Галина Романова - Лучший день в году Страница 22

Копылов кисло улыбнулся жаркому солнцу, бьющему в лобовое стекло. Сейчас умничка скажет, что никто не видел, что происходило в сарае. То, что покойная стояла перед дверью с веревкой, еще ни о чем не говорит.

Но Света неожиданно промолчала. Достав из сумочки темные очки, она водрузила их себе на нос и промолчала всю дорогу до города.

– Вам куда? – поинтересовался он, когда они въехали в город.

– На работу.

Копылов послушно свернул к прокуратуре. Она вышла, сухо кивнув. Не попрощалась, не оставила номер телефона, не сказала, что позвонит.

Копылов резко развернул машину и поехал в отдел.

«Вот и все», – шепнул ему в ухо вкрадчивый Степкин тенорок. Девочка ушла, мечтам о домике на берегу трындец. Размечтался он! Тихая летняя ночь, оголенное плечо, вынырнувшее из-под одеяла. Есть, кому ее укрывать, брат Сашка, есть.

Словно услышав его страдания, Степка позвонил, как только Копылов остановился на стоянке у отдела.

– Где был? – буркнул тот голосом, полным похмельного страдания. – Позвонил в дежурку, сказали – на выезде.

– У Митрофаныча.

– У деда, что ли, с внуком?

– Ага. Только внук в бегах. Дед один остался.

– А чего внук бегает?

– А ты накаркал, гад.

Копылов зло выругался. Нет, ну должен был кто-то ответить за то, что Света ушла, не оставив номер телефона! Раз Степка подвернулся, пускай слушает.

– Чё, угомонили фотографа, да?! – Кажется, этот идиот даже радовался. – А я говорил!

– Да пошел ты, Степа… – Копылов скрипнул зубами. – В отпуск дальше!

– Не хочу, Саня. Устал, – захныкал коллега.

– Чего устал?

– Пить устал. К тебе хочу, на работу.

– Еще неделя, Степа, у тебя есть, чтобы морду свою запойную в порядок привести.

– Нет, я сейчас хочу. С тобой. Вот ты куда намылился?

– В отдел я намылился, коллега. В отдел.

– Врешь, а чего тогда из машины не выходишь?

Копылов стремительно обернулся. Степка стоял метрах в трех от него. Загорелый, похудевший, еще более интересный. И выглядел отдохнувшим. И морда его была свежевыбритой и симпатичной. И совсем даже не носила следов ночного выпивона.

Коллега подошел, не торопясь, к машине. Сел на то место, где еще десять минут назад сидела Света. Втянул носом воздух. Уставился на Копылова с хитрым прищуром.

– Ну? И чего такой?

– Какой?

– Да такой вот! Встрепанный! Я тебя таким раз только видел. Это когда ты любимую женщину за порог выставил за то, что она вознамерилась тебе…

– Заткнись! – рявкнул Копылов и завел машину.

– Куда едем? – Степа послушно свернул со скользкой стези.

– В больницу.

– А чего там?

– Кодировать тебя буду! Чтобы ты ночами водку не жрал, честным людям голову не морочил своими звонками. Чтобы не предсказывал всяких гадостей, которые наутро сбываются. Слышь, Степ, – Копылов глянул на него с сумасшедшинкой. – А может, это ты его, а?

– Да пошел ты, – беззлобно отозвался Степан. – Что в больнице-то? Морг нужен?

– Нет, хирургическое отделение.

– Это зачем?

– А затем, Степа, что убили вовсе не нашего с тобой свидетеля, а дружка его, алкаша.

– То есть?! – вытаращился Степан. – А этого за что?

– Думаю, перепутали. Илью вечером скрутило, и его местный на себе отволок в больничку, где того экстренно прооперировали. А на хате остался их собутыльник. Сопун его кличка.

– Опа…

Степка почесал белокурую голову. Глянул на Копылова, кивнул с присвистом.

– Думаешь, внук?

– Логично было бы предположить, Степа. Илью он в глаза никогда не видел. Малый нервный. Пожелал вытрясти из него всю правду. А что можно вытрясти из алкаша, кроме перегара? К тому же он ничего не знал, алкаш-то не тот! Но дело в том, что внук божится деду, что никого не убивал. То ли это действительно так, то ли он убил и удрал. Надо разбираться!

Копылов взял правее и через десять минут въезжал под облупившуюся кирпичной кладки арку больничного двора. По аллеям, густо засаженным сиреневыми кустами, гуляли больные в полосатых пижамах, бесформенных разноцветных халатах. Он проехал до стоянки. Выбрался из машины в душный июньский полдень, и тут же рубашка облепила вспотевшее тело.

– Ну и жара! В такую жару в гипсе чокнуться можно, – проводил он сочувствующим взглядом молодого парня на костылях.

– В гипсе чокнуться можно в любую погоду, – резонно заметил Степа, провалявшийся пару лет назад со сломанным коленом два месяца на больничной койке. – Веди, где тут у тебя хирургия.

Хирургия нашлась быстро по медленно разбредающимся от ее дверей в разные стороны больным. Кто держался за бок, кто за спину, но резво не прыгал никто. Копылов вошел в гулкий вестибюль, выложенный старомодным кафелем, и почти тут же наткнулся на Хаву.

Толстяк медленно шел вниз по широкой лестнице, прижимая к себе шуршащий пакет с чем-то объемным.

– Эй, Харитон, – окликнул его Копылов. – Ты чего такой кислый?

Хава вздрогнул, испуганно посмотрел в сторону мужчин, один из которых его окликнул. Долго узнавал, а когда узнал в Копылове того самого мента, который допрашивал его утром в квартире Ильи, перепугался еще больше.

– Вы чего это?! Меня тут пасете?? – проговорил он едва слышно, резво подбираясь к ним поближе. – А зачем я вам, а? Я все сказал. В суде, если надо, повторю. А сейчас-то зачем?!

Копылов положил на его жирное плечо руку и тут же почувствовал, что Хава трясется как осиновый лист. Чего боится, интересно?

– Илью навещал? Как он? – спросил он вместо того, чтобы разуверить труса.

– Как он? Да никак! – И Хава обескураженно развел руками, хотя громоздкий пакет ему мешал. – Нету Ильи!

– Помер?! – ахнул Степка, толкая своим коленом Копылова под коленку.

– Нет. Не помер. Убег он! – прошептал Хава сизыми от страха губами. – К нему ведь до меня барышня приходила.

– Когда?! – вытаращился Копылов.

Света! Это точно она. Попросила высадить ее у работы. Сама на работу ни ногой, а вместо этого посетила районную больничку, куда оттащил на себе Харитон вчерашним вечером Илью, и говорила с ним, наверное. После этих разговоров Илья и убежал. Ясно, что она ему сказала!

Наверняка начала с вопросов: «Как вы думаете, за что могли убить вашего друга и собутыльника Сопунова? Не знаете? А почему в вашей квартире? Опять не знаете?»

Что оставалось делать фотографу? Он же не дураком был когда-то. Он сообразил, что приходили, скорее всего, по его душу к нему домой. Да перепутали их с Сопуновым: они ведь с перепоя все на одно лицо.

– Его точно нет в палате?

Саша, придерживая Хаву за плечо, увлек его на улицу. Подозрительные взгляды, которыми их награждала санитарка, моющая пол, ему надоели.

– Вы не поняли, гражданин начальник, – Хава поставил пакет на скамейку, и там что-то странно зазвенело. – Его в палате нет! Его нет в больнице! Я все этажи обошел. И наткнулся на мужика одного, который мне сказал, что одолжил тут свою футболку одному малому. За сколько одолжил – не знаю. Но описал мне малого-то, а это – вылитый Илья. Мужик говорит: весь скорченный, еле ходит, а все равно намылился удрать.

Может, они его и видели, когда к больнице подъезжали. Но разве разберешь в бледных, съежившихся от боли тенях, кто есть кто. И он этого Илью уже забыл, когда видел. Тот мог сильно измениться.

– А чего он удрал? Как думаешь, Хава? – обронил задумчиво Копылов, все же внимательно осматривая окрестности, вдруг фотограф ушел недалеко.

– Ясно чего! Перепугался, что и его, как Сопуна! Чё, зря его, что ли, столько народу вчера искало!

Хава любовно поправил пакет с гостинцами, и там снова загремело. Интересно, с чем он пожаловал к больному? Неужели с тем, о чем думает Копылов? Чтобы не мучиться в догадках, Копылов протянул руку, распахнул пакет и ахнул.

– Хава, ты очертенел?!

– А чего? Чего такого-то?!

– Это ты такое угощение Илье принес? – Копылов показал Степе три бутылки пива в стекле и две воблы. – Он только после операции, а ты…

– А чё, начальник, самое оно! Илюха бы обрадовался, – Хава почесал мощный загривок. – А чё мне ему, кефир, что ли, покупать! И куда бы я его вот теперь девал?! Деревья полил? А пиво – сейчас приду домой и выпью.

– Продумон! – заржал Степка, жадно сглатывая слюну.

«Небось жажда после бурной ночи мучает, – подумал Копылов без сочувствия. – А бутылочки холодные, отпотели в тепле».

– Так, Харитон, давай пройдемся еще раз по визитерам, что Илью спрашивали, и можешь идти употреблять свой гостинец.

Харитон четко повторил, что во дворе сначала появились двое: сильно пожилой мужик и парень. Потом Илью спросил мужик, сильно похожий на гражданина начальника. А потом был какой-то армейский друг, который до Ильи так и не дошел и ухитрился как-то так проскользнуть по двору, что его никто не видел.

– Даже тетя Таня. И теперь переживает.

Кого из этих людей так испугался Илья, что удрал сразу после операции? То, что убили Сопуна в его квартире, не повод драпать. Сопун мог в отсутствие хозяина пригласить гостей, нажраться и устроить дебош. Это норма для таких, как он.