Опасные тени прошлого - Елена Владиславовна Асатурова Страница 20

С очаровательной улыбкой он принял мое приветствие и благодарность:

– Такая необыкновенная девушка, как вы, Кира, достойна самых лучших цветов! Я готов приносить их вам каждый день.

Сегодня мой гость был одет со сдержанной простотой: голубые джинсы, белая рубашка в тонкую полоску расстегнута у ворота, рукава закатаны, обнажая мускулистые загорелые руки.

– Борис, скоро у меня не останется свободных ваз, – пошутила я, ставя фрезии в бабушкин фарфоровый кувшин. – А местные флористы запишут вас в вип-клиенты.

– Я понял ваш намек, Кира, и в следующий раз принесу вазу. – Он засмеялся. – Мне не терпится посмотреть витражи и те старинные фотографии, о которых вы упоминали. А потом я бы хотел пригласить вас на обед в какой-нибудь уютный ресторанчик с хорошей кухней. Уверен, что вы питаетесь чем попало.

Надо же, Борис угадал. Я вообще не любительница кулинарных изысков, а когда работаю, то и вовсе забываю о еде. Поэтому сейчас в моем холодильнике грустила парочка йогуртов и кусочек сыра. Из последних двух яиц был приготовлен омлет на завтрак. А булочки накануне с аппетитом съел следователь Савельев. Так что от предложения пообедать я не стала отказываться.

Семь законченных витражей я расставила вдоль стены так, чтобы на них падал свет из окон. Мы переходили от одного к другому, и я рассказывала о том, какая работа была проделана с каждым из них, какие материалы были использованы для реставрации. Борис слушал с явным вниманием, делал пометки в блокноте – для статей в университетском журнале – и фотографировал.

– Знаете, что привлекло меня в этом заказе? Эти витражи – настоящее произведение искусства! И они отличаются не только манерой исполнения, но и своими сюжетами, – поделилась я тем, что занимало меня все это время. – Они имеют сложную композицию и не повторяются ни в одной детали. И в то же время в них есть какая-то закономерность…

– Конечно, есть. Посмотрите, это же очевидно. – Тут я вспомнила, что мой гость историк. – Это не просто картинки, эти сюжеты – притчи из различных Евангелий. Возьмем, например, этот витраж, где яркие красные и синие краски. На нем изображено исцеление слепого в Вифсаиде, эта притча есть только в Евангелии от Марка. Или вот здесь. – Борис осторожно дотронулся до птицы, изображенной под ветвями необычного растения, напоминающего колос. – Это притча о посеве и всходах, тоже от Марка. «Царствие Божие подобно тому, как если человек бросит семя в землю, и спит, и встает ночью и днем; и как семя всходит и растет, не знает он, ибо земля сама собою производит сперва зелень, потом колос, потом полное зерно в колосе. Когда же созреет плод, немедленно посылает серп, потому что настала жатва».

Я на секунду прикрыла глаза, слушая этот спокойный, глубокий голос, и подумала: как бы он красиво звучал под сводами костела!

А Борис, увлекшись, продолжал рассказывать о других изображениях, с легким акцентом цитируя Библию, а иногда и переходя на польский.

– Некоторые сюжеты мне хорошо знакомы. – Мне хотелось тоже блеснуть своими знаниями. – Вот здесь изображено Крещение Христа, а на соседнем витраже – явление воскресшего Христа ученикам.

– Все верно, Кира, это известные притчи из Евангелия от Иоанна. Я, кажется, понял задумку художника! – воскликнул Левандовский. – Он изобразил по две притчи из каждого Евангелия. Действительно, он был не только талантливым мастером, но и знатоком библейских учений!

На последнем витраже мне особенно нравилась тщательно восстановленная виноградная кисть, которая под солнечными лучами казалась наполненной настоящим соком.

– Это притча о работниках на винограднике, от Матфея, – пояснил Борис. – Награда зависит от милости Божьей… Вот только я не вижу пару для седьмого…

– Над восьмым витражом я еще работаю. – Я все еще колебалась, надо ли рассказать о печальной судьбе оригинала. Но молодой человек был так искренне увлечен и заинтересован, что я решилась. – Открою вам один секрет, только, умоляю, не говорите ничего Аркадию!

– Буду нем, как карп, – шутливо приложив руку к сердцу, поклялся Борис.

– Как рыба… Этот витраж разбился в ту ночь, когда здесь, в мастерской, была убита девушка, моя соседка. – Ужасная картина вновь встала у меня перед глазами, а глаза защипало. – Весь пол был усыпан осколками, и восстановить его уже нельзя.

Левандовский посмотрел на меня встревоженно:

– Неужели он утрачен?

– Его нельзя восстановить, но можно повторить, то есть сделать точно такой же витраж заново. Я хорошо изучила манеру мастера, подобрала материалы, краски. Думаю, мало кто сможет отличить мой витраж от остальных.

Я успокоилась и говорила уверенно. Не хватало еще, чтобы о потере узнали мои заказчики!

– Конечно, Кира, я не сомневаюсь в вашем мастерстве, – поддержал меня Борис, но в его голосе чувствовалось волнение. Надо же, как переживает за меня. – А как же вы повторите сюжет? Ведь они такие zawiły [9].

– Перед началом работы я сделала эскизы всех восьми витражей. И запомнила каждую деталь. У меня отличная зрительная память, – похвасталась я. – Пойдемте, я покажу вам набросок, по которому будут сделаны все фрагменты из стекла.

Я потащила гостя к рабочему столу и с гордостью показала свой рисунок. Левандовский внимательно рассматривал его, слегка нахмурившись:

– Кира, вы уверены, что ничего не перепутали и точно воспроизвели картинку? Мне кажется, что здесь есть избыточные детали.

– О, вам тоже это кажется странным? – Я ткнула карандашом в нижнюю часть листа, где под ногами Святого Петра, держащего в руках рыбу, лежали пять монет. – Они лишние, правда?

– Да, если речь идет о притче о рыбе с монетой, а это определенно она. И у рыбы во рту уже есть одна монета. – Борис был удивлен не меньше меня и стал вспоминать: – В Евангелии от Матфея рассказывается, как однажды апостола Петра спросили, заплатит ли Иисус налог на храм. Узнав о разговоре, Иисус велел Петру сходить к морю, забросить удочку, взять первую пойманную рыбу и заплатить налог той монетой, которую Петр найдет у рыбы во рту. Пошел Петр рыбачить, и случилось все именно так, как предсказал Сын Божий. Но речь шла об одной монете, а здесь их целых шесть!

– Наверное, это вольность художника, – предположила я. – Думаю, свет играл на монетках, привлекая внимание к картине. Есть и еще одна странность…

Борис оторвался от разглядывания рисунка и с любопытством посмотрел на меня.

– Мне кажется, что этот последний витраж делал другой мастер! – Уф, наконец-то я с кем-то поделилась мыслью, не дававшей мне покоя. – Хотя в архиве