Дик Фрэнсис - След хищника Страница 22

Попси стояла рядом с нами с биноклем наготове, глядя на трех отправившихся к барьерам лошадей. Не считая громкого топота у самых препятствий, вокруг было тихо. Как я осознал, в первую очередь оттого, что не было комментатора, как на телевидении, но отчасти и от эффекта Допплера — казалось, что лошади производят гораздо больше шума не тогда, когда они прямо возле нас, а когда уже прошли мимо.

Попси что-то еле слышно пробормотала себе под нос, а Алисия сказала:

— Бородино прыгнул хорошо. — Судя по ее тону, остальные две прыгнули плохо.

Мы подождали, пока три всадника, гонявшие лошадей, поменяли скакунов и снова поехали к склону в самом начале поля. Алисия, стоявшая рядом со мной, вдруг вздрогнула, глубоко вздохнула и зашагала по кругу — неустанно, бесцельно. Попси глянула на нее, но не сказала ничего. Через некоторое время Алисия остановилась и сказала:

— Завтра...

— Сегодня, здесь и сейчас, — твердо перебила ее Попси и крикнула какому-то Бобу, чтобы тотчас же шел сюда.

Боб оказался человеком средних лет на гнедом. Он отделился от группы и иноходью поехал к нам по чему-то вроде разбитой в грязь дорожки.

— Давай слезай! — сказала Попси и, когда Боб спешился, повернулась к Алисии:

— Ладно, просто поезди шагом. Шлема у тебя нет, а я не хочу, чтобы ты гнала коня, да к тому же старик Пэйпербэг не в форме, как и остальные.

Она подставила руки под колено Алисии и небрежно закинула ее в седло, куда девушка-жокей взлетела как перышко. Ее ноги скользнули в стремена, и несколько секунд она смотрела на меня сверху вниз, словно ее ошеломила скорость, с которой все произошло. Затем, как будто нехотя, она повернула лошадь и зарысила прочь, вслед за остальными тремя лошадьми по тренировочной площадке.

— Наконец-то, — сказала Попси. — Я уж начала было думать, что она никогда не сядет в седло.

— Она храбрая девушка.

— О да, — кивнула она. — Одна из лучших.

— Она пережила ужасное время.

Попси секунд пять не сводила с меня решительных зеленых глаз.

— Я так и поняла, — сказала она, — потому что она не желала рассказывать об этом. Я говорю ей — давай покончим со всем этим, а она просто качает головой да слезы смаргивает. Последние несколько дней я уж и перестала веселить ее, все равно бесполезно.

Она поднесла к глазам бинокль, чтобы посмотреть, как три ее лошади берут барьеры, проследила, как они спускаются, и сосредоточила свое внимание на Алисии.

— Руки — как шелк, — сказала Попси. — Одному богу известно, откуда она это взяла, ведь в ее семье никто не отличит костного шпата от накостницы.

— Теперь ей полегчает, — улыбнулся я. — Но не ждите:

— Чтобы она сразу полностью исцелилась? — спросила она, когда я замолк.

Я кивнул.

— Это как выздоровление. Постепенно.

Попси опустила бинокль и глянула на меня.

— Она рассказала мне о вашей работе. Что вы сделали для ее отца. Она сказала, что рядом с вами чувствует себя в безопасности. — Попси помолчала. — Я никогда не слышала о такой работе, как у вас. Я и не знала, что есть такие люди.

— Нас очень мало... в мире.

— А как вы называете себя, если люди спрашивают?

— Обычно — консультант по безопасности. Или по страхованию. Зависит от того, как мне кажется лучше.

Она улыбнулась.

— И то, и другое звучит увесисто и достойно.

— Да... мгм... к тому и стремимся.

Мы смотрели, как Алисия возвращается к нам по холму — на сей раз галопом, хотя и медленным, стоя в стременах. Хотя я, конечно, и раньше такое видел, до меня не доходило, что именно так жокеи и ездят — не сидя в седле, а наклоняясь вперед, чтобы перенести вес на плечи лошади, а не на крестец. Алисия остановилась рядом с Бобом, который взял у нее повод, и спешилась, пронеся правую ногу над шеей лошади. Легко соскочила на обе ноги, грациозно и упруго, как в балете.

Разные измерения, подумал я. Опыт профессионала. Для неумехи это удивительно, все равно что смотреть на работу художника. Она погладила лошадь по шее, поблагодарила Боба и, улыбаясь, пошла к нам, изящная в своих джинсах и рубашке.

— Спасибо, — сказала она Попси.

— Завтра? — спросила она. — С группой?

Алисия кивнула, потерев зад.

— Я рыхлая, как зефир.

Она спокойно следила за тренировкой последней тройки, а затем Попси с той же эксцентричностью повезла нас назад домой.

За кофе на кухне Алисия заново составила список музыкальных произведений, которые ей так часто приходилось слушать, — это ей было противно, но она из любезности согласилась выполнить эту работу.

— Я могла бы напеть остальные мелодии, названия которых я не знаю, — предложила она. — Но, честно говоря, я не хотела бы услышать их снова хоть когда-нибудь. — Она пододвинула мне список: Верди, как и прежде, современные тихие песни вроде «Yesterday» или «Bring in the Clowns» — скорее английские или американские по происхождению, чем итальянские.

— Я вот еще о чем подумала, — помедлив, сказала она. — Мне это приснилось в позапрошлую ночь. Вы сами знаете, какая мешанина в этих снах... Мне снилось, что я шла на скачки. Я была одета в жокейскую форму, в розово-зеленую клетку, и знала, что мне нужно идти скакать, но я не могла найти парадного круга, и я спрашивала людей, но они не знали, они все ловили поезд или что-то еще, и кто-то сказал мне: «По крайней мере час до Виральто». И я проснулась. Я была вся в поту, сердце колотилось, но это не был кошмар, это ни в коем случае не был дурной сон. Тогда я подумала, что на самом деле слышала, как кто-то в ту минуту сказал «час до Виральто», и испугалась, что в комнате кто-то есть... Это было на самом деле ужасно. Она коснулась лба рукой, словно он до сих пор был в липком поту. — Но, конечно, когда я окончательно проснулась, я увидела, что я в спальне у Попси дома, в полной безопасности. Но сердце по-прежнему колотилось. — Она помолчала, потом сказала:

— Думаю, я наверняка слышала, как кто-то из них это сказал, когда я была в полусне.

— Этот сон, — медленно, задумчиво произнес я, — был на английском... или на итальянском?

— О! — Глаза ее широко распахнулись. — Я скакала в Англии. Розово-зеленая клетка... одна из лошадей Майка Ноланда. Я спрашивала, где тут парадный круг по-английски... это были англичане, но тот голос, что сказал «час до Виральто», говорил по-итальянски. — Она нахмурилась. — Как это странно. Когда я проснулась, я мысленно перевела эти слова на английский.

— Вы часто ездили в Виральто? — спросил я.

— Нет. Я даже не знаю, где это.

— Я передам Пучинелли.

Она кивнула.

— Он нашел тот дом, где вас большую часть времени держали, — обронил я как бы невзначай.

— Правда? — взволнованно спросила она. — Я... я не хочу...

— Не хотите об этом слышать?

— Нет.

— Ладно.

Она облегченно вздохнула.

— Вы никогда не ставили меня лицом к лицу ни с чем. Я чувствую... я чувствую, что могу сорваться с обрыва... то есть сломаться, если на меня свалится слишком много. Это так нелепо — я вовсе не плакала, ни разу, пока была... в той палатке.

— Это совершенно нормально, и вы поправляетесь, — заверил я ее. И вы просто волшебно смотритесь верхом.

Она рассмеялась.

— Одному богу известно, почему я так долго не могла забраться в седло. Но там, наверху, в Даунсе: такое чудесное утро... Я просто почувствовала... — Она помолчала. — Понимаете, я люблю лошадей. Почти всех. Они как друзья... но они живут внутренней жизнью, тайной, у них изумительный инстинкт. Они телепаты... наверное, я вам надоела.

— Нет, — честно ответил я, подумав, что это не я, а лошади в конце концов вернули ей покой.

Когда я уезжал, она вышла из машины вместе со мной и поцеловала меня на прощание в щеку, словно мы были знакомы много лет.

Глава 8

— Виральто? — с сомнением протянул Пучинелли. — Это деревушка в горах, в стороне от дорог. Очень маленькая. В ней и улиц-то нет, только проходы между домами. Ты уверен, что она сказала «Виральто»?

— Да, — ответил я. — Это одна из тех деревушек, где беленькие домики без окон с красными черепичными крышами лепятся друг к другу, взбираясь по склону холма? Замкнутая и скрытная?

— Что-то вроде того.

— А сколько от нее до Болоньи? От того дома, где держали Алисию? Час будет?

— Думаю, да... Если знать, куда ехать. Она не на главной дороге.

— А... это... там пекарни нет?

После еле заметной паузы он сказал ровным голосом:

— Мои люди тотчас же будут там и все тщательно осмотрят. Но, Эндрю, какой смысл увозить туда похищенного? В этих деревушках все друг друга знают. Чужого там спрятать негде.

— Спроси о Виральто того бандита, который рассказал тебе о том первом доме, — сказал я.

— Уж будь уверен, спрошу, — обрадовался он. — Он признался, что был одним из тех четверых в масках, что похитили Алисию. Он также иногда дежурил в том доме по ночам и сторожил ее, но никогда с ней не разговаривал, поскольку ночью она всегда спала. — Пучинелли помолчал. — Я несколько раз спрашивал его, как зовут того человека на портрете. Говорит, Джузеппе. Бандит называл его так, и другого имени не знает. Может, это и правда. А может, и нет. Я продолжаю допросы. Может, когда-нибудь он еще что-нибудь мне расскажет.