Алисия Хименес Бартлетт - А собаку я возьму себе Страница 22

В прихожей на меня накинулся Ужастик, перепачкавший мне все чулки своими слюнями. На кухонном столике помощница оставила мне записку:

Сеньора Петра! Эта собака такая уродливая, что мне даже стыдно с ней гулять. Но если мне придется делать это каждое утро, тогда, пожалуйста, купите ей такую клетчатую попонку для собак, а то бедняжка мерзнет. Кроме того, и выглядеть она будет получше. Я оставила для вас в микроволновке тушеную чечевицу. С большущим приветом – Асусена.

Я выбросила записку в помойное ведро. До собачьей ли одежды мне сейчас! Зазвонил телефон.

Я решила, что это Хуан Монтуриоль хочет попросить у меня прощения и пригласить выпить в знак примирения.

– Инспектор? Это Гарсон.

– Что случилось?

– Ничего, только вы могли бы предупредить Хуана, чтобы он не упоминал о Валентине в присутствии Анхелы.

– Мне это не пришло в голову.

– Анхела страшно обиделась. Я собирался провести у нее ночь, а вместо этого был вынужден вернуться в пансион.

– Это вы должны были рассказать ей про Валентину. Обманывать двух женщин, позволяя им питать иллюзии, аморально.

В трубке послышался саркастический смех.

– Аморально? Я думал, вы на такие вещи внимания не обращаете.

Я рассвирепела.

– Не забывайтесь, младший инспектор!

– Я сказал вам это не как младший инспектор.

– В таком случае я не вижу причины для того, чтобы вы мне звонили посреди ночи, и не хочу продолжать этот разговор.

– Вы правы, инспектор Деликадо. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Короткие гудки в трубке отозвались острой болью. Черт! В считанные часы я потеряла и потенциального любовника, и друга. Я сидела на диване, не желая ни двигаться, ни размышлять. Пес приблизился с опаской, словно заметил мою депрессию.

– Поди-ка сюда, Ужастик, – позвала я, – я хочу отыскать в твоих глазах гармонию Вселенной.

Не знаю, как нам удавалось разговорить других, но друг для друга нужных слов у нас не находилось. Гарсон, похоже, не собирался сменить гнев на милость, мне же совсем не улыбалось разыгрывать нелепые сцены примирения. Идиотские изречения старого зануды, кажется, начинали сбываться: нельзя дружить с коллегами по работе. Я попробовала уколоть его:

– Нас ждет сумасшедшая карьера! Идя по следу убийцы Лусены, мы разоблачили некое агентство недвижимости, которое заключает незаконные контракты и торгует бродячими собаками в самом сердце университета. Это целая империя гнусных преступников!

– Тем самым мы оказали немалую услугу обществу, – произнес Гарсон совершенно серьезно.

– Да, и теперь нам осталось только накрыть банду торговцев салфетками, продавца фальшивых эстампов, а также международную сеть незаконных автомобильных парковок.

Гарсон усмехнулся из-под своих моржовых усов:

– И пресечь контрабанду газированной воды, а еще прикрыть притон, где тайно играют в шарики, – выпалил он, довольный собой.

Я постаралась не улыбнуться: время примирения еще не настало. Тут меня окликнул один из молодых дежурных, лишь недавно переведенных на работу в комиссариат:

– Инспектор, сержант Пинилья из городской гвардии ждет вас в вашем кабинете. Говорит, что весь день ищет вас как ненормальный.

Я пристально взглянула на него. Больше двадцати одного года ему не дать.

– Мне нравится, когда мужчины ищут меня как ненормальные.

Он сделался пунцовым и отошел, робко улыбаясь, покачивая головой и бормоча: «Вот черт!»

Увидев меня, Пинилья вскочил и направился ко мне, чуть ли не крича:

– Вот видите, инспектор! Видите? Я же говорил, что это не может быть никто из моих ребят!

– Если вы пришли сказать мне, что следы отсутствуют, то выбрали неподходящий момент, Пинилья.

– Нет, я имею в виду, что нашел злоумышленника. Но не среди моих людей.

– Нашли злоумышленника?

– Это служитель из муниципального приюта.

– Какой служитель?

– Ну, тот, кто смотрит за собаками, убирает там, кормит их.

– Он сказал что-нибудь об убийстве Лусены?

– Успокойтесь, инспектор, не торопитесь так! Я выяснил, что это он поставлял собак Лусене. Тот платил ему поштучно. Выложил голубчик все как на духу, а больше я ничего не знаю.

– Понятно.

– Другое дело, какое впечатление он на меня произвел.

– И какое же?

– Думаю, это просто бедняк, который нашел способ немного подзаработать. На убийцу он не похож, это точно, тем более из-за такой малости, какую ему платил Лусена.

– Он испугался?

– Нет, разозлился.

– Как это разозлился?

– Сказал, что не может поверить, будто вы привязались к нему из-за такой ерунды.

– Он что, не знал о смерти Лусены?

– Клянется, что не знал. И называет его не Лусеной, а Сусито, но это тот самый тип, он признал его на фото. В любом случае, он утверждает, что последнюю собаку продал Лусене два года назад и с тех пор его не видел. Тот как в воду канул.

– Полагаете, он говорит правду?

– Не знаю, инспектор. Я бы сказал, что да, но лучше уж вы сами решайте. Я привез его сюда. Он находится в зале «Б» на втором этаже под присмотром дежурных по этажу и двух моих людей. У самого Луте[6] не было такой охраны!

– Вы чертовски нам помогли, Пинилья.

– Сами знаете, как я к вам отношусь. Ну, инспектор, теперь вы убедились, что ни один из моих людей в этом не замешан?

Подобно тому, как честь идальго зависела от его дочерей, честь полицейского зависит от его подчиненных. Никогда не понимала ни первого, ни второго, но была вынуждена сказать сержанту успокоительные слова, чтобы он ушел довольный.

Все, что сообщил Пинилья, оказалось правдой. Задержанный, которого он к нам доставил, действительно имел жалкий вид и был возмущен. Он все время заводил одну и ту же знакомую песню: «Из-за какой-то паршивой собаки, которую я пришиб…» – весьма, кстати, подходящую к нашему случаю, а в основе его возмущения лежал не менее знакомый упрек: «Настоящие преступники разгуливают на свободе, а вы хватаете честных людей».

Он рассказал, что брал примерно по три тысячи песет за каждую собаку, нелегально переданную Сусито, и всячески настаивал, что не стал бы никого убивать за такую мизерную сумму, и это было не лишено логики.

– Но вы могли повздорить, подраться из-за чего-нибудь. Вы не рассчитали удара и убили его. Возможно, оба перед этим выпили и плохо соображали.

– Ничего подобного. Я вообще не употребляю алкоголь, ни капли, даже пива не пью. Кроме того, с Сусито я никогда не ссорился. Когда нам было ссориться, если мы даже толком не разговаривали! У нас был уговор: я ему даю собак, он мне за них платит, и до свиданья.

– А два года назад все это прекратилось.

– Да.

– А после этого вы его не видели? По какому-нибудь другому поводу?

– Мы не дружили. Я и, где он жил-то, не знаю. Странный был тип.

– Стало быть, в один прекрасный день он исчез.

– Нет, он мне заранее сказал, что больше не придет, потому что нашел кое-что получше через парикмахера из Сан-Гервасио.

– Кое-что получше? Что именно?

– Больше он ничего не сказал.

– А об этом парикмахере ничего не рассказывал?

– Ничего, сказал только, что тот из района Сан-Гервасио, и то, думаю, лишь для того, чтобы показать мне, что теперь якшается с людьми более высокого пошиба.

– Но речь шла о чем-то связанном с собаками?

– Я же говорю вам: не знаю. Но если это как-то касалось собак, можете быть уверены: это были не приютские шавки.

– Возможно, краденые собаки?

– Вы хоть сто раз спрашивайте меня одно и то же, но я больше ничего не знаю, потому что он ничего мне не говорил.

– Не предлагал ли он вам поучаствовать в этом новом деле?

Он саркастически засмеялся:

– Бросьте! Для чего бы я был ему нужен? Новое дело, сдохнуть можно! На три тысячи бабок, что он мне отстегивал. Да я все их на лотерею тратил.

– На лотерею?

– Это единственное, на что они могли сгодиться. И вот из-за них я ни с того ни с сего вляпался в эту историю. Несправедливо, из-за такой чепухи! Потерять работу из-за нескольких шелудивых тварей, которые никому не нужны и которых все равно уничтожат!

Думаю, он был по-своему прав. Все эти трофеи, которые мы добывали, мало на что годятся. Подумаешь, бродячие собаки… Да и сам Лусена был просто отбросом, которого так никто и не хватился. Но у общества свои правила, и никто не имеет права присвоить себе даже его отходы. «Жизнь прекрасна!» – подумала я, настраиваясь на ироничный лад. В конце концов, перед нами открылся, по крайней мере, новый путь. Позади осталось множество ложных следов, ведущих к медицинским исследовательским центрам. Теперь все они отброшены, оказавшись пустой тратой времени. Пожалуй, единственно важным было то, что мы полностью отработали бухгалтерскую книгу номер один и теперь могли погрузиться во вторую. В ней были отмечены более значительные суммы, и, возможно, именно здесь крылась разгадка того, что стало причиной гибели Лусены Пастора. Нелепые клички и расположение счетов, а также свидетельство сотрудника приюта указывали, что мы и в дальнейшем будем иметь дело с собаками. Занесенные в тетрадь суммы наводили на мысль, что на сей раз речь пойдет об иной категории: краденых породистых собаках. Напасть на их след будет, наверное, легче. А этот загадочный парикмахер из Сан-Гервасио? Я подошла к Гарсону, молча курившему в сторонке.