Рут Ренделл - Пусть смерть меня полюбит Страница 22

Марти и Найджел увидели это в газете.

– Какой толк в доме или в бабках за него, если ты сидишь в тюрьме? – фыркнул Найджел.

– Мы могли бы взять с него слово не поднимать шума. Чтобы он продал дом и отдал нам деньги.

– Да? И зачем ему это будет надо, если он уже получит ее назад? Не будь ребенком.

Они разговаривали приглушенными голосами на площадке. Джойс была в туалете – бросала в окно еще одну записку, на этот раз обернутую вокруг металлической крышки от стеклянной банки. Даже в нормальном доме – а квартирку Марти вряд ли можно было назвать нормальной – трудно найти предмет, который был бы достаточно тяжелым, чтобы его можно было бросать, достаточно прочным, чтобы не разбиться при падении, и достаточно маленьким, чтобы его можно было спрятать на теле. Она не видела, куда падают ее записки. Она не знала, что под окном туалета находится площадка с пятью мусорными контейнерами и что мусорщики из районной службы утилизации уже забросили пемзу и обернутый вокруг нее листок бумаги в прессовочную машину в кузове своего грузовика. У одного из контейнеров была откинута крышка, и вторая записка Джойс упала прямо в этот контейнер поверх пакета с картофельными очистками, выброшенного Брайди прошлым вечером.

– Когда вы меня выпустите отсюда? – спросила Джойс, выходя из туалета.

– Говори тише, – прошептал Найджел – хотя Брайди не было дома, а мистер Грин был глухим.

– Когда вы меня отсюда выпустите?! – закричала Джойс во весь голос.

Марти зажал ей рот ладонью и уволок обратно в комнату. Джойс чувствовала, как в ребра ей упирается дуло пистолета, однако она начала сомневаться кое в чем относительно этого оружия, и у нее возникла пара идей.

– Если еще раз так сделаешь, – сказал Марти, – будешь справлять нужду в горшок на кухне.

– Очаровательно, – хмыкнула Джойс. – Полагаю, ты к этому привык, потому что так принято в твоем родном доме. Или свинарнике, если точнее. У вас был деревянный сортир с дыркой в дальней части сада, верно? Я совершенно не удивлена.

Она вскинула голову и презрительно посмотрела на него. Марти ощутил приступ ненависти к ней – ведь ее слова угодили в цель. Она точно описала санитарные удобства в доме его отца. Был уже четверг, и они сидели здесь с вечера понедельника. Почему бы им просто не уехать и не бросить ее здесь? Они могли бы связать ее и привязать к газовой плите или еще чему-нибудь массивному, чтобы она не смогла двигаться. А когда они благополучно уберутся прочь, то могут позвонить в полицию – конечно, звонок должен быть анонимным – и сказать, где она находится. Марти считал, что это должно сработать. Но Найджел, во время разговоров шепотом на площадке или в комнате, когда Джойс мылась – она постоянно мылась, – сказал, что так не пойдет. Куда они могут уехать, чтобы этот звонок нельзя было отследить? Если сообщить полиции этот адрес, там сразу узнают, что один из преступников – Марти, живший здесь, а вскоре вычислят и Найджела. Точно так же можно пойти и сдаться прямо сейчас. Найджел сказал, что у него есть план, но не сказал, в чем он заключается, и Марти решил, что это, должно быть, сплошное вранье и Найджел точно так же не знает, что им делать, как и он сам.

Единственным его утешением было то, что теперь он мог потреблять выпивку в неограниченных количествах. Вчера он выпил больше половины бутылки виски, а сегодня намеревался прикончить оставшееся и взяться за следующую. Он не мог понять, почему Найджел начал проявлять доброту к Джойс, постоянно к ней подлизываясь и делая комплименты. Какой в этом смысл – ведь единственным способом заставить ее молчать было запугать ее до смерти? Найджел заставил его покупать для нее глупые журнальчики – «Вуман» и «Найнтин» – и отнести простыни и наволочки в прачечную на углу. Найджел, который любил грязь и всегда заявлял, что чистота – это буржуазная привычка! Марти налил себе в чашку виски.

– В следующий раз, когда пойдешь в магазин, купи мне моток шерсти и вязальные спицы, – потребовала Джойс. – Я хочу заняться вязанием, чтобы скоротать время.

– Я тебе не раб.

– Делай, как она говорит, – вмешался Найджел. – Почему бы и нет, если это ее порадует?

Комната была безупречно чистой. Джойс даже постирала занавески, и Найджел при помощи языка жестов, карандаша и бумаги одолжил у мистера Грина утюг, чтобы она могла погладить и шторы, и свою свежевыстиранную блузку. Марти решил, что Найджел рехнулся, – таким способом они никогда не сломят ее дух. Он возмущенно уставился на девушку. Она выглядела так, словно вот-вот собиралась пойти на работу, где внешний вид многое значил для успешной карьеры.

Два часа назад она вымыла голову. После этого надела чистую блузку и безупречно отглаженную юбку и теперь подпиливала ногти. Вот еще одна штука, которую Найджел заставил приятеля купить: пилка для ногтей. И еще он что-то говорил о туши для ресниц. Но на этом Марти заупрямился. Он не намерен покупать дурацкую тушь, ни за что.

В тот день Найджел был очень молчалив, он о чем-то думал. От глупых идей Марти его уже тошнило, равно как и от того, что приятель постоянно затуманивал себе мозги виски. Почему Марти не понимает, что они не могут избавиться от Джойс? Она должна последовать за ними, куда бы они ни уехали. Но он знал, что они не могут просто выволочь ее на улицу, украсть еще одну машину и увезти девушку силой. И все-таки она должна уехать с ними, и единственный способ этого добиться – каким-то образом заставить ее принять их сторону. Это была труднодостижимая, но вполне отчетливая цель: переманить ее на свою сторону, и поэтому Найджел начал относиться к девушке по-доброму. Именно потому он заставлял Марти покупать для нее разные вещи, хвалил ее внешность и чистоту жилья (хотя на самом деле люто ненавидел эту чистоту) и именно поэтому в тот вечер послал Марти купить три больших куска вырезки, поскольку Джойс сказала, что любит бифштексы.

Он думал о том, что бывали ограбления с похищениями, при которых заложникам настолько промывали мозг, что они переходили на сторону похитителей и даже помогали им в последующих налетах. Найджел не хотел делать ничего в духе Симбионистской армии освобождения[35], у него не было доктрин, которые он мог кому-либо внушить, но должны же быть и другие способы. К утру пятницы он придумал один такой способ.

Он лежал на матрасе в желтом свете, одинаковом и на рассвете, и в полночь, отодвинувшись подальше от Марти, который храпел и вонял по́том и виски; Найджел смотрел на округлый контур бледных щек Джойс и на ее гладкие розовые веки, сомкнутые сном. Поднявшись, он вышел на кухню и стал рассматривать себя в треснувшем зеркале над раковиной. В зеркальном стекле он видел красивые синие глаза, прямой нос, выразительный, изящно очерченный рот. «Любая кошелка готова будет бегать за мной», – подумал Найджел, потом вспомнил, что не должен использовать это слово, и то, почему не должен, и его охватил страх.

С утра Марти вышел за покупками и принес моток коричневой шерстяной пряжи, две пары спиц, хорошую туалетную бумагу и зубную пасту – и еще две бутылки виски. Они не утруждали себя подсчетом денег, распределением их или даже учетом того, сколько они потратили. Марти просто брал горсть банкнот из пакета всякий раз, как выходил в магазин. Он покупал дорогую еду и вещи для Джойс и, как считал Найджел, много ненужного хлама для себя: скажем, порнографические журнальчики и правильные стаканы для виски, а также целые блоки крепких длинных сигарет – теперь он снова мог позволить себе курить. С каждым днем Марти оставался вне дома все дольше и дольше. Найджел считал, что приятель пренебрегает своими обязанностями и бросает его одного охранять Джойс. Однако его злило, когда Марти сидел в комнате, наполняя ее сигаретным дымом, от которого Найджел и Джойс кашляли, и пролистывал свои пошлые журнальчики. Найджел обнаружил, что ему стыдно перед Джойс, когда Марти рассматривает у нее на глазах эти картинки, однако не знал, почему стыдится и почему ему вообще есть до этого дело.

Джойс же эти журналы едва замечала, и уж точно ее это не волновало. К порнографии она относилась так же, как большинство женщин: это отвратительно и скучно, и притягательность этих фото превыше ее понимания. Куда больше ее интересовал пистолет. У нее были свои мысли относительно него. Первая – что он не заряжен, вторая – что это не настоящее оружие. Она писала во всех своих записках – третья из них сейчас была спрятана в ее лифчике, – что эти двое убили Алана Грумбриджа, но сейчас она засомневалась, правда ли это. Она знала об этом только со слов грабителей, но их словам верить было нельзя. Это может быть игрушечный пистолет. Джойс слышала о том, что грабители угрожают поддельным оружием, потому что настоящее достать трудно. С этой парочки вполне сталось бы играть с ненастоящим пистолетом. Если бы она могла заполучить этот ствол в руки и оказалось бы, что он действительно игрушечный или незаряженный, она могла бы освободиться. Наверное, ей не удастся отпереть дверь, потому что ключ всегда висел на шнурке у Найджела на шее, но она могла бы убежать, когда они поведут ее в туалет, или ночью выбить окно и закричать.