Рикошет - Юлия Александровна Лавряшина Страница 21

— Да уж…

Сашка сочувственно поджала губы:

— Не ревнуй. Меня тоже прямо прошило, когда Бутч к ней кинулся.

— Я заметил.

— Правда? Вот черт… Но Женя говорит: собаки чувствуют таких, как она. Улавливают, что этот человек хорошо понимает их.

— Ты ей веришь?

— Почему — нет? Ой, да ты правда ревнуешь! Хочешь, я скажу ей, чтоб она не приближалась к Монике?

— Глупости, — отрезал Артур. — Не в собаке дело.

— А в ком же тогда? — удивилась Сашка.

Не ответив, он направился к дому.

* * *

Когда птица стучит в окно — это сулит хорошую весть. Невесомая птичка опустилась на почти слившуюся с ночью ветку сосны, растущей напротив. Не спугнуть. Нельзя шевелиться. Женя замерла, вытянув шею, и следила, как крошечное существо бьет длинным хвостиком, попутно быстро склевывая что-то, топорщит то одно крылышко, то другое. Не донесла весть… Или та была не особо-то хорошей? Тогда лучше б и не прилетала. Никто ей не нужен, кроме сына.

Если этот коп, подбивший ей глаз, найдет Ромку, она сделает взамен все, что тот потребует. Но, кажется, эти трое вообразили, будто она в них нуждается… Их ждет разочарование. Крыша над головой — это хорошо. Но Женя была готова обойтись и тем заброшенным домом, где воняло мочой и окурками. Плевать. Какая разница, где перекантоваться, пока не найдется сын?

Так что на благодарность избалованная блондиночка может не рассчитывать. Если б пустила на десять квадратных метров, поделилась единственным матрасом — другое дело… А здесь места до хрена, можно хоть роту разместить.

Хотя странно, конечно, что Сашка вызвалась поселить ее у себя в доме. Обычно богатых на такое не раскрутишь. Эти трое вообще странные… Женя так и не поняла, кем они друг другу приходятся. Артур им точно не отец, но и не чужой вроде. Да плевать! С ними детей не крестить, как говорил ее дед. Царство ему небесное… Если оно есть, конечно.

Раньше верила безоговорочно. А потом посадили Антона… Так глупо влип — по пьяни. Просто стоял рядом с дружками, когда те решили ограбить ларек, но сел как соучастник. Встретились впервые после школы, решили отметить… Теперь будет праздник длиною в два с лишним года.

Ее мир стал рушиться, как в фантастическом кино: матрица жизни исчезала столь стремительно, что Женя не успевала освоиться с переменами. Наутро реальность опять становилась иной.

И все же она упорно цеплялась за рассыпающиеся руины, пыталась восстанавливать — ради своего мальчика. И даже ухитрялась раскрашивать его мир самыми веселыми красками! Крупные детальки конструктора, из которого они возводили новую жизнь, были красными, желтыми, зелеными… Ромка не должен был отбывать срок вместе с отцом. Достаточно того, что ей самой повсюду мерещились решетки.

— Это ты виновата! — кричала свекровь в трубку. — Из-за тебя Антон застрял в этой сраной Сибири! Уехал бы со мной в Москву, ничего не случилось бы.

«Он сам не хотел ехать с вами. Он любит меня» — надо было хоть раз произнести это вслух, но Женя жалела его мать. Представляла, как эта женщина, преуспевшая в бизнесе, лезет на стены в своем просторном доме, гулком от одиночества, и понимала, что ей куда хуже… У Жени оставался Ромка.

А вот когда пропал и сын, все осыпалось в одно мгновенье и окончательно. Голос воспитательницы, позвонившей ей в клуб служебного собаководства, где Женя работала, срывался от ужаса:

— Я не понимаю… Простите! Он играл в песочнице. Я никуда не уходила! Не понимаю…

Прутья ограды садика были расположены слишком далеко друг от друга, Ромка сам показывал ей, как легко пролезть между ними и оказаться на воле. Это вспомнилось мгновенно… Но разве она не объяснила ему тогда, что так делать нельзя? Из садика можно уходить только с кем-то из семьи…

Вот когда Жене увиделось лицо свекрови, позвавшей внука с той стороны, где напротив песочницы растут густые кусты… Никто и не заметил, как Елена Витальевна там спряталась. Выждала, пока воспитательница, дура такая, уткнется в гаджет, и окликнула Ромку. Все дети бегают по площадке, никто и внимания не обратил, как он отбежал от песочницы.

— Дартса мне! — рявкнула Женя, оборвав разговор с воспитательницей.

Этот доберман был их лучшим нюхачом: если кто и способен взять след и вести его, даже если человек сел в машину, то это Дартс. Пока она мчалась к садику, усадив ищейку рядом с детским креслом, Дартс должен был просто пропитаться изнутри Ромкиным запахом.

И пес не подвел: рванул от ограды именно в тех кустах, которые Женя и представляла, к дороге.

— Машина? — выкрикнула Женя, как будто добер мог ответить. — Она увезла его на машине? Куда? Ищи!

Дартс помчался по следу, а Женя, вцепившись в поводок, молилась, чтобы свекровь отвезла ее мальчика сначала в гостиницу. Тогда пес приведет, отыщет… Сердце оборвалось, когда они добежали до улицы, ведущей на выезд из города, и Дартс повернул к аэропорту.

Остановившись, Женя позволила ему отдышаться, пока звонила коллеге, жившему в этом районе:

— Забери Дартса. Я привяжу его возле стадиона… Не могу ждать. Только бегом!

И обняла крепкую черную шею:

— Спасибо, друг. Ты сделал все, что мог. Прости, что бросаю тебя… За тобой придут, клянусь!

Доберман смотрел ей вслед, Женя это чувствовала, но ни разу не гавкнул, будто и вправду все понял…

Самолет на Москву улетел за пятнадцать минут до того, как Женя ворвалась в здание аэропорта. Она тут же купила билет на следующий рейс, благо паспорт всегда носила в рюкзачке — на всякий случай. Как будто готовилась к чему-то подобному.

Пока летела, мысли колотились, разрывая мозг: «Как Ромку могли пропустить без свидетельства о рождении? Без моего разрешения? Она все купила. Дала на лапу… Такие, как она, не остановятся ни перед чем…»

Было так тошно, что хотела отказаться от самолетного обеда, но сообразила, что силы понадобятся, а тратить время на еду в Москве будет некогда. Запихала в себя курицу, булку, что-то еще…

И все это время пыталась придумать, как отыскать свекровь в столице: никогда ведь не интересовалась, как называется ее компания и что она производит. «Свой бизнес» — это могло значить что угодно. Как и дом за городом мог располагаться в любом уголке Подмосковья — разве найдешь? И Антону не позвонишь, мобильники на зоне под запретом. Хотя их как-то ухитряются проносить, и иногда он звонит сам, но это непредсказуемо — может, ему сегодня удастся выйти на связь, а может, через неделю.