Миюки Миябэ - Седьмой уровень Страница 22

— Я так не думаю.

— Разумеется, я не стану утверждать, что это справедливо во всех случаях. Не поймите меня превратно. Для хороших друзей или для влюбленных — телефон означает совсем другое. Я не имею в виду телефонный звонок человеку, с которым всегда можешь запросто встретиться и пообщаться непосредственно. В таком случае, телефон помогает преодолеть вынужденную разлуку, подольше побыть вместе. Я убежден, что именно в этом его подлинное назначение. Говоря об «эгоизме», я подразумеваю людей, которые довольствуются односторонней связью, людей, названивающих в нашу контору просто потому, что им приспичило.

Эцуко прижала руку к губам. Почувствовала, как дрожат у нее пальцы. Она и не предполагала, что Иссики обрушится на нее с такой отповедью.

— Предисловие получилось длинным, но надеюсь, вы уже поняли, к чему я клоню? Если говорить по существу, я против того, чтобы вы заходили слишком далеко в отношениях с Мисао. Она уехала к своей подруге, так? Возможно, устроилась на временную работу. А что не предупредила вас, так просто забыла.

— Но мы не были псевдодрузьями! Мы по-настоящему сблизились!

— Вы это заключили из того, что один раз пригласили ее к себе домой? Даже если вы воспринимаете все таким образом, еще вопрос, что думает Мисао. Ладно, один раз ей вздумалось принять приглашение и прийти к вам в гости, но не исключено, что в дальнейшем ей просто расхотелось поддерживать с вами дружеские отношения.

«Но я же видела, как она была счастлива в тот вечер!» — мысленно возразила Эцуко.

— Ей быстро наскучило, и она легко оборвала отношения. Наверняка она и представить себе не может, что вы так терзаетесь. Это жизнь. Суррогатные друзья — как волшебная лампа, их забывают, лишь только в них отпадает необходимость.

Присмотревшись к продолжавшему говорить начальнику, Эцуко заметила то, чего раньше не замечала.

Как это назвать? Рассудительность? Здравомыслие, основанное на горьком опыте?

Нет, не то. Расчет.

Кажется, она впервые начала догадываться, ради чего страховая компания организовала «Неверленд». Отнюдь не в благотворительных целях или из какой-то душевной широты, которой трудно ждать от бизнеса.

Можно сказать, это своего рода исследование рынка. Какой богатый материал — признания одиноких людей, названивающих изо дня в день, чтобы поделиться своими заботами и тревогами! Возможно, где-то в этом здании сидит человек, который регистрирует звонки в «Неверленд», систематизирует и проводит статистические исследования для заинтересованных лиц.

У страховой компании — широкое поле деятельности. Помимо страхования жизни, существует множество видов полисов — медицинская страховка, страховка на имущество, страховка на услуги адвокатов, частные пенсионные накопления. И разве одинокие люди, которым не к кому обратиться в случае необходимости, не являются самыми желанными клиентами?

Разумеется, «Неверленд» не занимается открытой рекламой. Но само его размещение в здании страховой компании является отличной рекламой. Ненавязчивой, как рекламные щиты на стадионе, которые непроизвольно попадаются на глаза во время телевизионных трансляций матчей.

— Вы хотите сказать, что Мисао мной пресытилась и потеряла ко мне интерес?

Иссики заулыбался.

— Или просто забыла. Главное, вам необходимо понять, вас ждет большое разочарование, если вы будете равнять ее с теми своими подругами, с которыми вы познакомились в нерабочее время, в своей обычной жизни.

— А как быть с телефонным звонком? Что он означает?

— Может, и в самом деле чья-то хулиганская выходка? Слишком уж неправдоподобно, если звонила Мисао.

Закрыв глаза, Эцуко постаралась взять себя в руки.

Наконец сказала:

— Вы можете предоставить мне выходные? Летний отпуск. По плану я должна уйти в эту среду, но нельзя ли перенести на более ранний срок?

Иссики молчал, взгляд его блуждал по комнате.

— Я вас прошу.

Вздохнув, Иссики посмотрел на Эцуко.

— Будете искать ее как частное лицо?

— Да.

— Трудная задача. Что собираетесь делать?

— Прежде всего пойду в полицию и расскажу все как есть. Потом решу, что делать дальше.

Иссики грустно улыбнулся.

— Упрямая вы женщина. Ну да ладно. Даю вам отпуск. Я договорюсь с вашими коллегами, на этот счет не волнуйтесь.

— Спасибо.

Эцуко стремительно встала. Иссики, подняв палец, остановил ее:

— Госпожа Сингёдзи, я ваш начальник, но я же — ваш друг. Разве не так?

Эцуко неопределенно кивнула.

— Как друг, хочу вам помочь. Подождите минут десять. У меня всюду есть свои люди. В том числе заведующий отделом молодежи в полицейском управлении города.

Прямо из комнаты совещаний Иссики позвонил своему знакомому. Вкратце обрисовав ситуацию, спросил, станет ли в принципе при таких обстоятельствах полиция заниматься поисками ушедшего из дома подростка?

Ответ был отрицательный.

— Поскольку мать утверждает, что дочь ей звонила, для объявления в розыск оснований нет.

Чиновник был настолько любезен, что вызвался избавить ее от заведомо бесполезного визита и сам позвонил в полицейский участок района, где проживала Мисао. Ответственный за розыск пропавших детей дал приблизительно такой же ответ.

Иссики положил трубку. На его лице появилась некоторая растерянность.

— Пожалуйста, не считайте меня злыднем.

— Ну что вы! Теперь мне не придется понапрасну обивать пороги полиции. Большое спасибо.

Эцуко говорила искренне. Она переменила свое мнение об Иссики и «Неверленде». Акции «Неверленда» упали, а акции Иссики, поступив в продажу, вернулись к первоначальной цене. Только критерии оценки стали другими.

Одно было ясно — отныне ей придется искать Мисао своими силами, не надеясь на чью-либо помощь.

Ну и ладно. Она сама справится.

Ёсико Каибара по одному звонку сделала вывод, что ее дочь сбежала из дома, чтобы пожить у подруги. Иссики уверен, что звонящие в «Неверленд» люди — капризные эгоисты. Обоим все понятно.

Но с Эцуко иначе. Слишком большая роскошь — делать вид, что все понимаешь, когда ничего не понятно, а в результате теряешь дорогого человека. Это не для нее.

«Мама, я люблю Мисао. Удачи!»

Малышка Юкари теперь единственная, на кого она может положиться.

15

— Вам надо подобрать себе имена, — сказал Саэгуса, готовя утренний кофе.

— Имена? — рассеянно повторил он, как попугай, чувствуя слабо пульсирующую боль в еще сонной голове.

Вот оно, долгожданное утро, и ни малейших перемен к лучшему. Память, как и прежде, зияла пустотой, только еще добавилось чувство усталости. И сон, и пробуждение были ужасны, точно падение на дно глубокой ямы с последующими мучительными попытками выкарабкаться.

— Не вечно же вам оставаться безымянными пташками? Это неудобно, да и мне трудно общаться с вами.

— Но… — он замялся.

Саэгуса, нагнувшись к газовой плите, приглушил огонь под кофейником, и резко обернулся:

— Тебе не нужно имя?

Поколебавшись, он отрицательно покачал головой.

— Почему?

— Когда я найду настоящее имя, мне будет совестно перед временно присвоенным.

— Как это понимать?

— Между нами прежними и нынешними нет никакой разницы, мы те же люди, зачем же нам новые имена? Если взять новое имя, каким бы оно ни было подходящим, это все равно что на свет появится новый человек. Следовательно, когда мы обретем прежние имена, временные должны умереть. Мне это не по душе.

Он посмотрел на Саэгусу, не уверенный, что тот его понял. На щеках и подбородке Саэгусы, не успевшего побриться, топорщилась на удивление густая щетина.

— Уж больно ты щепетильный, — Саэгуса скорчил недовольную гримасу, но глаза смеялись. — В общем-то, это ваше дело. Не хотите, не надо. В конце концов, я всего лишь работаю на вас.

— Да, пожалуй, так будет лучше. А почему вы так пристально следите за огнем?

— Я варю кофе по собственной методе. Главное, не доводить до кипения, — сказал Саэгуса и не мешкая погасил огонь. — И я всегда пью, стоя возле мойки.

— Почему?

— Я варю кофе без фильтра. Очищенные зерна бросаю прямо в воду. Поэтому время от времени приходится сплевывать шелуху.

Он пожал плечами.

— Пойду, разбужу ее.

Когда он вошел в семьсот седьмую квартиру, она уже проснулась и встала с кровати. Более того, стояла босиком возле окна. Тонкие, изящные лодыжки невольно приковали его взгляд.

Услышав шаги, она обернулась, заулыбавшись.

— Доброе утро.

— Доброе утро… Как тебе удалось дойти до окна?

— На своих двоих. Не волнуйся, я в состоянии сама передвигаться, ощупью и соблюдая осторожность.

Придерживая рукой штору, она повернулась лицом к окну.