Чингиз Абдуллаев - Фактор страха Страница 20

– Не знаю, честное слово, не знаю.

– Знаешь. Писательскую «легенду» не ты придумал. Кто-то тебя проинструктировал, сказал, что именно нужно говорить, о чем спрашивать. Так я тебе и поверил, что ты мечтал стать писателем. Такие прохвосты о другом мечтают. Твое внедрение явно не дурак придумал, все было тщательно спланировано. Месяц назад ты о Труфилове знать не знал. Тебе придумали не только писательскую «легенду». Ты выдавал себя за вдовца, вырастившего двух детей, бил на жалость. А у тебя было пять жен, и все живы-здоровы. Мне надоело тебя уговаривать, на счету каждая минута. Говори правду! Я жду!

– Я сказал правду, – выдохнул Роман.

– Очеретин и Спицын пешки. Тебя инструктировал кто-то другой. Не простой уголовник. Тебе не отвертеться, Хатылев. Говори!

Хатылев понял, что малой кровью тут не обойтись: он думал выдать только Очеретина и Шпицына. Не получилось. Хатылев вздохнул. В конце концов, своя рубашка ближе к телу.

– Я не ожидал, что вы так быстро меня раскроете, – мрачно произнес Хатылев. – И все-таки Галина мне нравилась.

– Ну что за мразь! – воскликнула женщина и вышла в коридор.

– Мне нужно знать, кто тебя инструктировал, – напомнил Дронго, – кому ты сегодня звонил. Уже второй час ночи.

– Не могу, – вдруг сказал Роман, – боюсь. Он меня из-под земли достанет.

В этот момент в комнату вбежала Галина и направила на Хатылева пистолет. Тот задрожал.

– Говори, сволочь, или я тебя прикончу!

Дронго даже не успел встать со стула.

– Нет, – бледнея, закричал Роман, – не стреляй. Я скажу. Это Попов. Арсений Попов. Я звонил ему сегодня три раза. Он меня инструктировал. Не стреляй!

Дронго подошел к Галине.

– Ты мне обещала, – сказал строго.

Но женщина, не помня себя, бросилась на Хатылева, снова надавала ему пощечин, даже пыталась ударить рукояткой пистолета по голове.

Он отлетел к стене, пригнулся, защищая лицо и голову от ударов. Она начала пинать его ногами.

– Подонок, – кричала она, – какой же ты подонок!

Дронго снова пришлось оттаскивать разъяренную женщину от незадачливого «писателя». Хатылев сидел на корточках, весь в крови, и тихо плакал, очевидно не ожидая такой развязки.

– Успокойся, – удерживал он Галину, – пожалуйста, успокойся.

Она вырывалась, кричала.

– Это из-за него убили людей...

– Хватит! – Дронго выпроводил Галину в коридор и повернулся к Хатылеву, все еще сидевшему в углу. Из носа у него капала кровь, и он, всхлипывая, размазывал ее по лицу вместе со слезами.

– Ну и дурак же ты, – сказал ему Дронго, – разве можно играть на чувствах такой женщины. Она могла тебя убить...

В этот момент он услышал характерный щелчок и как безумный выскочил в коридор. Галина, держа пистолет у виска, спустила курок... Но выстрела не последовало. Она тряслась всем телом, глядя на пистолет. Затем подняла его и, целясь себе в сердце, снова нажала на спуск. Потом еще и еще. Выстрелов не было.

– Нет! – закричала она. – Не может быть!

– Успокойся, – Дронго вырвал у нее оружие, – хватит истерик! – крикнул он и ударил женщину по лицу. Она вскрикнула не столько от боли, сколько от неожиданности, и изумленно посмотрела на Дронго.

– Вы меня ударили. – И тут же поправилась: – Ты меня ударил...

– И еще ударю. Если будешь фокусничать.

– Зачем мне жить, – в отчаянии произнесла она, – если из-за меня погибли люди.

– Не из-за тебя, а из-за подлости Хатылева. Хватит себя терзать.

– Ты вытащил патроны? – спросила она.

– Конечно. Я боялся, что ты сорвешься. И не ошибся. Не хотел отдавать тебе оружие, но разве сладишь с тобой? Тебе больно?

– Больно.

– Извини, – пробормотал он, – впервые в жизни ударил женщину. Пройди в ванную, намочи полотенце и приложи. Хотя нет, не трогай его полотенце, противно. Возьми мой носовой платок.

– А поможет?

– Не уверен.

Она пошла в ванную, а Дронго снова позвонил оператору.

– Я передал всю информацию на ваш компьютер, – простонал тот, – хватит меня мучить.

– Последний вопрос, проверьте Арсения Попова. По-моему, он бывший офицер либо спецназа, либо ГРУ, либо КГБ.

– Вы знаете, сколько людей с такой фамилией работает в органах? – не без ехидства спросил оператор.

– Номер телефона и адрес Попова, – бросил Дронго Хатылеву.

– Не знаю, – пробормотал Хатылев, – у меня есть только номер его мобильного телефона. Встречались мы на даче у Очеретина.

– Давай номер мобильного, – потребовал Дронго и передал его Зиновию Михайловичу. – Узнайте, кто такой и где живет.

– Я уйду на пенсию, – сказал Зиновий Михайлович, – одна ночь с вами стоит целого месяца работы.

– Будь вы женщиной, я бы с вами согласился, – невесело пошутил Дронго.

– Вы самый настоящий садист, – заявил Зиновий Михайлович и бросил трубку.

– Одевайся, – приказал Дронго Хатылеву, – поедешь с нами. Это в твоих же интересах.

Он снова взял аппарат, но на этот раз набрал номер Всеволода Борисовича.

– Все в порядке, – сообщил он, – мы выяснили, кто готовил операцию по внедрению Хатылева. Через несколько часов, возможно, познакомимся с ним.

Хатылев прошмыгнул в спальню. Дронго последовал за ним, на всякий случай, осторожность никогда не мешает. Галина вышла из ванной с распухшим лицом и, когда появился из спальни Хатылев, дрожащими руками застегивая брюки, даже не посмотрела в его сторону, настолько он был ей противен.

Москва. 11 мая

Ровно в полночь к известному в городе казино «Империал» стали подъезжать автомобили. Первыми из них выскакивали телохранители с бритыми затылками и накачанными мускулами, и лишь потом их хозяева, известные не только в столице, но и далеко за ее пределами люди. В этот день здесь собирались уголовные авторитеты из разных концов города, видимо, на сходку.

Гости проходили в специально отведенный для них зал и рассаживались за большим столом. Всего собралось человек тридцать. У каждого за спиной стоял один помощник и один телохранитель. Таковы были правила, и никто их не нарушал. Когда все заняли свои места, слово взял Георгий.

– Прошу извинить, что собрали вас в такое позднее время, но дело срочное. Все вы знаете, что один из наших друзей задолжал нам три миллиона долларов, но отказывается платить. Давайте посоветуемся, что делать. У нашего друга серьезные неприятности, однако речь идет об общих деньгах. А теперь прошу вас высказать свое мнение.

Георгий закончил, и в зале наступило молчание. Все переглядывались, но никто не решался заговорить первым. Примерно половину собравшихся составляли южане. Они хмурились и молчали, ожидая, когда выскажется другая сторона. В каждой национальной группе был свой негласный лидер. Свои авторитеты, чье слово было решающим для той или иной группы. Среди южан больше всего было грузин, остальные армяне, азербайджанцы, чеченцы, татары, лезгины, таджики, киргизы и узбеки. Напротив сидели главари подмосковных криминальных группировок, а также гости из Санкт-Петербурга и Екатеринбурга. Все смотрели друг на друга в ожидании, когда кто-то заговорит.

Наконец нашелся смельчак – Амаяк Самвелян, известный бизнесмен и глава крупной группировки, действующей и в городе, и за его пределами. Он был маленького роста, почти лысый, с багрово-красным лицом и крючковатым носом. Окинув взглядом собравшихся, он хрипло заговорил:

– Не понимаю, зачем мы здесь собрались. Ежу ясно: Чиряев нам должен – пусть платит. Мы не включили «счетчик», но так нельзя. Он уже не первый месяц сидит в немецкой тюрьме. Правила для всех общие.

– Можно и подождать, – перебил его Алик Галкин, по кличке Шахматист, глава крупной подмосковной группировки, известной своим беспределом, высокий, худой, с дергающимся от нервного тика лицом. Имевший пять судимостей, он стал вором в законе, мотая свой срок в колониях, и презирал южан, коронованных благодаря деньгам или связям. Некоторые из них вообще не нюхали колонии и не знали, что такое лагерный хлеб. Кликуху свою Алик Галкин заработал еще совсем молодым, когда ограбил шахматный клуб.

– Как это подождать? – недовольно спросил Самвелян. – Может, он там всю жизнь просидит?

Шахматист с Чиряевым были друзьями. И это все знали. Вот почему Самвелян психанул.

– Наш друг попал в беду, – дернулся Галкин. – Зачем же на него давить? Зачем устраивать истерики? Все проблемы в городе мы привыкли решать полюбовно.

Георгий взглянул на него с ненавистью и с благодарностью на Самвеляна за его поддержку, но Шахматист, похоже, собирался использовать все свои козыри. Слова «привыкли решать свои проблемы в городе» относились ко всем собравшимся. Шахматист не мог оскорбить всех собравшихся, зато ему удалось привлечь внимание к нетерпимости южан по отношению к Истребителю и сыграть на разногласиях между славянскими и кавказскими группировками.

– Три миллиона долларов, – напомнил Георгий, – думаю, Шахматист не совсем прав. Это не истерика. Это деловые отношения, партнерские обязательства, которые нужно выполнять. До пятнадцатого мая мы должны заплатить налоги. Около миллиона долларов. Откуда их взять, если в казино, которое строилось на наши с вами деньги, висит долг в три миллиона долларов?