Кирилл Шелестов - Побег Страница 22

— Мы тоже отдаем вам самое дорогое, что у нас есть, — Виктор налил себе рюмку, выпил и несколько секунд стоял молча, прикрыв глаза. — А томатный сок где?

— Мы с Вовочкой не пьем томатный, только апельсиновый. Что же вы нам отдаете, интересно знать?

— Бабки, что же еще?! — возмутился Виктор. — А ты сама не догадываешься! Что дороже денег? Нет ничего.

— Да не нужны они нам! — воскликнула она жалобно. — Вы заперли нас в эти проклятые золотые клетки, а нам хочется простых человеческих отношений.

— В эти золотые клетки вы сами лезете, прямо в драку! Попробуй вас в них не пусти, — возразил Виктор, недовольный тем, что его то и дело отрывают от экрана. — И не выгонишь вас отсюда, пока вы другую клетку себе не найдете, еще золоченее. Вот мы с Андреем уже битый час тебя выпроваживаем. Летела бы себе на здоровье, пташка вольная, куда глаза глядят. Как же, дождешься от тебя! Кстати, о простых человеческих отношениях. Ты огурец соленый хотя бы можешь найти?

— Мы держим только свежие. Соль вредна для организма. А соленым огурцом закусывают одни колхозники.

— А я кто, по-твоему? Рабочий, что ли? Я и есть колхозник.

— А Вовочка говорит...

— Пусть Вовочка теперь соседей по камере учит, — грубо оборвал ее Виктор, которому, очевидно, надоело с ней препираться.

При этих словах Олеся разрыдалась.

— Короче, — теряя терпение, проговорил Виктор, — у тебя есть два варианта: либо ты съезжаешь в течение одного часа самостоятельно и добровольно, либо тебя вывозит отсюда охрана.

— Ты не посмеешь! — выкрикнула Олеся. — Я останусь здесь!

Виктор взял станцию.

— Первый — второму, — проговорил он обычные позывные. У нас шеф всегда был первым, а начальник охраны — вторым.

— На связи, — отозвался голос.

— Зайди на минутку, — велел Виктор.

— Свинья! — зашлась Олеся. — Свинья!

— Похож, да? — без любопытства осведомился Виктор. — Это я просто трезвый с утра. А когда выпью, то вполне интеллигентный человек. Даже умный, если не приглядываться.

— Андрей! — обернулась ко мне Олеся. — Скажи же ему, чтобы он прекратил!

Оказывается, все эти годы она знала мое имя, просто скрывала. Я был тронут.

— Виктор, прекрати! — попросил я.

— Пошел ты знаешь куда?.. — вяло отозвался Виктор. — А то сам ее отсюда вытаскивать будешь.

Видя, что помощи ждать неоткуда, Олеся, плача, убежала наверх. Виктор твердо отдал необходимые наставления охране, которая должна была обеспечить переезд, после чего мы заглянули в подсобку, где пожилая опрятная домработница в фартуке гладила простыни.

— Тебя как кличут, родная? — спросил Виктор.

— Люба, — ответила она, поднимая круглое серьезное лицо. — Да вы уж меня раза два спрашивали, когда к Владимир Леонидычу приходили.

— А ты меня тоже спрашивай, — разрешил ей Виктор. — Глядишь, и познакомимся. Суть такая, Люба. Чтобы через два часа никаких следов чужого пребывания здесь не было. Понятно?

— Чего ж не понять-то, — самодовольно фыркнула Люба. — Чай, нам не впервой. Семейство, значит, к Владимир Леонидычу возвращается? Это правильно. Кто ж его еще в такую минуту жизни поддержит!

Чувствовалось, что отношения с Олесей у нее не сложились и что Любе Олесю не жаль.

— Чего он только в ней нашел? — ворчал Виктор, когда мы в его громоздком «Хаммере» тронулись в аэропорт. — Лошадь и лошадь. И ума — как у лошади, даже еще меньше.

Баб, что ли, мало вокруг симпатичных? Не понимаю, зачем такую кобылу рядом с собой терпеть!

Обсуждение чужих вкусов я считаю пустым занятием, к тому же всегда радуюсь, если не нахожу привлекательной девушку приятеля, а он, в свою очередь, равнодушно смотрит на мою. С Храповицким, например, мы лишь однажды сошлись во взглядах на женскую красоту. Это было с Дианой и закончилось дурацкой дракой.

Кстати, тон Виктора, когда он упоминал Храповицкого, заметно поменялся, стал более фамильярным, что ли.

— Я его вообще не понимаю! — продолжал Виктор, переходя к широким обобщениям. — Вот он рвется командовать, все равно чем: хоть заводом, хоть баней, лишь бы власть ни с кем не делить. А чего в этом хорошего? Захват новых территорий — это я одобряю. Тащи все, что плохо лежит, чем больше — Тем лучше! Но зачем же самому на хозяйство садиться? — он состроил гримасу. — Глупо. Полководец должен заниматься стратегией, а не телеги в обозе считать. Я последние три месяца его замещал, рулил всем нашим колхозом. Отпахал, между прочим, по полной программе, как Храповицкому и не снилось. Сейчас меня ночью разбуди, спроси какую хочешь ерунду по нашему производству, я тебе, не задумываясь, отвечу. Любую цифру назову. И на фиг, скажи, это мне надо?!

— Не понравилось? — спросил я с любопытством.

— Да нормальному человеку это не может понравиться! По десять совещаний в день и еще какие-то незапланированные встречи. Каждые пятнадцать минут расписаны, в туалет без графика не выйдешь. Одни проблемы! Оборудование ломается, добыча падает, переработка простаивает, транспорт не достать, лицензии не продляют. Цены, перекрестное кредитование, налоговые проверки — замучишься перечислять. У меня, что, других забот нет? Жены, дети, подруги — все плачут, меня видеть хотят, а я, как болван, на работе пропадаю, производственные показатели улучшаю. И эта карусель ежедневно, по двенадцать часов, без продыху. Да еще ночью какой-нибудь кретин позвонит! Авария на участке, трубу прорвало, караул! Короче, ни выпить, ни к телкам съездить. Жизнь мимо проходит. Домой мертвый приползешь, стакан залудишь, рявкнешь на бабу, пять минут телевизор посмотришь — и спать. А назавтра — все по новой. Да если бы Храповицкого не арестовали, я бы восстал. Сказал бы: засунь-ка, дорогой Вова, это генеральное директорство себе знаешь куда! Назначай кого угодно: Васю, Плохиша, Николашу Лисецкого — мне по барабану. Мне гробиться без надобности, у нас директоров — целый вагон, пусть они и вкалывают.

— Но ты же этого хотел! — напомнил я.

— Я не этого хотел, а совсем другого! Ведь у нас что получалось? Вы с Храповицким вечно меня отжимали. Боялись, что я власть захвачу. А предлог был такой, что я не справлюсь, все испорчу. Дескать, вы умные, а я — валенок. Да ты не отпирайся, — поморщился он, заметив, что я приготовился возражать. — Во-первых, я правду говорю, а во-вторых, теперь это уже значения не имеет. И ладно бы вы интриги только в нашем кругу плели, но ведь вы то же самое и посторонним внушали, на всю область меня пеньком выставляли. Конечно, меня зарубало! Я хотел доказать, что могу этим цирком управлять не хуже Храповицкого. А вышло даже лучше!

— Ты уверен?

— Само собой! — пожал он плечами. — Под моим началом у нас за три месяца основные показатели на пятнадцать процентов выросли. А прикинь, что выйдет, если я год просижу? Да мы «Русскую нефть» шутя уделаем! Я даже новый цех запустил, по производству масел, причем без всякой шумихи. Бизнес-план у Храповицкого на столе год пылился, да все руки у него не доходили. А у меня дошли. Хотя благодарности от вас с ним не дождешься. Да вы, поди, и не заметили, не до того вам было. Вы другие проблемы решали, поважнее. Вот и дорешались!

Я предпочел не заметить сарказма.

— Значит, производство тебе не по душе?

— На хрен! — замотал он головой. — Пусть в этом Храповицкий ковыряется, если ему так нравится. А я бы чем-нибудь другим занялся.

— Чем, например?

Он мечтательно потянулся.

— Еще не решил. Меня то к одному тянет, то к другому. Мне охота какой-нибудь проект самостоятельный взять и до ума довести. Но только чтобы полностью самому его осуществить, ни от кого не зависеть, а то надоело чужой навоз разгребать. Политика, между прочим, — тоже любопытная штука. Можно депутатом выбраться. Или даже мэром, на место Кулакова. Когда там в Уральске следующие выборы?

Я был так огорошен, что не сразу вспомнил.

— Года через три, если не ошибаюсь.

— Долго ждать, — с сожалением заметил Виктор. — А раньше нет ничего подходящего? Может, мне на губернатора полезть?

На мгновение я потерял дар речи.

— Ты полагаешь, что губернатор меньше работает, чем директор холдинга? — спросил я, когда способность связно выражаться вернулась ко мне.

— Там работа совсем другая, — оживился Виктор. — На производстве железки, а тут люди. С железками скучно, а с людьми интересно. Тех стравил, этих помирил, в Москву сгонял, бабло завез, прогнулся перед кем надо, заодно и пошептался. На кого-то накапал, кого-то наоборот продвинул. А потом — какой масштаб! Область же огромная. Я иногда на Лисецкого посмотрю — меня зло берет. Неплохим губернатором считается, а что он умеет? Только козни строить да бюджет грабить. Уж я-то, в отличие от него, глядишь, что-нибудь полезное для губернии совершу, — он покосился на меня. — Или опять думаешь, что не потяну?