет?

– Этого я сказать не могу. Возраста Веры никто не знает.

– Так-таки и не знает?

– Ну, может, кто-то и знает, но это секрет. Когда я видел Веру года два назад, она выглядела лет на тридцать.

– Дети у нее есть?

– По-моему, нет.

– Значит, Вадим Павлович представился вам, как знакомый Веры Новлянской?

– Да. Причем не просто знакомый, а очень хороший знакомый.

– Вы хотите сказать, близкий человек?

– Этого я не исключаю. Он знает детали, в которые обычных знакомых не посвящают.

– Понятно. Адрес Новлянской у вас есть?

– Адреса нет. Знаю телефон, старый.

Записав телефон, Рахманов продолжил:

– Роберт Арутюнович, может, расскажете, как этот Вадим Павлович появился? С чего начал? Что сказал?

Некоторое время Азизов что-то сосредоточенно вспоминал, потом заговорил:

– Я сидел дома, вечером было дело, седьмого мая. Ну и по телефону меня спрашивает мужской голос. «Роберт Арутюнович?» – «Роберт Арутюнович». – «Я к вам с приветом от Веры Новлянской». Потом предложил встретиться. Я подумал: почему бы не встретиться. Тем более человек знает Веру Новлянскую. Пожалуйста, отвечаю, я готов. Человек говорит: как вы насчет завтра в час дня в ресторане «Тбилиси»? Я согласился. Ну, описали друг друга, он представился, сказал, что зовут Вадимом Павловичем. Так мы и встретились. В час дня, в ресторане «Тбилиси».

– Вы пошли один?

– Конечно. Почему я должен был пойти не один? Здесь, в Сухуми, я никого не боюсь. Да и в «Тбилиси» меня все знают. От мэтра до последнего официанта.

– Вы встретились, и что дальше?

– Дальше я постарался приглядеться к этому Вадиму Павловичу. Кто он, чем дышит, что из себя представляет. Какое производит впечатление.

– И какое он произвел впечатление на вас.

– Серьезное впечатление. Даже внешне. Я только посмотрел на него, и все стало ясно.

– Что?

Азизов отвел взгляд:

– Вы следователь, должны понять…

– Считаете, Вадим Павлович был судим?

– Не знаю, был ли он судим. Но что связан с зоной, это точно.

– Это разве можно определить по внешности?

– Думаете, нельзя? Я один взгляд его увидел и все понял.

Если Вадим Павлович был судим, это упростит розыск. Подумав об этом, Рахманов сказал:

– Вы обещали описать его. Какой у него рост? Комплекция? Черты лица?

– Н-ну… На первый взгляд самый обычный. Полноватый такой. Чуть выше среднего. Волос на голове мало… На лысину сбоку волосы зачесывает. Нос… Нос русский. Глаза, вроде, светлые, какие не помню.

– Особые приметы есть? Родинки, родимые пятна? Шрамы?

– Родинки… Нет, родинок нет. Вот насчет шрамов… Есть небольшой рубец. Вот здесь… – Азизов провел большим пальцем по правой стороне шеи под подбородком. – Еле заметный.

– Как он был одет? Как он одевается?

– Да так… С виду скромно. Вообще, всегда куртка, рубашка, брюки. Все самое простое.

– Как он был одет в последний раз, помните?

– Синяя куртка, с металлическими пуговицами. Рубашка такая серенькая, в мелкую клетку. Брюки серые. Но все такое… уже поношенное.

– Понятно… Что, Вадим Павлович сразу заговорил о лезвиях?

– Не сразу. В первый день он вообще ничего о лезвиях не говорил. Просто сказал, что есть крупное дело. «Пощупали» друг друга. Я его, он меня. Тут я и понял, что он очень хорошо знает Веру. Он был посвящен… во все наши бывшие дела. Ну и понял: слов на ветер этот человек не бросает, можно верить. Договорились встретиться дней через десять для конкретного разговора. Через неделю узнал: Вадим Павлович сам меня проверял.

– Вас? Каким образом?

– Простым. Есть у нас в Сухуми такой Люка… Ларион Рогава. Недавно вышел. За что он сидел последний раз, не знаю. Кажется, что-то связанное с машинами. Вадим Павлович приходил к Люке, интересовался, кто я такой, насколько кредитоспособен, можно ли мне доверять.

– Люка сам вам об этом сказал?

– Сам. Хотя сначала… наложил полные штаны. Испугался Вадима Павловича. Но и со мной не хотел портить отношения. Короче, связался с Дереником. В смысле, с Аракеляном. А Дереник уже рассказал мне.