Антон Леонтьев - Шпионка, пришедшая с севера Страница 22

— В чем дело? — спросила Татьяна, совсем не ожидая, что получит ответ. Она успела смириться с тем, что превратилась в безымянную заключенную. Измайлов, друг отца, посол в Италии, обещал, что она проведет в тюрьме всего одну ночь. Он говорил неправду. Ее все обманывают, неужели можно верить только себе. Или себе тоже нельзя?

— Вас переводят в другую тюрьму, — вопреки ее ожиданиям, охотно ответил вошедший.

— Меня отпустят?

В сердце Тани загорелась несбыточная надежда. Неужели все позади, вот-вот, еще немного, и она окажется на свободе. Делать то, что хочется, оказаться рядом с отцом, даже увидеть Аллочку, к которой Таня питала неприязнь, все это было ее заветными мечтами. И уехать как можно скорее на родину.

Нет, вас переводят в другую тюрьму, — еще раз произнес мужчина в форме. — Прошу вас, поторопитесь.

Я никуда не собираюсь идти, — заявила Таня и уселась на кровать. — Если хотите, применяйте ко мне силу. Я останусь здесь. Я требую свидания с послом.

Я хочу видеть своего отца. И где мой адвокат?

Вошедший задумался. Ему были даны четкие указании — перевезти Татьяну Полесскую в Бертран. Начальство будет ужасно недовольно, если он не сможет выполнить это приказание. Но никто не говорил, правомочен ли он применять силу. Девушка, как он понимал, из разряда особых заключенных, на которых не распространяются общие правила.

— Госпожа Полесская, — угрожающим тоном произнес он. — Вы обязаны немедленно подчиниться моему приказанию. Следуйте за мной.

— Я ничем вам не обязана. — Таня говорила, как капризный ребенок. Нет, она никуда не поедет. Они могут ее заставить. В камеру ворвутся пятеро бугаев-полицейских и выволокут ее наружу. Она не сможет противостоять грубой силе. Но добровольно она никуда не отправится.

— И вообще, — добавила она, — я объявляю голодовку. С этой минуты я не буду принимать пищу и воду.

Мои требования — предоставить мне свидание с отцом.

Бедный полицейский почесал в затылке. Ну что же, придется снова запереть ее в камере и доложить начальнику тюрьмы о том, что Полесская взбунтовалась. Пусть сами решают, как с ней поступать. Она ведь шпионка, полицейский читал газеты. Да и читать не требуется, все радиостанции только об этом и твердили. Симпатичная, надо сказать, шпионка. Он лично не имел ничего против нее. Но такова его работа. Ему нужно обеспечивать семью.

— Госпожа Полесская, — произнес он снова. — Вас все равно доставят в Бертран. Зачем вы так поступаете?

Это нелепо.

Таня продолжала упрямиться. Ему это не нравится, значит, она поступила верно:

— Я никуда не собираюсь выходить из этой камеры, — сказала она. — Вы меня хорошо поняли?

Она повторила фразу по-итальянски. Полицейский вздохнул и велел надзирательнице закрыть дверь в камеру.

— Поскорее бы ее от нас забрали, — сказала толстая надзирательница. — Слишком много хлопот и ответственности. Мадонна миа, если что-то с ней случится, то все шишки обрушатся на мою бедную седую голову. Девчонка с характером, сам видишь. Такую не переубедишь.

— Чертова шпионка, — в сердцах выругался полицейский. — Ей нужно сделать всего несколько шагов, прошла бы в полицейский фургон, я бы отвез ее в Бертран…

— Ее от нас забирают, — с облегчением вздохнула надзирательница. — Какое счастье! Ну что же, иди, докладывай Пачелли о том, что она решила голодать. Впрочем, я сейчас проверю.

Надзирательница принесла завтрак и, громыхнув ключами, снова открыла дверь камеры. Таня сидела на кровати и смотрела в стену. Она приняла решение и не собиралась его менять.

— Ваш завтрак, — сказала надзирательница и поставила поднос на пол.

Голодная Полесская посмотрела на аппетитные круассаны, йогурт и кофейник. Ей хотелось перекусить, но она не собирается нарушать данное себе слово. Она им нужна, она слишком ценный заключенный, поэтому пусть посуетятся. Она хочет диктовать им условия.

— Заберите, — произнесла Таня. — Я объявляю голодовку. С этой минуты ни капли воды и пищи.

— Упрямая русская, — полицейский ударил по бетонной стене кулаком. — От нее сплошные неприятности, как, впрочем, и от их огромной страны.

Он поднялся в кабинет к начальнику тюрьмы и изложил ему ситуацию. Господин Пачелли выслушал подчиненного. Его реакция оказалась на редкость сдержанной:

— Мне все понятно. Можешь идти. Я с этим разберусь.

Десять минут спустя в камеру к Татьяне буквально влетел Роджер Ли. Адвокат внимательно посмотрел на Таню. Она нравилась ему все больше и больше. Столько решимости, она готова пойти на все, лишь бы оказаться на свободе. Роджер испытал даже угрызения совести — он ведь принимает участие в этом фарсе по собственной воле. Но как бы он ни хотел, Тане уже нельзя помочь.

— Таня, в чем дело? — спросил он. — Мне сказали, что вы решили объявить голодовку и отказались покидать камеру.

— Вас правильно информировали, господин адвокат. Надо же, вы так легки на подъем, — Роджер Ли почувствовал в ее словах сарказм. — Где вы были эти два дня? Вы же мой защитник, а почему-то испарились и обрекли меня на полное одиночество. Вы говорили с моим отцом? Почему его до сих пор нет здесь?

Не мог же Роджер Ли сказать правду — что он работает в одной команде с Тимом и Маргарет и ему поручили сделать так, чтобы Татьяна призналась в шпионской деятельности. Последние события разворачивались, как туго сжатая пружина, которую чья-то неведомая рука вдруг отпустила. Татьяну надлежало перевести в Бертран.

Тим сухо сказал Роджеру, чтобы он шел в камеру к девчонке и выбил из ее головы дурь. Она объявила голодовку и не собирается никуда ехать.

— Я занимался вашим делом, оно очень сложное, — несколько обиженно протянул Роджер Ли. — Именно мне удалось добиться, чтобы вас перевели в бертранскую тюрьму. Процесс состоится в княжестве. Это очень хорошо для вас, Таня. Американцы отказались от претензий на то, чтобы заполучить вас для себя.

Таня ничего не понимала. Игра принимала неожиданный поворот. Значит, если ее повезут в Бертран, у нее появится возможность увидеть отца. Но она только что сама заявила, что никуда не поедет.

Роджер Ли знал, как обманывать. Говори всегда то, что человеку хочется услышать, и ты попадешь в точку.

Виктор Полесский очень важен для Татьяны, ну что же, нужно использовать это для достижения собственных целей.

— Вашего отца не пускают в Геную, после разразившегося скандала ему нельзя покидать княжество. Но вы увидите его тотчас, как только окажетесь в Бертране.

Я вам это гарантирую.

— Господин адвокат, вы много что мне гарантировали, — с горечью произнесла Таня. — Я вам не верю.

Оттуда я знаю, что вы не лжете? Вполне возможно, что тюремный фургон доставит меня на взлетное поле, однако самолет направится не в Бертран, а в Америку.

— Я — ваш адвокат, я не могу вас обманывать, Таня, — сказал, обидевшись, Роджер Ли.

Девчонка должна понять, что все происходит в ее же интересах. Суд пройдет в княжестве, а не в Америке, у нее гораздо больше шансов получить срок поменьше.

— И прекратите голодовку, — попросил он. — Это все равно ничего не даст. Если будете упорствовать, вас будут кормить искусственно, вы имеете представление, как это происходит? Вас свяжут и вставят в вену капельницу, по которой в ваш организм будут поступать питательные вещества. Неужели вы добиваетесь именно этого, Таня? Я же знаю вас, вы разумная девушка. Поверьте мне, вы должны отправиться в Бертран. Вас повезут в автомобиле, и я клянусь, что вас доставят именно в бертранскую тюрьму, а не куда-то еще. Давайте же, решайтесь, Таня!

Татьяна взглянула на адвоката. Всем своим видом Роджер Ли демонстрировал — соглашайся, все будет о'кей.

— Я согласна, — произнесла она. Он прав, ее затея ни к чему хорошему не приведет.

— Вот и великолепно, — обрадовался Роджер Ли. — Не беспокойтесь, я переговорю с господином Пачелли, вы поедете не в тюремном фургоне, а в моем автомобиле. Сейчас я все улажу.

Он моментально исчез, Татьяна осталась в одиночестве. Еще полчаса назад она чувствовала, что готова бороться, а теперь словно прошло не тридцать минут, а тридцать лет. Ей хотелось одного: чтобы все закончилось как можно быстрее. Она совсем не доверяет Роджеру Ли, но это похоже на паранойю. Она должна кому-то верить.

Но Таня не верила даже себе.

— Прошу вас, — на пороге камеры вновь возник любезный директор тюрьмы. Он склонился перед Полесской. — У вас какие-то претензии, уважаемая синьора, к сожалению, вы сами понимаете, что наше заведение — не пятизвездочный отель. Автомобиль господина Ли ожидает вас.

Таня снова оказалась на генуэзской улице. Она же лишена самого прозаичного, того, на что она раньше не обращала внимания — друзей, встреч, привычного распорядка.

— Таня, садитесь, — адвокат распахнул перед ней дверцу темно-синего «Пежо». — На заднее сиденье…