Командировка - Яроцкий Борис Михайлович Страница 2

А теперь вот опять заинтересовались. Показали фотографии сына, сообщили о жене. Зачем? Томить неизвестностью не стали.

— У нас к вам просьба, — сказали в Комитете. — Вы достаточно хорошо знаете ученика пятой школы Ивана Коваля. Дружите с его отцом. Просьба такая: когда будете гостить в семье Коваля, знакомьте мальчика с городом Чикаго, рассказывайте ему о вашей чикагской семье, о ваших знакомых. Ну и нас о них ставьте в известность. Мы, со своей стороны, обещаем вам, что вы скоро встретитесь со своим сыном. Конечно, в Советском Союзе.

— Хорошо, — согласился профессор Холодец. — Только, если можно, фото сына… — и дрожащей рукой притронулся к снимку.

В Комитете разрешили снимок взять на память. Возвращался профессор к себе на квартиру, душа его пела: он скоро увидит сына!

С Джоном Смитом Иван Григорьевич встретился, когда они оба были студентами: один учился в Москве, другой — в Чикаго. Встретились в Болгарии на Золотых Песках. Там провели они лето. Студент Коваль, к тому времени чекист, входил в роль Джона Смита. Из Болгарии они вылетели в Москву. Джон доучивался в Москве, в медицинском институте. В Чикаго он взял на два года академический отпуск по болезни.

Спустя два года сдавал экзамены в университете и защищал диплом уже другой Джон. Знакомые, видя сильно изменившегося Джона, сочувственно качали головой: «Ты стал на себя не похож. Вот что значит болезнь!»

В ответ Джон грустно улыбался: по застенчивой улыбке — привычка прикусывать нижнюю губу, — узнавали того, некогда веселого Джона. До появления Коваля в Чикаго мать Джона Смита, по второму мужу Кукс, неожиданно получила предложение одной известной французской фирмы, переехала на постоянное жительство в Париж. В Чикаго уже не вернулась…

Глава 2

Уже не Джон Смит, а снова Иван Григорьевич Коваль возвращался в свой родной город. Московские друзья обеспечили его паспортом с трезубцем и чернильной печатью на титуле: «Громадянин Украини».

Огромный кусок жизни остался далеко за океаном. В той жизни была жена Мэри, дочь сенатора-демократа. Мэри вышла замуж за лейтенанта армии США Джона Смита — стопроцентного американца. Она ему подарила двух сынов: сероглазого Эдварда, ставшего, по настоянию деда, капелланом, и непоседу весельчака Артура, ныне преуспевающего бизнесмена. Дед, хитрый и влиятельный политик, в своих внуках души не чаял. Старшему обеспечил карьеру в армии, младшего благодаря своим могучим связям подключил к фирмам, торгующим оружием. Эдвард и Артур уверенно и расчетливо начали самостоятельную жизнь.

Размышляя о своем прошлом, о внезапно оставленной жене, о сыновьях, на которых, как ему казалось, он влиял не хуже их деда, Иван Григорьевич с тяжелым сердцем возвращался в родные края: здесь его никто не ждал. Сорок лет разлуки! Да, действительно, позади огромный кусок жизни. И вряд ли в родном городе кто его помнит. Родители выехали в Сибирь, когда он еще учился в институте. Там, на Байкале, в Усть-Усолье, служил в авиации брат Саша. Капитан Александр Коваль, как было сообщено родителям, погиб при исполнении служебных обязанностей. Его самолет, где он был вторым пилотом, с ядерным грузом на борту нес боевое дежурство у берегов Северной Америки, упал в океан недалеко от Ньюфаундлена. Горе надломило родителей. Мать умерла вскоре. Не намного дольше прожил отец. Они похоронены рядом с могилой друга Саши, погибшего при неудачном катапультировании. Покоятся родители на скалистом берегу стремительной Ангары, вдали от запорожской отчины.

Где теперь Славко Ажипа? Он еще в девятом классе бредил о высшей комсомольской школе. Имея всесильного отца, Славко наверняка был бы если не секретарем обкома партии, то, по крайней мере, инструктором ЦК. Хоть время и сильно меняет внешность, но Славка и сейчас узнал бы. Уже тогда, в школе, Славко был щекастым, упитанным хлопцем. К спортивным снарядам он даже не подходил. Пятерки по физкультуре ему ставили за шахматы. Он выступал на различных олимпиадах. Приглашали его даже в Польшу, на юношеский турнир, но отец туда его не пустил: «Нечего тебе набираться закордонной грязи».

Из девчат помнил Вишневу Аллу, чистюлю и модницу. Пожалуй, узнал бы и Наташу Дыню, первую красавицу класса. Узнал бы и Настю Жевноватченко. Уже в девятом классе Настенька смотрела на него, на Ваню Коваля, и ее большие карие глаза искрились от нежности. А может, это ему так казалось. Девчонки хихикали, что, дескать, Настя влюбилась. Из девчонок своего класса больше всех ему нравилась именно Настя. Но когда они, Иван и Настя, оставались вдвоем, они говорили о чем угодно, избегали говорить лишь о взаимной симпатии. Зато о науке, о призвании могли рассуждать бесконечно. У него уже тогда — не без влияния Настеньки — в голове засело: он непременно будет микробиологом. Да и Славкин отец намекал, что он поедет учиться в тот вуз, где преподают по-английски… Жизнь была, как река в половодье. И вот от реки остался ручеек. И к этому оставшемуся ручейку он устремился, уже сознавая, что на его берегу будет его последнее пристанище. Здесь его и похоронят.

На станцию Прикордонная московский скорый пришел утром в самый разгар рабочего дня.

В легком светлом костюме с туристской сумкой через плечо — в сумке была механическая бритва «люкс» и несколько пачек карбованцев — он вышел на привокзальную площадь. Эту площадь узнавал и не узнавал. За сорок лет она изрядно обветшала. Прежним, розового колера, оставалось только двухэтажное здание вокзала. Но и оно уже потеряло изящный вид: к нему прижалась деревянная наспех сколоченная пристройка. Из ее широко распахнутых дверей несло запахом пригорелого мяса. Над пристройкой на фанерном щите древнеславянской вязью было выведено: «Казацкое бистро Левона Акопяна».

И вдруг его взгляд задержался на человеке в вышитой украинской сорочке. Лицо показалось знакомым. Человек с плоским кейсом в руке направлялся к стоянке автомашин. Подобные совпадения случаются, хотя и очень редко. Но — случаются.

«Никак майор Пинт?» — удивился Иван Григорьевич. Ошибиться он не мог, так как пять лет назад видел этого офицера в Исследовательском центре Пентагона. Пинт был один из многих разработчиков «тихого оружия». Что это за оружие, знали только в Пентагоне и, соответственно, в Конгрессе. Конгресс был заказчиком.

В Москву уже поступала информация о ходе работ над этим оружием. Комитет госбезопасности знакомил членов политбюро с первыми результатами опытов. До сих пор «тихое оружие» испытывалось в Центральной Африке, на племенах конголезских джунглей, там, где начинали испытывать выведенный в лабораторных условиях вирус СПИДа. Проводили опыты офицеры этого Исследовательского центра.

В Прикордонном майор Пинт не мог оказаться случайно. Он приехал этим же московским, что и Коваль. Его багаж — два тяжелых кожаных чемодана — катил на тележке солдат Национальной гвардии. Значит, майор подсел в Киеве, предположил Иван Григорьевич. Чемоданы солдат загрузил в черную «тойоту». Несомненно, «тойота» принадлежала какой-то инофирме.

«Из Африки — на Украину». Появление Пинта в приднепровском городе встревожило старого разведчика, как может встревожить точная дата начала войны. «Тихое оружие» — об этом Иван Григорьевич сообщал в своих донесениях — оставляет людей без потомства.

«Тойота» вырулила на магистраль, скрылась за поворотом. Иван Григорьевич постоял раздумывая. О спокойной старости уже не могло быть и речи.

Глава 3

С трепетным чувством Иван Григорьевич пересек Привокзальную площадь. Сердце учащенно билось, а внутренний голос словно шептал: «Вот и свиделся с родиной». Свиделся… В родном городе идти было не к кому.

Мысль — устроиться в гостинице — сразу же отпала. Бывший связник подполковник Зинченко наставлял: «Хочешь быть незаметным — избегай гостиниц. Ночлег находи у людей, которые тебе приглянулись». У него на этот счет глаз отменный, людей выбирал, как правило, на рынках. Ему было достаточно услышать хотя бы одну фразу, чтоб убедиться, кто тебя приютит, а кто нет. В большинстве случаев пускает на ночлег тот, кто нуждается в деньгах.