Елена Арсеньева - Ключ к сердцу императрицы Страница 21

А может быть, и не в ней дело. Скорее всего, от непосильного стыда впал Алексей в спячку. Лидию и саму била дрожь при мысли, что кто-то подглядывал вчера за их бурными ласками и подслушивал неистовые признания, но она успокаивала себя тем, что скрип половиц за дверью ей все-таки почудился… что и говорить, в иной своей жизни она очень даже виртуозно научилась жить иллюзиями… а как иначе было выживать в беспощадном, насквозь реальном мире?! А мужчины по части иллюзий — слабаки. Не умеют скрываться в их коконе, оттого и ломаются очень быстро. Вот и Алексей сломался. Может быть, на поле брани он и был храбрец-удалец, но в мирной жизни, особенно в быту, сплоховал. «Трусоват был Ваня бедный», — вспомнила Лидия из Пушкина, из Алексан Сергеича…

Алексей просто не решается выйти, опасаясь скандала. Да неужели он так плохо знает Ирину?! Ясно же, что она никогда и никакого скандала не устроит, даже если столкнется с изменой возлюбленного лицом к лицу. Фоминична, как бы ни храбрилась, тоже пикнуть не посмеет, опасаясь испортить отношения барышни с тем, кого так старательно пророчила ей в мужья. Так что бояться Алексею, по сути, нечего, надо только наглости набраться и делать вид, будто ничего не случилось. Однако с наглостью у него явная напряженка, от этого он и не решается небось и перед Лидией предстать… и после того, что она вытворяла ночью, и после того, что он ей наговорил, — так сказать, в благодарность…

Лидия мучилась от раздирающих душу, совершенно противоположных чувств.

С одной стороны, ее злила мужская трусость, поскольку она не может не злить женщину, а с другой — это, может, не трусость никакая, а деликатность? Нет, ну в самом деле, как бы она должна была вести себя, если бы Алексей вздумал выставлять напоказ их отношения? Это жестоко оскорбило бы Ирину… получается, Алексей прав, что ушел в подполье?

Она думала себе и думала все об одном и том же, Ирина по-прежнему украдкой смахивала слезинки, а между тем день нужно было как-то избыть, и Фоминична нашла барышням заделье: подбирать лоскутки для новых одеял. Набить одеяла ватой и простегать должны были девки в людской, ну а красивенькие лоскуточки подыскать и в узор сложить — это доверялось барышням. И вот из каких-то кладовых были принесены вороха лоскутков — самых невообразимых: шелковых, бархатных, бумажных, батистовых, даже парчовых и кисейных.

Лидия диву далась: откуда такое богатство в доме старого холостяка, каким был Гаврила Иванович Симеонов? Фоминична неприветливо объяснила: кое-что осталось от его матушки и бабушки, а больше всего лоскутков привезли из Москвы со всеми вещами.

Возня с лоскутками так увлекла девушек, что они даже не заметили, как подошло время ужинать. Но тут уж сделалось не до тряпочек, потому что появился Алексей.

Вид у него был томный и в то же время нагловатый — ну прямо байронический герой, Евгений Онегин во плоти! Ирина несказанно оживилась, Лидия и взглянуть на любовника не решалась — боялась, что внезапно выдаст себя. Ужасно хотелось его поцеловать, ну просто нестерпимо. Сейчас вся злость и обида растаяли, будто преждевременно выпавший снежок под полуденным солнышком…

Алексей на нее тоже не глядел. Без нужды трогал черную перевязь, на которой держалась нынче его рука (раньше такие штуки Лидия только в кино видела, ну а теперь вот сподобилась зреть въяве, и смотрелось это, надобно сказать, весьма впечатляюще!), налегал на соленые грузди. Ирина тоже деликатно ковыряла вилочкой груздь, но в рот ни кусочка не доносила — пялилась на Алексея. Лидия закусок более не хотела, но горячее нынче задерживалось. Она с досадой отложила вилку и нож, встала, отошла к окну.

Внизу, на дворе, в последних лучах уходящего дня, резвились кутята дворовой собаки Лисички. Она и в самом деле была рыжая, совершенно как лиса, ну а детвору народила с причудливыми черными пятнами.

— Я полагаю, что счастливый папаша сих деточек — Полкан, — послышался сзади голос Алексея, и Лидию дрожь пробрала, так близко он оказался. — Ибо он черный, как нечистый из преисподней.

— Да перед кем Лисичка только хвост не задирала! — раздалось ворчанье Фоминичны. — Извините великодушно, господа, а только против правды не попрешь: сучка она гулявая — сучка и есть!

Голос ее как-то странно зазвенел, Лидия даже оглянулась — на воре шапка горит, однако! — но Фоминична сурово смотрела вовсе не на нее, а на горничную Настеху, которая несла блюдо с горячим: мясо с неизбежными грибами, на сей раз не солеными, а тушеными. Ирина ничего не замечала и даже, кажется, не слышала: поливала влюбленными взглядами стройную фигуру Алексея, вид имела самый мечтательный и, что скрывать, глуповатый. Притом что она взора от Алексея не отводила, она, конечно, не замечала, что он украдкой оглаживает бок Лидии.

Ну, это… Это… это уже… совсем…

К сожалению, только вот такие обрывки мыслей и метались в голове Лидии. Ощутив руку Алексея, она готова была замурлыкать, словно кошка, которую приласкал хозяин.

Ой, нет. Это опасно. Если Фоминична заметит…

А если заметит Ирина? Что, если она вовсе не так уж незлобива и безобидна, как думалось Лидии? Что, если ревность способна даже крольчиху превратить в тигрицу? Что, если Ирина и убила муженька в припадке ревности?..

Хотя нет, Ирина ведь сама написала о какой-то коварной особе в том письме…

И что же, что написала? Может, хотела от себя подозрения отвести?

Ох, нет, Лидия скорей поверит, что она, она сама Алексея прикончит, чем в то, что это сможет сделать Ирина! Тогда уж вообще разувериться в людях придется.

Сама прикончила…

Интересная мысль! Неужели Лидия застряла в этом времени так прочно, что дождется свадьбы Алексея и Ирины, не снесет ревности и зарежет счастливого новобрачного?! А потом, еще сжимая в руке «кинжал окровавленный», исчезнет, чтобы перенестись в XXI век, и вечно будет, как леди Макбет, пытаться отмыть руки от крови…

Бред, полный бред!

Лидия торопливо отпрянула от Алексея, отошла от окна и села за стол. Рассеянно взялась за нож и вилку, освобождая тарелку для мяса, которое готова была ей положить Настеха, как вдруг девушка испуганно вскрикнула:

— Что это у вас, барышня?!

Руки Лидии так и повисли в воздухе:

— А что случилось?!

Настеха, красивая, гладкая девка, всегда выглядела так, словно она вот только что, вот прямо сейчас сошла с картины Венецианова. И если бы Алексею взбрело одарить своими милостями какую-нибудь крепостную красотку, Настеха с ее прелестным личиком была бы вне конкуренции!

Но сейчас прелестное личико имело самый дурацкий вид: разинув рот, вытаращив глаза и вытягивая шею, Настеха устремила обалделый взор на тарелку Лидии, где крест-накрест лежали нож и вилка.

— Господи! — вскрикнула и Ирина. — Да как же ты так! Какой ужас!

— Настеха! — рявкнула Фоминична. — Чего глаза вылупила? Замени тарелку барышне да прибор другой подай!

— Да с моей-то тарелкой что? — не могла взять в толк Лидия. — Таракан пробежал, что ли?

— Таракан — это ерунда, — отмахнулась Ирина.

— Ничего себе — ерунда… — Лидию так и передернуло.

— Ерунда, ерунда, — энергично кивала Ирина. — А вот если вилку с ножом либо ложкою крест-накрест положить, блюдо, которое потом с этой тарелки есть станешь, приобретет вкус смертельного яда. Хорошо, что вовремя заметили. Если бы с тобой что-то случилось… — Голос Ирины задрожал, а глаза снова увлажнились слезой, — если бы с тобой что-то случилось, для меня это было бы истинным горем. Даже не знаю, как бы я это пережила. — Она потянулась к Лидии и схватила ее за руку. — И если бы я узнала, что против тебя кто-то злоумышляет, я бы возненавидела этого человека. Ты же мне как сестра!

Лидия невольно покосилась на Алексея. Он тоже смотрел на нее, но в глазах его было выражение вовсе даже не братское…

— Мясца, господа, отведайте, — раздался прозаически-заботливый голос Фоминичны, и она, отстранив все еще дрожащую Настеху, сама принялась накладывать горячее на тарелки.

Хоть прибор и был заменен, кусок Лидии в рот все же не лез, по большей части, впрочем, не из страха, а из недоумения. Она отлично помнила, что положила вилку с ножом по обе стороны тарелки на салфетку! То есть их кто-то нарочно пристроил накрест, чтобы… ну, выходило, учитывая подверженность местного общества предрассудкам, чтобы Лидию отравить прямым, непосредственным и весьма доступным образом, даже безо всякого яда. Легко и просто!

Глупости все это, конечно, и предрассудки… но глупости и предрассудки лишь для Лидии. А для того, кто это задумал, все вполне всерьез…

Но кто задумал-то?! И кто осуществил?!

Когда Лидия и Алексей отошли к окну, у стола оставались Ирина и Фоминична. Ну, еще Настеха мелькала, сметая крошки со скатерти. Нет, Настехе незачем травить Лидию, вдобавок она сама заметила прибор, положенный опасным образом.