Марина Серова - Небо в клеточку Страница 20

Еще один психолог хренов нашелся!

— Ну так что? — не став спорить насчет его прозрений относительно моей мотивации, возвратила я разговор в нужное русло.

— У тебя нет пленки, — немного подумав, произнес он. — Если бы была, ты бы уже знала, что на ней. Тогда…

Санек не договорил. Посмотрел на меня задумчивым взглядом и неожиданно ухмыльнулся.

— Знаешь, я тебе все же расскажу кое-что. Просто так. А потом мы расстанемся. Если в дальнейшем захочешь меня найти, скажем, завтра, звони на мобильник. Запоминай!

Он назвал номер, который я тут же срисовала в память.

— Так вот. Я в тот вечер находился в парке, почти у самого дома. И слышал выстрел. Некоторые события, произошедшие накануне, дали мне полное основание решить, что палят не в воздух. Единственное: я не знал, кто и в кого стрелял.

— Ты решил, что стрелял Киреев? — догадалась я, вспомнив его реакцию на мое сообщение.

— Ну-у…

Я угадала. Ну, правильно! Поэтому-то Семенов и решил драпать, лишь бы избежать перспективы стать следующим трупом? Нет, что-то не то… что-то не связывается… ладно, подумаю после.

Некоторое время размышляла над другим обстоятельством, неожиданно пришедшим на ум.

— Так ты, говоришь, слышал выстрел? До или после своей встречи ночью в парке?

Задала я каверзный вопрос не просто так. Из парка Санек вряд ли бы что услышал. Ведь я тоже стояла там примерно в то же самое время, когда, как полагаю, и убили Андрея Викторовича. Сначала с Антоном, затем одна. В дом Санек не заходил. Но он знал, что выстрел прозвучал! Единственным человеком, который мог ему об этом сказать, была та неизвестная, с которой он встречался! Женщина, судя по ее же словам, побывала в доме. Перед самым разговором со сторожем. Тогда почему он не знал, кого именно убили?

Вариантов два: либо та, что побывала в доме и убила Киреева, не стала откровенничать с Саньком. Либо… либо неизвестная сама только слышала выстрел и тоже ничего толком не знала! Но со слов той женщины совершенно ясно…

Мой мыслительный процесс был прерван встречным вопросом.

— Так это ты там шастала? — прищурился Семенов.

— Угу, — подтвердила я сей факт. — И, заметь, кое-что слышала.

На некоторое время он задумался. Во время этого процесса иногда сам себе кивал, словно ставя зарубки на память или отмечая успешно пройденный мыслительный рубеж. Затем выдал:

— Ладно, пусть я не слышал выстрела. Как ты правильно поняла, мне об этом сказала…

— Кто? — вырвалось из меня, и через секунду я с ужасом поняла, что своим вопросом завалила все дело.

— А! — Торжеству Санька не было предела. — Вот в чем дело! Нет, дорогая, вот этого я как раз тебе и не скажу! Только после того, как пленка будет у меня! Ну, бывай! — решительно встал он с табурета. Я тем временем пребывала в состоянии морального нокаута. — Захлопнешь за собой.

Я молча проводила его взглядом. Мне ничего больше не оставалось, поскольку теперь он точно мне ничего не сказал бы. В одном только я была уверена теперь на сто процентов — это не Семенов напал сегодня на меня. Когда Санек покидал утром коттеджный городок, пленку с собой он не увозил. И, пожалуй, единственный точно знал, что в сторожке ее нет.

Нет, не единственный! Кроме него, про это знал и знает еще один человек — тот, у кого она сейчас.

Я отлично понимала, что бывший сторож, а по совместительству шантажист хотел моими руками вытащить каштаны из огня. Впрочем, Санек этого и не скрывал.

Вечер подкрался незаметно. Небо окрасилось поначалу в золото, затем — в пурпур. К вечеру на меня навалилась невероятная усталость. Никакие кофе и коньяк уже не могли меня реанимировать. Нужно было выспаться.

Потому я выкинула из головы Санька, Грача и всю остальную компанию, зрительно рисовала мирную картину собственной спальни, пытаясь вселить в душу хоть немного умиротворения и тепла. Неожиданно поняла, что со страшной силой хочу именно домой.

Сигарета полетела в окошко, и я завела мотор.

— Женечка, ты уже освободилась?

По блеску в глазах моей ненаглядной тетки я поняла, что дорогой гость еще не уехал. Но сейчас мне было уже все безразлично.

— Тетя Мила, я страшно устала. Поэтому отправляюсь спать!

Объявила я это еще в коридоре. На всякий случай — громко. После чего кивком поздоровалась с весьма заинтересовавшимся моим появлением «другом юности» и быстренько удалилась в свою комнату. Разделась и нырнула в кровать. Все! Меня ни для кого больше нет!

Меньше чем через минуту окружающий мир для меня перестал существовать окончательно. Я провалилась в никуда. Безо всяких сновидений.

Утром я первым делом посмотрела на часы. Половина одиннадцатого!

«Ну и здорова же ты спать, Евгения Максимовна», — поддела я саму себя и рывком села на кровати. От души потянувшись, спрыгнула на пол. Сделала десяток резких ударов в воздух руками и ногами, затем восстановила дыхание. Все, со сном покончено!

Я облачилась в халат и пошлепала в ванную. Еще не дойдя до двери, поймала себя на мысли, что что-то в окружающей обстановке не так. И точно — квартира неожиданно встретила меня молчанием. Гость должен был спать на диване в зале. Дверь осталась открыта, и я зашла без стука. Следом заглянула в теткину комнату.

В квартире — никого.

Моя эгоистичная натура восприняла этот факт с большой радостью.

После утреннего моциона я прямиком отправилась на кухню. На плите завтрак, на столе — записка. Из нее я узнала, что, пока самым бессовестным образом дрыхла, произошло несколько событий. Во-первых, звонил мужчина, пожелавший остаться неизвестным. Во-вторых, звонила женщина, также пожелавшая остаться неизвестной. А в-третьих, тетка поехала провожать на вокзал Ивана Игнатовича. Мне он передает большой привет и свои сожаления, что так и не удалось пообщаться. Последний пункт заставил меня довольно неприлично хмыкнуть.

Мой завтрак завершился большой чашкой черного кофе. Все — я была готова к работе. Осталось только решить, с чего же, собственно, начать день.

Сначала, разумеется, надо попробовать выяснить что-нибудь про неизвестных мужчину и женщину. Я просмотрела электронную запись прежних звонков. Последние два номера. Они мне ни о чем не говорили. Перезванивать по ним я не собиралась. Пока.

Я задумалась над более существенными, с моей точки зрения, вещами.

Итак, что у нас есть на сегодняшний день? Есть убийство. Подозреваемых — трое: Антон, его сестра Лада и третье неизвестное лицо. Точнее, неизвестная. Женщина. И еще есть шантажист или бригада шантажистов. По крайней мере — один точно. Второй…

Я думала о личности Павла Сергеевича, то бишь Грача. Он из команды Санька? Вполне вероятно. Но, может быть, все проще? Мысленно я поставила себя на его место: приезжает неизвестная барышня и просит дать адрес знакомого ему человека. Говорит, что тот нужен по делу, а по телефону связаться не удается. Что бы я сделала на его месте? Попыталась бы позвонить сама, прежде чем давать адрес. Что, собственно, он и сделал. Ну а дальше… Дальше Санек моментом сообразил, кто же именно разыскивает его. И решил сыграть по-своему.

Могло быть, конечно, и так. Только руку даю на отсечение: когда я, как бы между прочим, обмолвилась про фотографии, Грач вздрогнул.

Если убийство ассоциируется в моей душе с тяжелым черным пятном и от этого слова веет холодом, то шантаж — с чем-то серым, липким и до ужаса тошнотворным. Такова его сущность. Сущность пиявки — поймать удобный случай и присосаться к жертве. Пить из нее кровь до тех пор, пока не выпьет всю или жертва не покончит с собой. Или не устранит шантажиста.

Я попыталась детально воссоздать хронологию событий той ночи. Итак, мы втроем. Затем Лада отправляется наверх, мы остаемся вдвоем с ее братом. Сколько длились наши обжимания? Минут пять-десять. Затем сигнал автомобиля, мы выскочили на улицу. Сколько мы там пробыли вдвоем с Антоном? Также минут десять. Ну, на пару минут он отлучался за сигаретами. Затем опять же минут пять-десять мы занимались друг дружкой. Сколько же времени мы провели на улице? Получается, минут двадцать в общей сложности. Затем Антон ушел в дом…

Разговор.

Стоп! Я попыталась вспомнить дословно, что же мне удалось услышать. Итак, неизвестная обвиняла…

«…ты за кого меня принимаешь? Говори, куда дел? Он или она тебе больше пообещали?..»

Да, именно так.

«Он или она тебе больше…»

Стоп.

Он или она? О ком же шла речь? «Он» — это кто? Антон? Киреев?

Судя по ответу сторожа, пленка должна была находиться в сейфе. Какого черта Киреев должен за нее платить? А может быть, заплатил, а затем ее выкрали? Вместо той пресловутой расписки, на которую мой клиент пытался купить меня? Оттого он и забеспокоился?

«Он или она…»

Чета Киреевых или же Антон с сестрой?