Ольга Лаврова - Шантаж Страница 19

Смешливо фыркнул ощупывавший стену миноискателем оперативник. Настя где-то невдалеке вновь принялась браниться.

"Нет, это не допрос - это оперетка!"

Знаменский с трудом сохранял серьезность.

- Надеюсь, вы не ждете, что я приму ваше объяснение за чистую монету?

- Полагаете, я стара? Вы просто невежливы с дамой, голубчик!

Зазвонил будильник. Прахова огляделась в поисках своих лекарств.

- Где моя гомеопатия? - строго вопросила она Пал Палыча. - Такие маленькие коробочки - три круглые, три квадратные? Боже, вы все так перерыли, что теперь не найти! Никто не видел? Шесть коробочек...

Внезапно она замолкла, уставясь в угол. Знаменский проследил за ее взглядом. Присев на корточки, Миша Токарев достал из кармана перочинный нож и поддел одну из паркетин. Та поднялась вместе с несколькими соседними.

- Пал Палыч, тайник!

Из образовавшейся дыры Миша извлек большую и явно очень тяжелую жестяную банку. Торжествуя, понес Знаменскому, водрузил поверх пасьянса:

- Шлих, Пал Палыч.

- Вот мы и добрались до сути дела. Откуда у вас золотой песок, Антонина Валериановна?

Прахова еще пыталась бороться:

- Его приобрел мой покойный муж.

- Который по счету? - язвительно осведомился Токарев и отправился на дальнейшие поиски.

- Второй... А может быть, третий... Когда я волнуюсь, я их путаю.

- И вы хранили его - тоже как память?

- Ну, мало ли, на черный день...

- Золото похищено с приисков. Кто вам его продал?

- Моему мужу, - упрямо поправила Прахова.

- Значит, он у вас давно?

- Ну разумеется!

- Зина! Можно установить, когда добыто золото - много лет назад или недавно?

Кибрит отозвалась откуда-то слева:

- Даже очень легко!

- Отлично. Ну как, Антонина Валериановна, может быть, шутки в сторону и поговорим начистоту?

- Не понимаю, о чем вы.

Знаменский переставил неподъемную банку на черный стол, предложил Праховой собрать карты - раз пасьянс не удался. Та согласилась, но собирала не спеша, выгадывая время на какую-нибудь еще увертку. Знаменский мельком подумал, что намучается с ней на будущих допросах. Но сейчас ему тоже некуда было спешить.

Когда столик очистился, Пал Палыч галантно поблагодарил (хотелось, как и остальным, подурачиться).

- А теперь, Антонина Валериановна, позвольте познакомить вас с показаниями Бориса Миркина, благодаря которым я и получил санкцию на обыск.

Прахова посерела.

И тут донесся смех Зиночки и ее возглас:

- Пал Палыч, еще тайник!

И опять появился Миша Токарев, неся жестянку.

- Мадам, - проникновенным пасторским голосом укорил он, - с вами грыжу наживешь, право слово!

Ах, если бы он еще знал о Париже!

* * *

Тем временем Томин в аэропорту проделывал свое "просто".

Все помещения были грамотно и скрытно прочесаны. (Сказать легко осуществить хлопотно: в аэропортах, мягко выражаясь, людно.) Убийцу не нашли. Фотографию показали девушкам в кафе, в кассах и всем служащим, бывающим в залах или на выходе к летному полю. Томин снова и снова описывал его внешность, манеры. Люди отрицательно качали головами.

- И что теперь? - спросил подполковник милиции, помогавший Томину.

"Беда, что мы ничего не знаем. Все предположительно. Он мог явиться сюда ночью, с ходу взять билет и улететь куда угодно. Мог не достать билета и вернуться в город..."

- Думаю, он все-таки улетел хабаровским рейсом, - наперекор сомнениям произнес Томин вслух.

Хабаровских было два - вчерашний полуночный и сегодняшний рано с утра. Первый должен был вскоре пойти на посадку.

- Ведите меня к самому высокому начальству. Поклонюсь в ножки, чай не откажут.

Если бы у Томина не было с собой расторгуевских фотографий, неизвестно, как отреагировал бы на него аэрофлотовец в просторном кабинете. Чужое ведомство, чужие заботы, какой-то красноглазый от недосыпа инспектор МУРа... Но наглядное зверство вытряхивает человека из мундира.

- Я даю вам связь с обоими "бортами". Приказываю стюардессам вас выслушать. Вы описываете убийцу. Пусть девушки пройдут по салонам, посмотрят на пассажиров. И доложат. Ясно? - требовательно оглядел он Томина и подполковника, словно не они только что изложили ему подобную просьбу.

* * *

А обыск продолжался. Чего только не накопит жадный человек за семьдесят лет? Сколько бессмысленного хлама, частью уже истлевшего, поползло из сундуков, коробок и свертков, когда переместились в коридор!..

Настя стала повторяться в своих проклятиях, потом и совсем иссякла.

- Все, что ли, в комнате-то? Кончили? - мрачно спросила она и начала яростно подметать мусор, вздымая пыль.

Прахова, обессиленная, сломленная, полулежала в кресле.

- Настя, - застонала она, - там на полу... Это не анакардиум?

Настя в сердцах подняла и сунула ей коробочку:

- Кончилась ваша гомеопатия! Боренька, Боренька... пригрели змееныша!..

- Чем скрести сухим веником, лучше собрали бы хозяйке, что надо, - сказал Токарев.

Настя опустила веник. Помолчала, соображая, о чем речь. Поняла.

- А что надо? - спросила обреченно.

- Ну, белье и прочее... необходимое.

Она швырнула веник, приволокла откуда-то огромный и некогда шикарный чемодан и взялась укладывать в него бархатные халаты, домашние туфли, колоду карт...

- Такой сундук нельзя, - изумился Токарев.

- Завсегда с этим саквояжем ездили!

- Но, видимо, в другое место... - хмыкнул Токарев.

Зазвонил телефон.

От Томина передали одну фразу:

"Взят при посадке самолета в Хабаровске".

Новость была дороже всего изъятого золота. Беспорядочно пожимали друг другу руки, поздравляли Зиночку, пили хмель победы.

И - с новым азартом за работу...

Нет, иногда жизнь, несомненно, прекрасна. И дело, которое делаешь, кажется самым нужным на свете.