Елена Арсеньева - Ключ к сердцу императрицы Страница 22

Но кто задумал-то?! И кто осуществил?!

Когда Лидия и Алексей отошли к окну, у стола оставались Ирина и Фоминична. Ну, еще Настеха мелькала, сметая крошки со скатерти. Нет, Настехе незачем травить Лидию, вдобавок она сама заметила прибор, положенный опасным образом.

Незачем?.. А что, если это Настеха вчера шастала по коридору в то время, как Алексей и Лидия…

Тогда зачем обратила внимание на прибор?

Совесть заела?

А может, прибор переложила Фоминична? Она ведь тоже могла оказаться ночью в коридоре!

Или Ирина?..

Глупости!

Глупости ли?..

Лидия так и не притронулась к еде. Никого это, впрочем, не удивило. Ирина тоже мясо лишь слегка ковырнула. Зато девушки с удовольствием выпили горячего яблочного компоту с медом, который в Затеряеве называли по-старинному «взвар» и готовили непревзойденно. Лидия уже не раз думала, что хорошо было бы запастись рецептиком, чтобы варить такой же взвар, если Бог все же приведет вернуться в реальную жизнь. Но каждый вечер забывала о своих намерениях. Забыла и нынче — прежде всего потому, что ее внезапно потянуло в сон. Наверное, история с ножом и вилкой все же произвела на нее впечатление. А может быть, бессонная ночь начала, наконец, сказываться…

Лидия не стала ожидать конца ужина и поспешила уйти к себе. Взгляды Алексея сулили повторенье уже испытанных восторгов, и Лидия не стала запирать дверь своей светелки: даже если она уснет, Алексей войдет беспрепятственно и разбудит ее глубокой ночью своими поцелуями, и плевать на ревнивую Настеху!

Глава 10. Лошадка для домового

Однако разбудили ее отнюдь не поцелуи Алексея. Да и утро было уже в полном разгаре.

Лидия проснулась от истошного девичьего вопля, раздавшегося над самым ухом. С усилием открыла глаза.

Горничная девка Нюшка, низенькая толстушка с веснушчатым круглым личиком, стояла рядом и орала, широко разевая розовый рот с набором превосходных, поистине жемчужных зубов.

— Тише ты! — хриплым со сна голосом прикрикнула Лидия (прежние деликатные манеры слетали с нее, как осенний лист, одна за другой, ибо бытие определяет сознание). — Чего орешь, как будто тебя черти щекочут?!

— Ой нет, барышня, — отозвалась Нюшка с прежним очумелым выражением, правда, тонов на пять потише. — Это не меня черти щекочут. Это вас они, с позволения сказать, заездили!

— Да ты в уме?! — возмущенно подскочила Лидия и тут же снова ткнулась в подушку, так закружилась голова. — Да что чушь-то несешь? — пробормотала она чуть слышно, ощутив невероятную слабость во всем теле.

— Ах, не чушь, барышня, — жарко возразила Нюшка. — Вы на рубаху свою поглядите! Она ж у вас вся мокрым-мокрехонька!

Лидия бестолкова ощупала себя руками.

И в самом деле! Рубашка на ней мокрая! Мелькнувшее было унизительное предположение мигом исчезло, потому что не только подол, но и верх рубахи, и даже рукава промокли.

Да что рукава! Волосы у Лидии тоже влажные!

Что за нелепость? Что приключилось?!

Видимо, она невольно задала вопрос вслух, потому что Нюшка с авторитетным видом промолвила:

— А вот и никакая не нелепость, барышня Лидия Александровна. Просто-напросто домовой вас к себе в лошадки взял и всю ночь на вас ездил.

— Как ездил? — в ужасе выкрикнула Лидия. — Куда?!

— Ну, сие неведомо никому, — пожала плечами Нюшка. — Даже и вы сего знать не можете, потому что сила нечистая обыкновенно отнимает память у тех, кого своими лошадками избирает. Покажите-ка пятки ваши.

С этими словами она сдернула с Лидии одеяло и внимательно уставилась на ее ноги.

— Ага, пятки у вас чистые, знать, нынче вы по воздуху летали на какой-нибудь бесовский шабаш.

— Нюшка, — с досадой бросила Лидия, снова забираясь под одеяло, потому что в комнате было по-утреннему зябко, — ну что ты несешь, скажи на милость?! Стыдно в такую чепуху верить, да еще и трепаться об этом.

— Чего ж тут стыдного? — обиделась Нюшка. — У нас все знают, что коли в поту просыпаешься поутру, значит, всю ночь на себе домового по сборищам нечистым возил.

— Никого и никуда я не возила! — окончательно рассердилась Лидия. — Подай мне умыться, да смотри — станешь в людской языком чесать о том, что видела, я тебе… я тебя…

Она забекала и замекала, потому что совершенно не знала, чем припугнуть Нюшку. Нет, ну в самом деле, как Лидия могла ее наказать? Ни в смерти девкиной, ни, по-здешнему выражаясь, в животе она не была властна. Оставалось надеяться только на гипотетический страх, который все господа внушали слугам.

И ударило мыслью: а почему она все же мокрая? Неужто пропотела до такой степени после медового взвару?

Это было хоть слабое, хоть шаткое, но все же объяснение, и Лидия ухватилась за него, как утопающий за соломинку.

Нюшка, разумеется, побожилась, что никому и полусловом не обмолвится о случившемся, однако слухи в этом доме, видимо, просачивались сквозь стены, потому что, когда Лидия спустилась в столовую, уже всем было известно о ее ужасных ночных приключениях. Горничные девки жались в дверях, не решаясь к ней подступиться. Фоминичне пришлось самой подавать ей кашу, чтобы Настена, у которой руки от страха тряслись, не уронила тарелку на пол.

Впрочем, и Фоминична старалась держаться от Лидии подальше — сунула тарелку на самый край стола, да и отошла как можно скорей.

У Ирины было испуганное лицо, а Алексей имел откровенно надутый вид.

«Может быть, он ко мне ночью приходил? — подумала Лидия. — Приходил, а я спала как убитая… Ну что ж, надо было будить получше, только и всего».

Ей стало смешно.

«Финист Ясный Сокол — только наоборот! Ну неужели Алексей не мог воспользоваться моей девичьей слабостью и беспомощностью и получить-таки свое? А вдруг… — Тут в голову пришла такая дурацкая мысль, что Лидия даже растерялась: — А вдруг он приходил, а меня в постели не было? Вдруг я и в самом деле куда-то там домового возила?!»

Нет, это уже ни в какие ворота не лезло! Здешнее бытие определяло ее сознание не лучшим, далеко не лучшим образом, и Лидия принялась повторять себе, словно чудодейную мантру, что домовые, лешие, водяные et cetera, et cetera суть порождения суеверного, одурманенного предрассудками сознания, а ей, представительнице XXI века, должно быть стыдно… и все такое.

Мантра на некоторое время помогла.

День нынче выдался необычайно солнечный, и вскоре после завтрака Фоминична изрекла, что в такую благодать грех дома сидеть, надобно ловить последние теплые денечки, пока погода не пришла.

Лидия уже привыкла к тому, что в крестьянском словаре «погода» значило то же, что и «непогода». Словосочетания «хорошая погода» они просто не понимали, это было все равно что «хорошая метель» или «хорошая буря».

На дворе и впрямь было градусов двадцать, не меньше. Солнце припекало, легкие паутинки реяли меж деревьев. Настала чудная пора бабьего лета. В саду свежо запахло увядающей листвой, особенно остро — смородиновым листом, а когда, вяло побродив по саду и пощипав последней малины, пошли на берег, головы всем закружил легкий ветерок.

И все-таки здесь, у кромки сизой воды, было куда прохладней, здесь так и веяло осенью, и Лидию озноб брал, когда она поглядывала на дворовых мальчишек, стоявших в воде по колена, закинув чуть ли не на середину речки ивовые удочки. Около каждого на песке приплясывали пескарики и плотвишка, а в плетенках, выложенных сырой травой, сонно шевелили хвостами большие сазаны — куда более серьезная добыча.

Ирина немедленно оживилась. Оказывается, она и сама до страсти любила рыбную ловлю, да только занятие сие для барышни, тем паче — генеральской дочки считалось вовсе уж зазорным. Однако тут она выпросила у мальчишек удочку и встала к воде, забавно изогнувшись, чтобы и ног не замочить, и удочку подальше забросить.

Лидия, которая испытывала к рыбной ловле нормальное женское отвращение, посмотрела на Ирину, посмотрела — да и пошла по берегу, смирившись с тем, что гулять ей придется одной: ведь Алексею, как всякому уважающему себя мужчине, тоже немедленно следовало схватиться за удочку.

Однако вскоре за спиной заскрипел песок под чьими-то быстрыми шагами, и послышался голос Алексея:

— Погоди. Что случилось?

— А что? — обернулась Лидия.

У него было растерянное лицо:

— Зачем ты это сделала?

— Да ты о чем?

— Пойдем, пойдем, сделаем вид, как будто мы просто гуляем, — чуть подтолкнул ее вперед Алексей, и Лидия мгновенно обиделась: да неужели им даже здесь, на этом вольном берегу, где за ними никто не следит, нужно делать какой-то вид?! Неужели он так боится, что Ирина оглянется и заметит, что они разговаривают?

Ну, во-первых, она страшно увлечена рыбалкой, а во-вторых, да что ж такого в этом разговоре?! Они ведь не кинулись друг другу в объятия и не принялись безумно целоваться!