Алистер Маклин - Дьявольский микроб Страница 21

Я прыгал через эти комнаты, открывая шкафы и выдвигая ящики на пол. И зря тратил время. Бывшие хозяева не оставили даже иголочной булавки, а мне нужно было что-то такое, чем можно избавиться от пут. Наружная дверь кухни была не заперта. Открыл ее и оказался под сильным дождем. Огляделся, но вокруг ничего не увидел и не смог ориентироваться. Разросшийся заброшенный сад окружала десятифутовой высоты зеленая изгородь, к которой годами не прикасались ножницы. Шелестели под черным плачущим небом сосны и кипарисы. Неподалеку смутно виднелись два деревянных строения. Большое походило на гараж, другое по размеру вдвое меньше. Я поскакал к последнему просто потому, что оно находилось ближе. Разбитая дверь болталась на ржавых петлях и противно заскрипела, когда я стал ее открывать. Здесь, очевидно, была мастерская. Возле грязного окна стоял верстак с массивными ржавыми тисками. Если бы они не так заржавели и я отыскал бы режущий инструмент, который можно зажать в тиски, то они пригодились бы мне. Но сколько ни глядел, не мог обнаружить ничего подходящего. Как и в доме, уезжавшие захватили с собой все. Стены мастерской совершенно голые. Только одна плетеная коробка, набитая наполовину всяким хламом, стояла посреди мастерской. Мне удалось открыть ее и вывалить содержимое на пол: кусочки дерева, ржавые отвертки, изогнутые куски железа, кривые гвозди. Наконец, попалось старое и ржавое полотно ножовки. Минут десять я закреплял его в тисках бесчувственными, будто парализованными руками. Еще десять минут ушло на распиливание шнуров вокруг запястий. Со связанными за спиной руками быстрее этого не сделать. Нужно было соблюдать осторожность, чтобы не перепилить заодно себе артерию или сухожилие, ибо руки мои ничего не чувствовали.

Когда я распилил последний шнур и поднес руки к глазам, чтобы получше их рассмотреть, то увидел вдвое распухшие багрово-синие культяшки с порезанными запястьями и следами шнура. Что ж. Можно только надеяться, что ржавчина от ножовки не вызовет заражения крови. Я сидел на ящике около пяти минут и отчаянно ругался от боли, ожидая, когда спадут багровые пятна и восстановится нормальное кровообращение.

Наконец, я почувствовал руками полотно ножовки и перепилил путы на ногах.

Потом задрал рубашку, взглянул на правый бок и сразу заткнул ее в брюки, чтобы не расстраиваться. Бок весь был покрыт запекшейся кровью и сплошными синяками. Видать, меня сильно пинали. Тренировались на мне, как на футбольном мяче.

Выходя из сарая, я на всякий случай держал "хэкати" наготове, хотя вряд ли кто мог оказаться поблизости. Я не стал проходить мимо дома: знал, что ничего, кроме следов, там не найду, а ими займутся люди Харденджера. От фасада дома петляла среди раскачивающихся сосен дорожка. И я поковылял по ней. Наверняка она вела к какой-то дороге. Пройдя несколько шагов, вдруг додумался своей отчаянно болевшей головой, что приволокшие меня сюда спрятали мою машину где-то поблизости. Проще и логичнее оставить машину Кэвела там же, где и его. Но где?

Повернул к гаражу. Машина оказалась там. Забрался в нее, устало откинулся на спинку сиденья, посидел так несколько минут и нехотя вылез под дождь, решив, что машину мою могут узнать и догадаются, что я снова свободен. Я даже не задумывался, насколько это было необходимо, но все же смекнул, что это может оказаться моим преимуществом: преступники будут считать, что Кэвел выведен из игры. Я был настолько измучен, избит и обессилен, что действовал скорее интуитивно - моя голова еще не могла мыслить последовательно. Я был беспомощен, и расследование до сих пор ничего не дало мне нового. Словом, приходилось хвататься за любую соломинку. Поэтому двинулся пешком.

Тропинка вывела к дороге, залитой водой и покрытой непролазной грязью. Повернул вправо к крутому холмику и через двадцать минут вышел на проселочную дорогу с указательным знаком "Нитли Комен. 2 мили". Я хорошо знал это место, находящееся в десяти милях от Альфингема, на шоссе Лондон - Альфингем. Значит, я оказался, по крайней мере, в шести милях от той телефонной будки, возле которой меня стукнули. Наверное, это был единственный заброшенный дом поблизости.

Две мили до Нитли шел полчаса не только потому, что скверно себя чувствовал, но еще из-за того, что прятался в кустах и за придорожными деревьями при звуке машины или мотоцикла. Нитли Комен я обошел безлюдными в это холодное и ненастное октябрьское утро полями. И вот наконец добрался до главного шоссе, опустился на обочине за реденькими кустами. Я ощущал себя полной развалиной, настолько был измучен, и даже не чувствовал боли в груди. Замерз, как могильная плита, и дрожал мелкой дрожью марионетки в руках сумасшедшего кукольника.

Двадцать минут напрасно ожидал попутную машину. Движение в деревенском Уилтшире никогда не сравнится с движением на лондонском Пикадилли, даже в выходной день. За это время прошло только три автомобиля и один автобус, почти полные. А я ожидал грузовик с одним водителем. Впрочем, неизвестно еще, как отнесется ко мне одинокий водитель. Оборванная фигура, смакивающая на арестанта или беглеца из сумасшедшего дома, не может внушать доверия на пустынной дороге.

Тут показалась машина с двумя пассажирами, но я сразу разглядел полицейских в форме, даже раньше, чем определил марку большого черного, медленно двигавшегося "уолси". Машина затормозила, из нее вышел большой дородный сержант и участливо помог мне выбраться из кювета.

- Мистер Кэвел? - изумился он, разглядев меня. - Ну да, мистер Кэвел! Я утвердительно кивнул.

- Благодарение богу. Полдюжины полицейских машин и бог знает сколько военных ищут вас эти два часа. - Он помог мне усесться на заднее сиденье. - Теперь все в порядке, сэр.

- Да, теперь мне только и остается, что не беспокоиться, - ответил я, поудобнее устраиваясь на сиденье. - Такого удобного и мягкого сиденья никогда больше в жизни не встречу, сержант.

- Не переживайте, сэр, найдем еще машины с такими же сиденьями, весело ответил он, уселся рядом с констеблем-водителем и, едва тронулась машина, взялся за радиотелефон. - Ваша жена ждет вас в полицейском участке вместе с инспектором Вилли.

- Минуту, - остановил я его, - никакой суматохи относительно воскресшего Кэвела, сержант. Спокойно. Не хочу ехать туда, где меня узнают. Нужно такое местечко, где я мог бы остановиться незаметно.

- Не понимаю, - тихо сказал он, повернувшись ко мне и недоуменно уставившись в угол, куда забился я.

Мне хотелось сказать, что ничего не изменится от того, поймет ли он, но это было бы неблагодарно с моей стороны. Я сдержался и объяснил.

- Это очень важно, сержант. Во всяком случае, я так думаю. Знаете какое-нибудь убежище?

- Да, - заколебался он. - Это трудно, мистер Кэвел...

- Мой коттедж подойдет, сержант? - предложил водитель. - Вы же знаете, Джина уехала к матери. Мистер Кэвел может побыть там.

- Нужно тихое место с телефоном, близ Альфингема, - сказал я.

- Точно такое, как вы хотите, сэр.

- Отлично. Премного благодарен. Сержант, поговорите с инспектором по секрету. Попросите его приехать вместе с моей женой в этот коттедж. И побыстрее. Захватите и мистера Харденджера, старшего инспектора, если найдете. И еще. Есть ли у вас в альфингемской полиции надежный доктор? Такой, что лишнего не болтает?

- Имеется. - Он вгляделся в меня. - Доктор... Я кивнул и распахнул куртку. Дождь в то утро промочил меня насквозь, и кровь окрасила всю мокрую рубашку на груди в ржавый цвет. Сержант мельком взглянул, повернулся к водителю и тихо сказал:

- Ну, давай, Ролли, мальчик. Ты ведь всегда хотел показать класс езды, сейчас можешь отличиться. Только убери руку с этой дурацкой сирены, - затем достал микрофон и стал тихо говорить, но торопливо и серьезно.

Через полчаса доктор оказал мне первую помощь, уложил в постель, а сержант доставил в коттедж Мэри и Харденджера. Прощаясь, доктор сказал побледневшей от переживаний Мэри, которая сидела у постели:

- Проверяйте дыхание, пульс, температуру каждый час. В случае каких-либо изменений или затрудненного дыхания, пожалуйста, сразу свяжитесь со мной. Номер моего телефона у вас есть. Далее, обязан предупредить вас и находящихся здесь джентльменов также, - он кивнул в сторону Харденджера и Вилли, - если мистер Кэвел встанет с постели в ближайшие трое суток, я не смогу считать себя ответственным за его здоровье.

Он подхватил чемоданчик и пошел. Едва доктор закрыл за собой дверь, я спустил ноги с кровати и стал натягивать рубашку. Ни Мэри, ни Харденджер ничего не сказали, но Вилли, видя, что они не собираются этого делать, произнес:

- Вы хотите себя убить, Кэвел? Слышали, что говорил доктор Айлтоу? Почему вы не остановите его, старший инспектор?

- Он сумасшедший, - объяснил Харденджер, - замечаете, инспектор, что даже жена не пытается остановить его? В некоторых случаях бесполезно убеждать, напрасная трата времени. Один из таких случаев - требовать благоразумия от Кэвела. - Он посмотрел на меня. - Итак, вы вели себя чересчур умно, как одинокий волк? Видите, что из этого получилось? Посмотрите, в каком вы состоянии. О господи! Когда вы, наконец, поймете, что мы добьемся успеха только совместной работой? К черту методы д'Артаньяна, Кэвел! Система, метод, привычные способы, кооперация - вот единственный путь раскрытия больших преступлений. Вы очень хорошо знаете это.