Агата Кристи - Неоконченный портрет Страница 22

— Мамочка, — с неодобрением говорила Селия, — ты сейчас уснешь.

— Нет, нет, — возмущалась в ответ Мириам. Она садилась в кресле очень прямо и страницы две-три читала ясно и отчетливо. Потом вдруг говорила:

— По-моему, ты права. — И захлопнув книгу мгновенно засыпала.

Спала она минуты три. Потом просыпалась и с новой энергией принималась за чтение.

Иногда Мириам вместо чтения рассказывала истории из своей же жизни. О том, как она, дальняя кузина, приехала жить к бабушке.

— Мама моя умерла, и после ее смерти денег не было, бабушка была очень добра и предложила меня удочерить.

Она, пожалуй, немного суховато отозвалась о доброте бабушки — была эта сухость не в словах, а в тоне. Таилось за этим воспоминание об одиночестве, которое выпало в детстве, тоска по родной матери. А потом она заболела и вызвали врача, который сказал: «Ребенка что-то мучает». — «Ну, нет, — решительно возразила бабушка, — она вполне счастливая и веселая крошка». Врач ничего не сказал, но когда бабушка вышла из комнаты, подсел на кроватку и стал говорить с Мириам тепло и доверительно: она вдруг не выдержала и призналась, что ночами подолгу плачет, лежа в постели.

Бабушка очень удивились, когда врач рассказал ей об этом.

— Но она ничего мне не говорила.

И после этого стало получше. Стоило только выговориться, и боль прошла.

— А потом появился твой отец. — Голос Мириам потеплел. — Он всегда был очень добр ко мне.

— Расскажи о папочке.

— Он был взрослым — восемнадцати лет. Домой приезжал не особенно часто. Отчим ему не слишком нравился.

— И ты сразу его полюбила?

— Да, с первого взгляда. Я выросла, его любя… Я и не мечтала, что он когда-нибудь подумает обо мне.

— В самом деле?

— Нет. Видишь ли, его всегда окружали элегантные взрослые барышни, был он великим сердцеедом и считался, к тому же очень хорошей партией. Я всегда думала, что он женится на ком-то другом. Когда он приезжал, он был добр ко мне — дарил цветы, конфеты, брошки. Я была для него просто «крошкой Мириам». Моя преданность, думаю, ему нравилась. Он как-то сказал мне, что пожилая дама, мать одного из его друзей заметила как-то: «Пожалуй, Джон, вы женитесь на своей маленькой кузине». А он со смехом ответил: «На Мириам? Да она же совсем дитя». Он был влюблен тогда в очень красивую девушку. Но по той или иной причине ничего из этого не получилось… Я была единственной, кому он предложил выйти за него замуж… Помню… я представляла себе обычно, что если он на ком-то женится, я лягу на диван, буду лежать и чахнуть, и никто не узнает, что со мной! Я просто потихоньку угасну! В юности мне такие романтические мысли всегда приходили в голову — безнадежная любовь… и угасание на диване. Я умру, и никто не поймет, отчего, пока не найдут пачку его писем, перевязанных голубой ленточкой, с вложенными туда засушенными незабудками. Все это очень глупо… но не знаю сама, почему… это помогало… когда так все себе представляешь…

Помню день, когда твой отец вдруг сказал: «Какие красивые глаза у малышки». Я была потрясена. Я всегда считала себя невзрачной. Забралась на стул и долго смотрелась в зеркало: хотела увидеть, почему он так сказал. В конце концов решила, что, пожалуй, глаза у меня и в самом деле красивые…

— А когда папочка предложил тебе выйти за него?

— Мне было двадцать два года. Он не был дома целый год. Я послала ему на Рождество открытку и стихотворение, которое для него сочинила. Он хранил стихотворение в своей записной книжке. Там оно и лежало, когда он умер…

Трудно передать, как я удивилась, когда он сделал мне предложение. Я отказала.

— Ну, почему, мамочка, почему?

— Сложно объяснить. Я была очень неуверенной в себе — так меня воспитали. Переживала из-за того, что была коренастой, а не высокой и красивой. Может быть, я считала, что как только мы поженимся, он во мне сразу же разочаруется. О себе у меня было очень скромное мнение.

— И тогда дядя Том… — подсказала Селия, которая эту часть истории знала почти так же хорошо, как Мириам.

Мать улыбнулась.

— Да, дядя Том. Мы были в Сассексе в то время с дядей Томом. Он был стареньким, но очень мудрым, очень добрым. Я, помню, играла на рояле, а он сидел у камина. Он говорит: «Мириам, Джон просил твоей руки, не так ли? И ты ему отказала?» Я сказала: «Да». — «Но ты ведь любишь его, Мириам?» Я опять говорю: «Да». — «В следующий раз не отказывай, — сказал он. — Он предложит еще раз, но в третий раз просить уже не станет. Он хороший человек, Мириам. Не разбрасывайся своим счастьем».

— И он попросил твоей руки, и ты согласилась.

Мириам кивнула.

В глазах ее засияли звездочки, хорошо знакомые Селии.

— Расскажи, как вы переехали сюда жить.

Еще одна хорошо знакомая мамина история.

Мириам улыбнулась.

— Мы здесь жили на квартире. У нас было две малютки — твоя сестричка Джой, которая умерла, и Сирилл. Отцу твоему надо было ехать по делам в Индию. Взять меня с собой он не мог. Мы решили, что место это очень приятное и мы снимем дом на год. Я ходила с бабушкой подыскивать нам дом.

Когда твой отец приехал домой обедать, я ему и говорю: «Джон, я дом купила». Он сказал: «Что?» Вмешалась бабушка: «Все в порядке, Джон, это хорошее вложение капитала». Видишь ли, бабушкин муж, отчим твоего отца, оставил мне в наследство немного денег. Единственный дом, который мне понравился, когда я его увидела, был этот самый. Он был такой мирный… такой счастливый. Но старушка, хозяйка дома, сдавать его отказалась — она согласна была только продать. Она была квакерша — очень ласковая и кроткая. Я спросила бабушку: «Купить мне его — на свои деньги?»

Бабушка была моим опекуном. Она ответила: «Собственный дом — это надежное помещение капитала. Покупай».

Старенькая квакерша была такой доброй. Она сказала: «Представляю себе тебя здесь, моя милая, очень счастливой. Тебя и твоего супруга и твоих детей». Это было вроде благословения.

Это так в характере матери — неожиданность, быстрое принятие решения.

Селия спросила:

— Я здесь родилась?

— Да.

— О, мамочка, никогда не будем его продавать…

Мириам вздохнула.

— Не знаю, правильно ли я поступаю… Но он тебе так нравится… И быть может, он будет для тебя… всегда… чем-то таким… куда ты будешь возвращаться.

3.

Приехала погостить кузина Лотти. Она вышла замуж, имела в Лондоне собственный дом. Но ей нужно было сменить обстановку и побыть на деревенском воздухе — так говорила Мириам.

Кузина Лотти явно была нездорова. Она лежала в постели, и ее ужасно тошнило.

Она что-то говорила, будто что-то съела и у нее расстроился желудок.

— Но теперь-то ей уже должно стать лучше, — настаивала Селия, когда прошла неделя, а кузину Лотти по-прежнему тошнило.

Когда расстраивается желудок, — примешь касторки, полежишь в постели, и на следующий день или через день тебе лучше.

Мириам смотрела на Селию с непонятным выражением. Наполовину виноватый, наполовину смеющийся — такой был у нее взгляд.

— Родная, я думаю, лучше тебе все сказать. Кузину Лотти тошнит потому, что у нее будет ребенок.

Никогда в жизни Селия так не удивлялась. Со времен спора с Маргрит Пристмен она ни разу не — задавалась вопросом, откуда берутся младенцы.

— Но почему от этого тошнит? Когда он тут будет? Завтра?

Мама рассмеялась.

— Нет, только осенью.

Она много чего рассказывала Селии — о том, сколько времени требуется, чтобы появился ребеночек, и немножко о том, какой это процесс. Селия просто диву давалась — это было самое необыкновенное из всего, что она когда-либо слышала.

— Только не говори об этом при кузине Лотти. Маленькие девочки не должны об этом знать.

На другой день Селия явилась к матери возбужденная.

— Мамочка, мамочка, я видела такой занятный сон. Мне приснилось, что бабушка ждет ребенка. Ты думаешь сон сбудется? Давай мы ей напишем и спросим.

Селию очень удивило, когда мать в ответ рассмеялась.

— Сны действительно сбываются, — сказала она с укоризной. — Так говорится в Библии.

4.

Возбуждение по поводу младенца кузины Лотти продолжалось у Селии неделю. В душе она по-прежнему надеялась, что младенец появится не осенью, а прямо сейчас. В конце концов мама может ведь ошибаться.

Потом кузина Лотти уехала обратно в город, и Селия обо всем забыла. Для нее было великой неожиданностью, когда осенью она гостила у бабушки и вдруг в сад вышла старая Сэра и возвестила:

— Твоя кузина Лотти произвела на свет мальчонку. Ну, разве не славно!

Селия бросилась в дом, где сидела бабушка с телеграммой в руках и беседовала с миссис Макинтош, своей закадычной подругой.