Дмитрий Щеглов - Сентиментальный детектив Страница 2

– От силы полтора!

– Но вам нужно поторопиться с операцией. У нас отличные специалисты.

– А какие гарантии успешности?

– Ну, кто в наш век, что может гарантировать?

– А все-таки, какой процент?

– Процент, не скажу какой, но отчаиваться не надо. Шансы они всегда есть.

По тому, как на него, молодого и красивого, жалостливо смотрела медсестра, он после посещения четвертого медучреждения, понял, что можно еще в четырех обследоваться с теми же результатами.

Он потолкался по коридорам этих страшных корпусов, где лежали больные. Вот молодой парень в сквере, едва слышимым шепотом, хотя силился громко говорить, попросил у него закурить и боязливо оглянулся по сторонам. Рюрик ему сказал:

– Тебе же, наверно, нельзя.

– Один черт! – спокойно ответил ему парень. – Что три месяца, что три месяца и один день.

Спина у Скударя покрылась мурашками.

– И ничего сделать нельзя?

– Кто же знал. Теперь уже нельзя. Опоздал.

– А не страшно?

Парень усмехнулся.

– А…а, ты это имеешь в виду? – и небрежно махнул рукой, – Не страшно. Быстро привыкаешь. У нас вся палата такая, безнадеги. Чем тут лежать, я бы лучше дома побыл. Доктор обещал выписать. Жалко жену и мать, а так я уже привык. Насмотрелся, тут всякого. Сюда лучше не попадать. – Он вдруг обрадовано глянул за спину Скударя, – О…о, а вот и наш гонец идет, у него хуже, чем у меня. Месяц остался.

– А ты откуда знаешь?

– Мы все друг про друга знаем. Может врачи врут, что мне три месяца осталось. Если три месяца, то тогда почему меня домой не отпускают? Обещают, а не отпускают. А ты что, тоже?

Скударь отдал ему всю пачку сигарет и посмотрел на гонца. У того рот до ушей растягивала довольная улыбка, а карман синей пижамы оттопыривала бутылка. Даже в таком положении человек живет и радуется. А чем собственно жизнь остальных, от их жизни отличается, подумал Скударь, в чем различие? Разве что спрыгивать на ходу с подножки вагона времени приходится раньше?

«Я в больницу не лягу», решил Скударь.

Теперь ему торопиться было некуда. Дома, чтобы не расстраивать жену и сына он ничего не сказал, но взял и уволился с работы. Клавдия ничего понять не могла. Платили ему хорошо, даже слишком хорошо. Под ним была машина с водителем, зарплату он получал в конверте, раз в год ездил за границу, был прикреплен к элитной поликлинике. В рестораны ходил за счет фирмы по кредитной карте. И вдруг без объяснения причин лишиться всего этого. У него, что крыша поехала? На все вопросы Рюрик отвечал односложно:

– Дома, с вами хочу посидеть! Могу я в жизни два месяца не поработать?

Жили они с Клавдией отдельно. Она в родительской квартире, он в своей, пару лет назад купленной. Пока делал ремонт, туда-сюда, отдельное житие ему понравилось. Сначала он оправдывался тем, что сыну школу не стоит менять, а потом этот вопрос сам собою заглох. То Клавдия к нему заходила, то он к ним, заезжал. Жили, и не жили. Сын Кирюшка, иногда оставался у него ночевать, с субботы на воскресенье.

Сын был тем последним жгутом, что удерживал от окончательного разрыва канат семейных отношений.

Блажит мужик, решила Клавдия, когда он заехал к ней и объявил, что рассчитался с работы; и объявила ему бойкот. Завлекательно покачивая бедрами, блеснув коленками, она уехала на дачу к матери.

– Облизнешься!

Скударь было сунулся вслед за женой на дачу, но ему дали от ворот укорот.

– Не позорь меня перед соседями! – заявила Клавдия. – Что я им скажу, что ты с коня упал, на голову ушибленный? Бросил такую работу, хоть объясни мне ради чего? У нас такое положение было. А теперь, мы кто?

Был у жены Скударя маленький пунктик. В том коллективе, где она работала, а это был бывший закрытый НИИ, ей хотелось быть первой. А то, что ее муж был финансовым директором в большой фирме, занимавшейся импортом ширпотреба с Запада, неимоверно поднимало ее в собственных глазах.

– Мы больше, чем средний класс! У нас все есть! И дача трехэтажная на Клязьме, и квартира моя пятикомнатная, от папы, и у тебя своя с евроремонтом, и иномарки новые, а не подержанные, и каждый год мы ездим за границу. Гламурная я, правда?

Какой смысл она вкладывала в этот эпитет, Клавдия и сама не знала. Но уж больно ей это слово нравилось – «гламурная»!

Хотел Рюрик возразить, что гламурные живут по Рублевке в отдельных охраняемых поселках, а то и в собственных имениях, или на отдельных островах в Эгейском море, и каждый день мелькают по телевизору в светской хронике, да промолчал по душевной простоте своей.

А дом-дача, у них хоть и трехэтажная, но далеко от Москвы по не престижной горьковской трассе, по которой ни толком уехать в пятницу, ни человеком вернуться в воскресенье. Дачный участок был оформлен на тещу, естественно, и застройщиком-заказчиком, и одновременно генеральным подрядчиком на стадии строительства, выступала она. Скударю досталась роль инвестора. Теща сама нанимала рабочих, сама с ними ругалась, сама расплачивалась, сама принимала работу. Скударь еще в начале строительства хотел было приложить свои руки, да потом после первых попыток плюнул. Теща имела на все свой взгляд, свое видение, отличное от его мнения.

Начать строиться решили с забора. Скударь хотел, чтобы ограда была сетчатая, чтобы солнце прогревало любой участок земли. Ему завезли цемент, щебень, песок, металлические трубы, сетку-рабицу. Руки свои хотел приложить. Два дня ходил с теодолитом, вымерял, натягивал шпагат, и лишь на третий день, выкопав ямки, по уровню выставил металлические столбы, и зацементировал их. На четвертый день с фасада участка натянул сетку. Ходил и радовался, как ровно и красиво у него получилось. Но своей основательностью он довел тещу до белого каления. Она шипела рассерженной гусыней:

– Чего так долго забор ставить? Что из всего проблему делать? В подзорную трубу глядит, ученость показывает. Забор он и есть забор. Забор глухим должен быть.

– Не! – возражал за вечерним чаем Рюрик, когда они сидели в тени хозблока, – мы ведь не цыгане, не навес от солнца ладим, а дом собрались строить. Надо красиво все делать! Глаз должен радоваться.

Уехал он на работу, а вернулся лишь в пятницу. Пока его не было, прораб-теща решила ускорить строительный процесс, и наняла двух безработных соседей огородить остальные три части участка. Мужики видимо выпросили у нее аванс. Когда появился Скударь соседи «стаканы», заканчивали работу. Столбы деревянные без всякой симметрии были врыты в землю. Забор, казалось, тоже принял на грудь, ибо его качало и клонило в разные стороны не хуже горе строителей.

– Во, хозяин, – заплетающимся языком воскликнули оба горе– работничка, – выполнили твой заказ, чижало спервоначалу пришлось. Скажи Петро!

– Без навыку чижало! – поддержал приятеля Петр. Его начинал бить приличный колтун.

– Гля, хозяин нигде щелей нет.

– Мы горбыль напластом, как мужика с бабой положили, в два слоя.

– С тебя магарыч.

Скударь озверел увидев наперекосяк поставленный забор, но решил сдержать себя.

– Э..э, орлы! Я у вас работу не принимаю! – громко заявил он. Теща, его драгоценная Римма Михайловна, благоразумно скрылась в хозблоке, и носа не показывала, пока он разговаривал с наемной рабочей силой.

– И не принимай!

– А нам все равно! – запел Петро. – Мы, че? Че нам велели, то мы и сделали. И приварок свой уже получили.

– Так что прощевай! – второй специалист с сизым носом, волочил за собою нехитрый инструмент.

Петро попробовал еще раз выбить со Скударя лишнюю деньгу.

– На бутылку добавь, финансист!

– Сказал, перебьетесь!

Поддерживая замызганные штаны и с ненавистью глядя на новенькую, блестящую иномарку Скударя пьянчужки попрощались с ним.

– Жмот!

– У..у, мироед! Чтобы он у тебя через два дня завалился!

У Скударя опустились руки. Дом, к которому он собирался приложить собственные силы, построить по своему вкусу и разумению, с первого колышка, с первого камня не вытанцовывался.

У тещи был виноватый вид и бойцовская стойка.

– Подумаешь, забор кривой! Зато дешево сделали и за один день. И горбыль откуда-то привезли. Почитай задаром. Потом поменяем.

Когда дело дошло до стен, теще с дочкой помимо водяного отопления в доме захотелось иметь камин. А у Рюрика на дым была свирепая аллергия, поэтому в генплане архитектора камина как класса не существовало. Может быть глаза слезились из-за компьютера, но он вбил себе в голову, что от дыма. А может фобия из детства на огонь, когда уснул на рыбалке, и ткнулся головой в костер? Давний страх до сих пор не прошел.

И сколько ни разубеждал Скударь тещу с женой, что камин никчемная блажь, что от него только искры рассыпаются, да дым растекается, переубедить их он не смог. Первоначальный проект заказанный у профессионального архитектора подвергся усложнению. Микеланджело тещиного розлива водило по проекту уверенной рукой. Клавдия тоже была за камин.