Эдуард Хруцкий - Приступить к ликвидации Страница 2

- Вы полегче, товарищ лейтенант. Найда у меня все понимает. И, между прочим, имущества она вернула людям побольше, чем некоторые в вашем ОББ.

- Хватит ссориться, - вмешался Павел Маркович, один из лучших экспертов НТО*.

_______________

* Научно-технический отдел.

И Никитин обрадовался, что едет именно с ним. Он-то знал, как умеет работать этот маленький худенький человек.

- Поехали, - приказал он шоферу.

Автобус, надсадно ревя мотором, поехал по бульварам, свернул на Малую Бронную и через несколько минут остановился у большого мрачного дома. Рядом с подъездом подпрыгивал от холода милиционер. Никитин открыл дверцу, выскочил из автобуса. Морозный ветер полоснул по лицу хлопьями снега.

- Товарищ начальник, - милиционер шагнул к нему, приложив руку к ушанке, - старший патруля сержант Шукаев.

- Ну что у тебя, Шукаев?

- Напарника бандюга застрелил, потом в меня пальнул, ну я его... и...

Милиционер замялся.

- Застрелил, что ли? - подсказал ответ Никитин.

- Так точно.

- Ну и правильно сделал, дорогой товарищ Шукаев, а то они нас стреляют почем зря, а мы что, рыжие?

- Так дело-то в том...

- В чем дело?

- Пацан он совсем.

- Это самые что ни на есть вредные гады, приблатненные пацаны. Бандит или вор, тот с пониманием, зря стрелять не станет, а эти палят напропалую. Веди.

В подъезде после улицы было даже тепло.

- Где?

- Наверху.

- А этажей сколько?

- Восемь.

Никитин присвистнул. Светя фонарями, они поднялись на шестой этаж и увидели первый труп. Эксперт включил аккумуляторный фонарь, яркий сноп света вырвал из темноты лестничный марш и маленькую фигурку в ватнике, лежащую у перил.

- Н-да, - сказал эксперт, - действительно совсем пацан.

Никитин увидел залитую кровью тельняшку в вырезе ватника, сапоги-прахоря, кепочку-малокозырку, валяющуюся рядом.

- "Пацан", - передразнил он эксперта, - такой в сто раз опаснее.

Никитин наклонился, похлопал убитого по смятым голенищам.

- Вот она где, - сказал он довольно, вытаскивая из сапога финку.

- Сволочи, они и есть сволочи. До чего же война этих блатников развела. Страшно подумать. Пистолет где?

Шукаев протянул ему ТК.

- Три патрона осталось. Где он ствол-то взял? - Никитин отдал оружие эксперту.

- Посмотрим, посмотрим, - Павел Маркович спрятал пистолет в свой бездонный чемодан. - Баллисты отстреляют, тогда точно скажем, что это за оружие.

Никитин перевернул убитого, расстегнул ватник. Пиджак и тельняшка пропитались кровью. Одна пуля попала в бок, вторая прямо в сердце.

- Хорошо стреляешь, Шукаев, - сказал Никитин.

Видимо, в голосе офицера сержанту послышалась осуждение, и он заговорил торопливо и сбивчиво:

- Да разве... Знал я, что ли, товарищ лейтенант... Бежит он на меня... Стреляет...

- Да ты не пыли, не пыли, сержант, действия твои расцениваю как правильные.

Шукаев ничего не ответил, вздохнул тяжело.

- Да разве в этом-то дело...

- А в чем? - рассмеялся Никитин. - Ты, сержант, антимонии не разводи. У него при себе пистолет и финка. - Никитин продолжал обыскивать убитого. Из внутреннего кармана он вытащил сброшюрованные листочки бумаги, какие-то снимки и тонкую пачку денег.

- Посвети-ка, - повернулся он к Шукаеву.

На твердой картонной обложке красной тушью было написано: "Блатные песни".

Никитин раскрыл книжку-самоделку.

Проснешься утром - город спит,

Не спит тюрьма - она уже проснулась.

А сердце бедное так заболит,

Как будто к сердцу пламя прикоснулось.

прочел он вслух. - Ишь ты. Сочинение. - Он листал страницы.

- Оригинальная поэзия, - сказал спустившийся с чердака Павел Маркович, - такие книжечки на Тишинке из-под полы продают.

Никитин сунул книжечку в полевую сумку, повернул к свету фотографии и присвистнул.

- Тьфу, порнография, где только пацаненок этот достал блевотину такую.

- Не где достал, милый Коля, - перебил его Павел Маркович, - а кто ему дал, вот в чем вопрос. Что еще нашли?

- Только ключи от квартиры.

- Любопытно, ключ есть, а двери нет. Неужели никаких документов?

- Никаких, если не считать этого. - Никитин взял фонарь и направил луч на безжизненно лежащую руку.

Беловатый конус света вырвал из темноты синие буквы татуировки на тыльной стороне ладони: "Витек", перстень, выколотый на безымянном пальце, и могилу с крестом.

- Видите, поперечина на кресте косая? - спросил Никитин эксперта.

- Вижу.

- Это значит, что он в блатную жизнь принят, но еще не в "законе". Как первый срок отмотает, еще одну поперечину наколет, тогда, значит, полным "законником" стал. Вот, Павел Маркович, какие у него документы.

Эксперт молчал, разглядывая руку убитого.

- Слушай, Шукаев, теперь расскажи, как дело было.

- Мы его на сквере заметили, - начал сержант.

- Где именно?

- У павильона.

- Одного?

- Вроде.

- Вроде или точно?

- Точно одного. Окликнули. Он бежать. Мы за ним Он в подъезд.

- У него ничего в руках не было?

- Вроде сумка или мешок какой.

- Шукаев, - Никитин достал папиросу, - ты в милиции сколько лет?

- С тридцать девятого. А что?

- А то, друг Шукаев, пора бы отработать память.

Сержант молчал, потом топнул валенком.

- Был у него мешок, точно был. Он ему мешал в дверь войти.

- Вот это горячее. - Никитин перекинул папиросу из одного угла рта в другой. - Ты лестницу осмотрел?

- Так точно!

- Ну?

- Не заметил. Будем искать?

- А зачем нам надрываться, у нас техника есть. Смирнов, давай Найду.

Собака вспрыгнула на площадку. В свете фонаря глаза ее горели синеватым огнем. Она подняла лобастую морду, посмотрела на Никитина, и ему стало не по себе от этого диковатого взгляда.

- Ищи, Найда, ищи, - скомандовал проводник.

Овчарка потопталась на месте и потянула повод. Она добежала до последнего этажа, стала лапами на дверь шахты лифта и гулко залаяла.

- Ну-ка, убери ее, - отдуваясь, приказал Никитин. Бегать по этажам в полушубке было тяжело и жарко.

Проводник оттянул рычащую собаку, и Никитин распахнул дверь шахты. Мертвая кабина застыла здесь на многие годы.

Никитин посветил фонарем и увидел брезентовую сумку, валявшуюся в углу. Он вошел в кабину, нагнулся, расстегнул пряжку, направил фонарь внутрь. В сумке насыпью лежали патроны к пистолету ТТ и нагану, несколько пачек папирос "Совьет юнион" и какие-то металлические пластинки.

Никитин взял одну и увидел не то буквы, не то цифры, выбитые на конце.

- Это типографские литеры, - сказал за его спиной эксперт.

- Шрифт? - переспросил Никитин.

- Да.

- Зачем он ему?

- Приедем на Петровку, узнаем, что сложить из этих буковок можно.

- Ну что ж, вызывайте перевозку, - скомандовал Никитин, - убитых на экспертизу, а мы по домам. Ты, Шукаев, с ними поедешь, рапорт напишешь.

ДАНИЛОВ

Утром его вызвал начальник МУРа: позвонил по телефону сам и голосом, не терпящим возражений, коротко бросил:

- Зайди.

Данилов вздохнул, закрыл старое дело бандгруппы Пирогова, которое изучал уже второй день, интуитивно чувствуя какую-то невидимую связь между тем, чем он занимается сегодня, и бандой Пирогова, и пошел к начальству.

Бессменный помощник начальника Паша Осетров, затянутый в синий новый китель, покосившись на краешки ослепительно блестящих погон, кивнул Данилову на дверь:

- Ждет, товарищ подполковник.

Слово "подполковник" Паша произнес с осуждением, покосившись на гимнастерку Данилова со споротыми петлицами.

Начальник стоял посреди кабинета, новая форма делала его моложе и стройней.

- Ну, что у тебя, Иван?

- Все то же самое.

- Так и прикажешь докладывать руководству?

- Пока я ничего конкретного сказать не могу.

- Так, - начальник начал раскачиваться с пятки на носок. - Так, - еще раз повторил он, - хоть что-то у тебя есть?

Данилов посмотрел в окно. По заснеженной Петровке метель гнала редких прохожих. Он помолчал, достал папиросу, прикурил.

- Не знаю, товарищ начальник, не знаю, так, слабые наметки.

- Садись, - начальник опустился в кресло, - сейчас Серебровский зайдет, помозгуем втроем.

Данилов посмотрел на ладную, подтянутую фигуру начальника МУРа и вспомнил, как тот в мае сорок первого рассказывал ему о диете, на которую сел, чтобы похудеть.

- Ты еще смеешься, Иван?

- Да вспомнил, как ты на диету садился перед войной.

В редкие минуты, когда они оставались вдвоем, Данилов и начальник МУРа по-прежнему были на "ты", как в те далекие годы, когда совсем молодыми пришли в уголовный отдел ВЧК. С тех пор они шли по жизни рядом, и Данилов совершенно не завидовал тому, что его друг внезапно из начальника отдела стал руководителем МУРа.

- Жизнь, Ваня, у нас с тобой почище, чем в санатории "Мацеста"...

Начальник не договорил, дверь распахнулась, и в кабинете появился полковник Серебровский - стремительный, цыганисто-красивый и всегда веселый.