Дик Фрэнсис - След хищника Страница 21

— Его голос... когда он говорил с вами у придорожного ресторана... он был тот же, что на пленке?

— Не знаю, — признался я. — Я не слишком хорошо знаю итальянский. Не могу сказать, чтобы это был совершенно другой голос.

— Вы привезли копии рисунка и пленок? — спросил председатель.

— Да. Если кто-нибудь хочет...

Несколько человек кивнули.

— Есть еще что-нибудь, чего вы не отметили в отчете? — спросил председатель. — Какие-нибудь незначительные детали?

— Ну... я не включил сюда список музыкальных произведений. Алисия написала все названия, которые знала, и Пучинелли сказал, что попытается узнать, не продается ли такая подборка в магазинах в готовом виде. Очень длинный список, даже если такая подборка и есть.

— У вас есть этот список?

— Нет, боюсь, нет. Я мог бы попросить Алисию снова составить его, если нужно.

Один бывший полицейский сказал, что никогда не угадаешь, понадобится он или нет. Другой бывший полицейский кивнул.

— Хорошо, — сказал я. — Я спрошу.

— Как она? — спросил Джерри. — Только-только отходит от потрясения.

Многие понимающе закивали. Мы все знали, какие разрушения приносит этот пронесшийся над душой ураган. Все мы, чаще или реже, выслушивали рассказы тех, кто только что был освобожден, — отчет по возвращении, как по-военному называли это в фирме.

Председатель обвел собравшихся взглядом, ожидая еще вопросов, но никто не был готов спрашивать.

— Все? Ладно, Эндрю, мы не можем уволить вас за то, что вы наткнулись на разгуливающего на свободе похитителя, но кто же знал, что вам придется водить машину к тайнику? Как бы то ни было, на сей раз дело для вас обернулось к лучшему, но больше такого не делайте. Ладно?

— Ладно, — безразлично сказал я, и, к моему удивлению, больше мне шею не мылили.

Через пару дней сидевший на коммутаторе партнер поймал меня в коридоре, где я расхаживал с чашкой кофе в руках в поисках чего-нибудь новенького.

— Эндрю? Тебе звонят из Болоньи. Я переключил на телефон в твоей комнате.

Я одним глотком прикончил кофе и схватил трубку.

— Эндрю? Это Энрико Пучинелли.

Мы обменялись приветствиями, и он возбужденно заговорил прямо мне в ухо.

— Энрико, — воскликнул я, — постой! Говори медленнее! Я же не понимаю тебя.

— Ха. — Он шумно вздохнул и заговорил ясно и четко, словно обращался к ребенку:

— Младший из бандитов заговорил. Он боится сесть пожизненно и пытается заключить сделку. Он сказал нам, где после похищения держали синьорину Ченчи.

— Потрясающе, — сказал я. — Отличная работа!

Пучинелли скромно кашлянул, но я понял, что это был триумф допроса.

— Мы были в том доме. Он находится в очень тихом пригороде Болоньи, где живут люди среднего достатка. Мы выяснили, что его снимает отец с тремя взрослыми сыновьями. — Он с отвращением прищелкнул языком. — Все соседи видели, как из дома выходили и входили в него какие-то люди, но никто не обещает снова их узнать.

Я усмехнулся про себя. Показывать пальцем на похитителя вредно для здоровья.

— Дом был обставлен мебелью, принадлежавшей владельцу, но мы все тщательно осмотрели, и в одной из комнат наверху мебель, стоявшая на ковре, оказалась слегка сдвинутой по отношению к старым следам. — Он остановился и встревоженно спросил:

— Понимаешь, Эндрю?

— Да, — ответил я. — Мебель передвигали.

— Точно, — с облегчением сказал он. — Кровать, тяжелый комод, платяной шкаф, книжный шкаф. Все. Комната большая, для палатки места достаточно, а из окна видно только сад да деревья. Снаружи туда никто не мог заглянуть.

— А ты не нашел чего-нибудь... полезного, каких-нибудь улик в остальных комнатах?

— Мы искали. В первый раз мы пришли в этот дом вчера утром. Я подумал, что тебе интересно будет узнать.

— Ты прав. Это прекрасная новость.

— А синьорина Ченчи, — спросил он, — ничего больше не вспомнила?

— Пока нет.

— Передай ей мое почтение.

— Конечно, передам.

— Я перезвоню, — сказал он. — Мне отозвать обвинение, как ты сказал? Поскольку это дело частное, между нами, я перезвоню из дома, ладно?

— В любое время, — ответил я. Он попрощался — в голосе его звучало удовольствие, весьма заслуженное, и я добавил его информацию к моему отчету.

В среду утром я снова поехал в Ламборн, в основном из-за списка названий музыкальных произведений. Как оказалось, я приехал как раз в тот момент, когда лошади Попси вереницей выходили на тренинг.

Попси была одета в джинсы и рубашку, а поверх этого в стеганый жилет, на сей раз ярко-розовый, словно не замечая, что сейчас жаркий июльский день. Пышные седые волосы обрамляли ее большую голову, как кучевое облачко.

Она стояла во дворе конюшни в окружении хрумкающих, подскакивающих четвероногих. Увидев меня, она широко махнула мне рукой. Стараясь сохранять спокойный вид, что мне явно не удалось, я увернулся от полутонны чересчур живого веса и добрался до нее.

Насмешливые зеленые глаза искоса глянули на меня.

— Не привыкли к лошадкам, а?

— Ну... — промычал я, да.

— Хотите посмотреть их на галопе?

— Да, пожалуйста. — Я окинул взглядом всадников, надеясь найти среди них Алисию, но безрезультатно. Вроде бы беспорядочная толпа вдруг двинулась стройной чередой к дороге, и Попси кивнула мне на кухню. Там, за столом, с чашкой кофе в руке сидела Алисия.

Она по-прежнему казалась бледной, но теперь это было только из-за контраста со здоровым видом привыкшей к работе на воздухе Попси. Она все еще выглядела худой и слабой. Когда она увидела меня, сначала заулыбались ее глаза, затем уже тронутые помадой губы — простое дружеское приветствие.

— Эндрю едет в Даунс посмотреть на занятия, — сказала Попси.

— Прекрасно.

— А вы не поедете? — спросил я Алисию.

— Нет... я... да. Попси все равно будет учить лошадей прыгать через препятствия.

Попси поморщилась, словно хотела сказать, что это не повод, чтобы не ездить на них, но не стала делать замечаний. Мы с ней поговорили немного на общие темы. Алисия говорила мало.

Мы втроем втиснулись на переднее сиденье пыльного «Лендровера». Попси более чем живо выехала из Ламборна и повела машину по боковой дороге, а потом вверх по ухабистой колее к открытому пастбищу.

На горизонте тонули в голубоватой дымке холмы. Мы вышли из «Лендровера». Плотный торф под ногами проседал на пару дюймов. Кругом стояла ласковая, обволакивающая тишина, которую лишь пару раз нарушила далекая птичья трель. Такая тишина сама по себе казалась чем-то необыкновенным. Ни рева самолетных моторов, ни голосов, ни далекого гула автострады. Простор, теплое солнце и тихий шорох нашей одежды.

— Нравится, правда? — сказала, глянув мне в лицо, Попси.

Я кивнул.

— Побывать бы вам тут в январе, когда ветер с воем несется над землей. И все равно тут красиво, даже когда промерзаешь до костей.

Она окинула взглядом соседнюю долину, прикрыв рукой глаза от солнца.

— Лошади придут вон оттуда легким галопом, — сказала она. — Они пройдут мимо нас здесь. Затем мы поедем за ними на «Лендровере» к тренировочным препятствиям.

Я снова кивнул, не думая, что смогу отличить легкий галоп от медленного вальса, но на самом деле, когда я увидел цепочку лошадей, появившихся из долины, словно черные точки, я быстро понял, что она подразумевала под скоростью. Она сосредоточенно наблюдала в большой бинокль, как точки вырастают, становятся скачущими лошадьми, и опустила бинокль только тогда, когда мимо нас прошли цепочкой десять лошадей, по-прежнему держась одна за другой, так что она ясно могла всех их видеть. Попси поджала губы, но во всем остальном не казалась особо недовольной, и вскоре мы поехали следом. Мы свернули и остановились на выступе холма, вышли из машины и увидели лошадей, ходящих кругом, потряхивающих головами и фыркающих.

— Видите вон те препятствия? — спросила Попси, показывая на одинокие деревянные барьеры и кусты, которые словно сбежали со скачек. — Это тренировочные препятствия. Чтобы учить лошадей прыгать. — Она пристально посмотрела мне в лицо, и я кивнул. Сегодня я послала своих только на четыре препятствия, поскольку милашки еще не совсем в форме. Попси вдруг оставила нас и зашагала к своему возбужденному четвероногому семейству.

— Она хороший тренер, — тепло сказала Алисия. — Она видит, когда лошадь не в форме, даже если с виду все в порядке. Когда она идет по двору, все лошади сразу же чуют, что она здесь. Поворачивают к ней головы, словно хор.

Попси отправила трех лошадей на нижнюю тренировочную площадку.

— Эти три будут прыгать первыми, — пояснила Алисия. — Затем всадники пересядут на трех других лошадей и снова будут прыгать.

Я был изумлен.

— А что, не все всадники прыгают?

— Большинство из них не слишком хорошо держатся в седле, чтобы учить. Из них трое только гоняют коней, двое — профессиональные жокеи, а один — лучший из ребят Попси.