Наталья Калинина - Секрет черной книги Страница 22

Каждое лето в их дворе появлялась ровесница Веры Алина. Алина приезжала к бабушке на летние каникулы, а бабушка девочки жила в соседнем с Верой подъезде. Детишек в их пятиэтажке на три подъезда было не так уж много, и в основном мальчишки, которые сбивались в стайки и играли в свои игры, чаще всего в «войнушку». Иногда Веру тоже брали на роль медсестры – оказывать помощь «раненым». Девочка бегала по двору и пустырю, который простирался за их домом, в сбитой набок белой косынке и с перевешенной через плечо тряпичной сумкой-конвертом с красным крестом. Эту сумку сшила ей мама по ее просьбе. Вместе с «воинами» Вера пряталась за брошенными на пустыре старыми покрышками, баками, отсиживалась в канаве – «окопе», пригибая голову, когда летели «гранаты» – комья земли. Когда требовалась ее помощь, она оказывала ее как «своим», так и «немцам», так как больше «медсестер» не оказывалось. Иногда ребята играли в казаков-разбойников, и Вера тоже с ними. Но участвовать в обсуждениях мальчишеских забав, лазать с ними по деревьям, играть в кладоискателей на пустыре ей было скучно, поэтому она всегда радовалась приезду Алины. Конечно, в школе у Веры были подружки, но те летом разъезжались из столицы: кто к морю, кто – просто к бабушке в деревню. У Веры же не было бабушек ни в деревне, ни тем более живущих в приморских городах.

Алина жила с родителями и старшим братом на Севере. Где именно, в каком городке, никто не знал, даже взрослые, потому что никогда в разговорах название не упоминалось. Бабушка Алины так всегда и говорила: «Вот приедут мои с Севера…» Или: «Отправила вчера посылку своим на Север…» Так и все в доме стали говорить о приезжих «эти с Севера». Или – Медведихины, так как фамилия старушки была Медведева. «Медведихины внуки». Вера долго думала, что фамилия Алины тоже Медведева, а когда узнала настоящую фамилию, не запомнила ее.

В то лето родители привезли к бабушке только внучку, а старший брат Алины, то ли Антон, то ли Артем, остался «на Севере»: он окончил школу и готовился к поступлению в местный институт. Вера помнила, что взрослые в доме тихо гадали на тему, почему родители не привезли мальчика поступать в московский вуз. Но, видимо, у «северной» семьи на этот счет были свои мысли. Алину привезли позже обычного, тогда, когда Вера уже загрустила в долгом ожидании подруги и решила, что та не приедет. Она даже как-то набралась смелости и подошла к старухе Медведевой спросить, прилетит ли Алина. «Та куда она денется!» – махнула рукой Медведиха. Но когда – не сказала. И вот в один особо грустный день, когда за окном лил дождь и жизнь рисовалась скучающей на подоконнике девочке в таких же серых и размытых красках, как пейзаж за окном, во двор въехала белая «Волга» с «шашечками». «Такси!» – радостно закричала Вера и слетела с подоконника. Она выскочила во двор прямо в домашних шлепанцах и халатике. Мама закричала ей вслед: «Куда?! Там же дождь!» Но Вера уже бежала через двор прямо по лужам, счастливая, раскинув руки для объятия, к такси, возле которого суетились с чемоданами и корзинами взрослые, а в сторонке стояла одетая в клетчатое платье светловолосая и бледнокожая девочка, похожая на чахлый цветочек, росший в тени.

– Алина! – налетела на подругу Вера и заключила ту в объятия. Но вдруг почувствовала холод, будто обняла не живую девочку, а каменную статую. Вера мгновенно разжала руки и невольно отшатнулась. Но тут уже Алина бросилась к ней обниматься, приговаривая:

– Я так соскучилась, так соскучилась!

Вера обняла девочку вновь и в этот раз ощутила ее тепло. О том странном происшествии она тут же и забыла. Лето закружило их каруселью игр, новостей, детских тайн на двоих и вечных клятв. Стремительно пролетающие дни слились в один большой праздник с перерывами на обед и паузами на ночной отдых. Едва окончив завтрак, подружки выбегали в пустой еще двор и либо продолжали прерванную накануне игру, либо начинали новую. Ах, сколько было в то лето зарыто «секретиков»! Вера запомнила все места и потом, уже после случившегося, отыскала все тайнички. Играли они и в дочки-матери – то с Вериными куклами, то с двухлетней Лидией, которую родители частенько снаряжали гулять вместе со старшей сестрой. То прыгали в резиночку, то отбивали о кирпичную стену дома – торцовую, без окон – полосатый мяч. Да мало ли игр, секретов и разговоров может быть у двух девятилетних девочек! За все лето они ни разу не поссорились, хоть раньше и случались между ними разногласия. Только одно настораживало Веру: от Алины иногда словно веяло холодом, а то вдруг подруга виделась Вере в черно-белом цвете, словно фотография из семейного альбома.

– Ты чего? – удивленно спросила в один из этих моментов Алина и даже пихнула оторопевшую Веру в бок.

– Ты какая-то… странная, – призналась девочка. – Такая, не цветная.

– Как это? – не поняла Алина.

– Не знаю, – пожала Вера плечами, так как уже видела вновь подругу как обычно. – Как будто по телевизору, ну, по телевизору твоей бабушки тебя показывают. Черно-белая. Понимаешь?

– Нет.

– А ты меня такой не видишь?

– Вот еще придумала! – фыркнула Алина. – Нет, конечно!

– Я пошутила, – улыбнулась Вера. – А ты поверила.

– Не поверила нисколечко! А давай играть в актрисы! Будто нас по телевизору показывают. Я буду певицей. А ты – объявлять меня. А потом поменяемся.

Вера с увлечением подхватила идею новой игры. Они до ночи играли то в певиц, то в актрис, пародируя сценки из известных кино, даже пригласили в игру Пашку Петренко из Вериного подъезда – исполнять роль принца в одной из сценок. Пашка покривлялся, покривлялся в роли «принца» и заявил, что лучше будет разбойником. А потом во двор вышел его друг Степка, и мальчики убежали играть вместе.

– Подумаешь, какие! – фыркнула Алина и гордо отвернулась. В то лето она была тайно влюблена в Степку, о чем, конечно, поведала своей подруге. И в честь этой тайны под елкой за домом был закопан один из «секретиков» – спичечный коробок с фантиком от жевательной резинки «Love is…». Алина уговаривала Веру влюбиться в кого-нибудь заодно. Но Вера, как ни всматривалась в своих боевых товарищей, все никак не могла разглядеть ни в одном из них своего прекрасного принца. Все они – с выгоревшими на солнце затылками, с веснушчатыми лицами и загорелыми руками и голенями – казались ей одинаковыми, словно солдатики из коробки. Это для Алины, которая приезжала с далекого Севера раз в год на три месяца, все тут казалось каждый раз новым, в том числе и выраставшие за год мальчишки. А для Веры они все были товарищами по «войнушке», казаками, идущими по следу разбойников.

Конец августа застал девочек врасплох, подкрался незаметно, на цыпочках и из-за спины, спугнул громким «Бу!». Лето, прощаясь, расплакалось проливным дождем, нахмурилось свинцовым небом. Как же быстро пролетело время! Вот еще было начало июня, и Вера в такой же дождливый день бежала, распахнув руки, к такси, радостно здоровалась с выгружающими чемоданы родителями Алины. А вот уже сейчас стоит перед похожим такси и неловко переминается с ноги на ногу. Дождь хлещет по полиэтиленовому дождевику, струйки воды стекают с надвинутого на лоб капюшона на лицо, бегут по щекам ручейками, заливаются за шиворот. Вера переступала ногами в резиновых сапогах и втягивала озябшие кулаки в рукава дождевика. Алина стояла одетая в яркую курточку, обутая в резиновые сапожки и в надвинутом на лицо капюшоне. И так же, словно копируя летнюю подругу, прятала пальцы в рукавах.

– Я снова приеду! – пообещала она. – И мы откопаем все наши секретики! Представляешь, как будет здорово – найти их потом, через год.

Вера хотела сказать, что, наверное, им будет смешно, потому что эти секретики покажутся слишком детскими. Ведь им обеим следующим летом будет по десять лет. Десять – это уже солидно. Но не успела, потому что вдруг почувствовала боль в боку, так, словно кто-то ткнул ее чем-то острым. И следом за этим перед глазами возникло уже знакомое ей марево, только было оно на этот раз не черно-красным, словно дым и всполохи огня, а холодным и плотно-белым, будто туман. Он окутывал Алину, скрывая очертания ее фигурки в дутой куртке, пока не поглотил ее полностью. Это длилось всего пару мгновений, туман тут же рассеялся, явив мокнувшую под дождем девочку в ярко-розовой курточке. Но веющий от нее холод остался. Вера так ничего и не сказала подруге. Мама позвала Алину, и девочка, подарив прощальную улыбку, нырнула в сухое и теплое нутро машины. Вера растерянно махнула рукой, и когда такси уже выезжало со двора, подумала внезапно, что секретики так и останутся похороненными в земле.

Тем днем у нее резко поднялась температура. Мама сделала вывод, что дочь простыла под дождем, а Вера не стала говорить ей, что промерзла она на том идущем от Алины холоде. Неделю она проболела и даже пропустила первый звонок в школе. В одну из ночей Вере стало особо плохо, ее отвезли в больницу, но утром девочка вдруг проснулась здоровой, без температуры и озноба, только с сильной слабостью. Ее продержали для верности еще пару дней, затем выписали. И уже дома Вера узнала страшную весть: Алины не стало. Подруга успела вернуться домой, к себе на Север, и даже сходила на первый звонок. Но в одну из ночей, в ту, когда Веру увезли в больницу, уснула и больше не проснулась. Взрослые, сочувствуя горю старухи Медведевой, которая от такой вести сразу слегла, шептались о сердечной недостаточности, кляли Север с его непригодным для детей климатом и отсутствием витаминов. А Вера… Вера замкнулась в себе и молчала неделю, чувствуя какую-то непонятную вину перед подругой. Будто не сказала той самого главного. Мама плакала, обнимала ее и пыталась растормошить, думая, что дочь так глубоко переживает смерть подруги. Вера даже не ходила ту неделю в школу. А в один из дней она спустилась во двор, сходила за дом и выкопала спрятанный под елкой их последний с Алиной «секретик» – фантик от жевательной резинки. И зачем-то отдала его встреченному во дворе Степке.