Трагедия, чтобы скрыть правду - Генри Ким Страница 2

Сажусь за столик в углу, набираю цифры номера, который помню наизусть. Нет, не матери. И не жены. Странно, да? Майор Кириенко сразу берёт трубку.

– Алло, кто это?

– Товарищ, майор, это Вагонов. У меня телефона нет, звоню с чужого. Ограбили походу.

– Вагонов! – начинает орать он, но неожиданно понижает голос. – Юра, ты где? Ты не дома?

– У меня голова разбита, – объясняюсь я, – кошелька нет, телефона. Хоть карту банковскую не нашли, хорошо, в карман на рукаве стал класть. Одежду порвали. Мне в больницу надо.

– Успеешь, – хрипит в трубку Кириенко. – Мать твою, ну ты же только.. Оох.. Насчёт документов. Они у меня. Ты в отделе был, оставил. Ты..

– Как оставил? – Кириенко меня удивил. Чувствую, как горит лицо. – И права, и ксиву и паспорт? Я не помню ни чё, у меня голова раскалывается.

– Так, тихо, – рубит майор. – Я понял, завтра всё решим. Ты дома?

– Почти.

– Сам доберёшься?

– Да.

Тут я, конечно, соврал. Ситуация слишком нестабильная, чтобы быть в чём-то уверенным.

– Хорошо, отсыпайся. Завтра я к тебе человека пришлю. Заберёт тебя и ко мне. Поговорим нормально.

Я хотел уточнить, но в голове что-то лязгает, как иногда сердце ёкает, и я молчу.

– Всё, до завтра, – прощается майор и кладёт трубку.

Я благодарю грузина и отдаю телефон. От запахов кофе начинает мутить, и я быстрее выхожу на воздух.

На холоде лучше. Видимо, что-то съел, или это последствия травмы головы? Не знаю. Голова болит от мыслей.

Нет больнице, завтра приедут, документы в отделе, Кириенко в курсе.

Схватившись за голову руками, пытаюсь выдернуть и выбросить из головы весь этот бессвязный бред.

Отстаньте от меня, отстаньте. Дайте помыться, отоспаться. Забыться.

Ещё минут пятнадцать ковыляю до дома. Втаскиваю себя на пятый этаж. Звонок в дверь ничего не даёт. В окно парадной уже виднеется Луна. Сколько себя помню, Ксюша никогда не приходила с работы так поздно.

Открываю дверь своими ключами. Темнота. По сухому тёплому полу шаркаю внутрь. Так приятно зарывать мокрые ноги в толстый ворс ковра. Кровать заправлена. Моей жены нет дома.

Таак.. новый вопрос дополняет список нынешнего положения дел.

Пройдя в ванную, я долго держу руки под горячей водой, рассуждаю о жене. Где она может быть? Фууф, успокойся. Сейчас сяду, поразмыслю, и всё встанет на свои места. На полотенце остаются грязные следы. Плевать. Грязные вещи меня всегда волновали меньше, чем испачканные в крови руки.

На всякий случай ещё раз обхожу квартиру. Комнаты, балкон. Никого. Не оказалось и телефона. Чёрт, а она ещё как назло недавно номер поменяла!

Страшная мысль выстреливает в голову. Врубаю свет, вскрываю шкаф. Одежды нет. Как минимум, пальто, пары кофт, блузок, джинс. Из обуви у двери только выходные туфли. Где там лежат чемоданы? Верхняя полка, комод у окна. Пусто.

Ничего не понимаю. НИЧЕГО НЕ ПОНИМАЮ. Ошеломлённый, опустошённый, без сил падаю на диван. На полу валяется пакет с вытекающей оттуда водой. Ссоры и склоки за последнее время встают перед глазами. Все связаны с переработками. С опытом отсутствия меня с ней рядом.

Ни записки, ни номера. Можно было спросить о жене у соседей, но подъездные бабки мигом всему дому наши проблемы разнесут. Не хватало ещё слухи множить. Нужно просто подождать. Завтра всё выяснится, и телефон найдётся, всё хорошо. Ксюша любезно оставила мне еды в холодильнике. Золотце, мразь, тварь.. Ничего не остаётся, кроме как поужинать. А потом лягу спать.

Так и поступаю. Заснуть получилось не сразу. Пролежав в кровати около часа, встаю, подхожу к письменному столу, и ищу на чём можно писать. На глаза попадается раскраска из какой-то закусочной, которые обычно засовывают в пакеты с едой. Белые страницы, поверх силуэтов Синьора Помидора, Редиски и Тыквы я раскрашиваю синими кружевными каракулями слов. Хроника, так сказать, или дневник. Я иногда так сны яркие сразу после пробуждения записываю, чтобы не забыть. Тут эффект получился другой..

Я спал ровно до того момента, пока не проснулся. Всё тело ноет. Кружится голова. Чувствую, как чешется кожа, потому иду в ванную. Раздеваюсь, и прежде чем залезть под разгоняющий температуру душ, обращаю внимание.. на то, что всё моё тело покрыто синяками. Продолговатые, синие, они ноют под струями больно бьющих капель так, что я вынужден горбиться и уворачиваться. Выключаю воду. По-хорошему, налить бы ванну, но тело уже слишком болит. Боль заволокла мои глаза красной пеленой. На боль сверху ложится осознание, что жена так и не пришла.

Ууу, тварь! Кинуть меня решила?! Я… каждый мразотный день… гну спину.. работаю по три смены подряд. Очищаю город от этой подзаборной пьяни. Всё для блага народа! Для её блага! Пацанов этих с закладками, алкашей – всю эту мерзость, на которую смотреть тошно.

А она посидит вся расфуфыренная с восьми до шести в банке, юбочку одёргивает, и домой. Скучно ей без меня видите ли. А квартиру снимать весело? Половину зарплаты отдавать? На двух работах впахивать, чтобы её оплатить, нормально? Весело? Нет, не так уж всё плохо в полиции.

Связи есть.

Привилегии есть.

Форма, табельное, больница и то своя.

И зарплата не такая уж и маленькая, учитывая служебку.

Бабы, блин. Чёрт с ней! Пусть катится, глядишь, кто смилостивится, подберёт.

Аккуратно одеваюсь и ставлю чайник. Апельсины, что я принёс, оказались слегка коричневыми и невкусными – мда, с такими продуктами нормально питаться и не начнёшь. Я удивительно рано встал, всего 7:10, хотя спал не так чтоб плохо. Предпоследняя-то моя ночёвка вообще треш.

Так, надо побриться, за мной скоро должны приехать. К начальству с щетиной никак нельзя.

Старательно собираю цедру апельсина в пакет – родители сушат, потом в чай крошат – я берусь за бритву. Побриться не представляется возможным. Левая щека опухла и напоминает телячью вырезку. При прикосновении к ней в голове молнией проносится воспоминание о летящем в голову предмете.

Ребристая подошва ботинка влетает в лицо. Слышится хруст кости. Натруженное колено сотрудника внутренних войск не выдерживает сегодняшней нагрузки.

Десятки космонавтов исследуют орбиту человеческого страха – разгоняют бунтарей, когда их мало, и отступают – когда много. Люди носятся взад-вперёд, не знаю, куда спрятаться от вооружённого сопротивления. Кому-то меж лопаток прилетает дубиной, он падает и бьётся головой о стоковый люк. Мой затылок вжимается в асфальт, лицо, как спрессованный полуфабрикат. Рядом валят на живот девушку и охаживают дубиной. Традиционная сексистская забава. Девушка дёргается, кричит, забирая ртом воздух, но всё это не имеет значения для безликого непроницаемого забрала. Она поворачивает голову в мою сторону, и я чувствую мятный запах её зубной пасты. Вижу отчаяние, боль и своё отражение в её глазах. Отражение кого-то другого.

Я встряхиваю головой.