Александр Щелоков - Босиком по горячим углям Страница 22

- Амана Рахимбаевича по срочному делу, - попросил Таштемир, изменив голос.

- Его нет дома. Он будет позже.

- Когда примерно?

- Часов в десять. Может, чуть позже.

- Рахмат, - поблагодарил Таштемир и повесил трубку.

Он направился к дому, где жил директор ликероводочного завода. Под тенистыми деревьями во дворе нашел пустую скамейку. Сел, вытянув ноги. Посмотрел на часы и стал ,ждать. Время тянулось медленно, но он был терпелив.

В десять десять во двор въехал новенький красный "Жигуль". Погасли фары. Хлопнула дверца.

- Аман [Аман (тюрк.) - спокойствие. Употребляется как имя и приветствие вместо традиционного ассалом алейкум.], - сказал Таштемир, выходя из тени.

- Аман, - ответил Рахимбаев автоматически и только тут узнал Иргашева и потерял дар речи.

- В машину! - приказал Таштемир и с силой ткнул директора в жирный бок стволом пистолета. - Открывай и садись!

У толстяка дрожали руки, и он долго возился у дверцы, не попадая ключом в прорезь замка. Наконец дверца распахнулась.

Сев за руль, Таштемир вывел машину на проспект и, миновав "его, выехал на Акжарское шоссе.

- Куда ты меня везешь? - спросил Рахимбаев с тревогой.

- Привык все знать? - в голосе Таштемира зву~ чала издевка.

- Нет, просто так, - испуганно проговорил ,пленник.

- Допросить тебя надо, уважаемый. Заедем в тихий уголок, и ты мне "се, что знаешь, по порядку расскажешь.

- Почему я, Иргашев? Что я знаю? - голос Рахимбаева задрожал.

- Ты человек очень осведомленный, Аман. Поделишься, введешь меня в курс дел. Я ведь блуждаю во тьме.

Директор сгреб ладонью пот с широкой физиономии и жалобно всхлипнул.

- Я ничего не знаю, Иргашев. Я человек маленький. Шестерке.

- Разве не тебя друзья называют Илон - Змея?

Это почетное имя. Верно?

- Какая же я Имея? Ты же сам знаешь...

- Не крути. Илон. Можешь предъявлять свои претензии к Эмиру. Это ведь он назвал тебя Илоном, когда ты с Султанбаевым лопал плов на айване. И ты, насколько я злато, не подавился, не возмутился. Ты только ржал от удовольствия. Разве не так?

Директор икнул и провел ла юныо по мокрому лбу.

Страх выжимал из него плату, и машина заполнилась острым запахом пота.

- Теперь скажи, Илон. что стало с Касумом Пчаком?

- Ты же сам... у6ил его.

- Поразительная осведомленность! А где его шайка?

- Их всех убили...

- Я и тебя могу шлепнуть, Илон. У меня уже опыт есть, ты знаешь.

- Знаю, - отозвался Рахимбаев стуча зубами. - Но за что?

- Вот об этом и поговорим, чтобы я знал о твоих подвигах. Первым делом доложи, сколько вы на меня повесили трупов? О Бакалове я знаю. Калмыков тоже на мне? Так... А Шамшир?

- И он на тебе.

- А на кого вы повесили шайку Касума?

- На "Гмерти". Они столкнулись и перебили друг друга.

- Илон, я знал, что вы промышляете приписками, но не представлял, что в таком масштабе. Значит, и Гордаша, своего дружка по тайному промыслу порошком, тоже на волков списал?

- Какой он мне дружок? Гордаш - дрянь! Мелкий жучок. Вредный для нормального общества. Таких надо давить без всякой жалости.

Толстяк внезапно вдохновился, его глаза загорелись злобой. Жирные губы то и дело брезгливо выпячивались.

- Такие, как он, способны испоганить любое дело.

- Что ты называешь добрым делом?

- Я? - удивился директор. - Дочему я? Доброе дело - это хорошее дело, и что оно значит - понимают все. Ты сколько получаешь? Двести сорок? Ладно-ладно, не кипятись... Пятьдесят больше, пятьдесят меньше - шелуха. Доброе цело дает в месяц двести - триста тысяч чистыми. Вот что это такое!

- Тебе дает? - спросил Таштемир.

- Конечно. Не буду же я считать, сколько имеет Эмир.

- Что-то ты стал смело рассуждать, - удивился Таштемир.

Рахимбаев пожал плечами.

- Теперь все равно. Мы ,с тобой оба мертвые.

Он тяжко вздохнул, привычно сгреб ладонью пот с лица, вытер руку о штаны.

- Почему мертвые? - спросил Таштемир и тут же, притормозив, круто свернул к берегу реки Сарысай. Проехав по мягкой лессовой подушке, остановил "Жигули" среди густых зарослей тальника.

Выйдя наружу, Таштемир подошел к кустам, достал нож, срезал две пушистые ветки. Потом аккуратно, широко махая ветками, замел, загладил следы шин.

Рахимбаев все это время сидел неподвижно, откинувшись на подголовник и что-то беззвучно шептал толстыми губами - Ты не ответил на мой вопрос, сказал Таштемир, возвращаясь на место. Он выщелкнул из рукоятки пистолета магазин, осмотрел его, проверил, как работает подающая пружина, и снова зарядил оружие.

- А что тебе объяснять? - Директор тяжело ворохнулся на сиденье. - Меня ты пришьешь. Тебя шлепнут наши люди...

- Насчет тебя не знаю. Все зависит от твоего поведения. А вот со мной у вас что-то не получается.

- Получится. Не одни, так другие. Штаны у тебя широкие, но в них не спрячешься.

- Потерпим, Аман. Ты знаешь, я из бедняков.

А бедному даже в халве попадаются колючки. Привык.

Сладкое ем, колючки выплевываю.

- Ничего не скажу, ты удачливый. Был бы умнее, разве бы так жил?

- А как?

- По-людски, Иргашев. Без всяких умных идей, по богато. С деньгами. Ведь вы со своими идеями все прозевали. Подумаешь, свобода, равенство, братство!

Да где они? Оглянись! Выросло целое поколение, даже не одно, а два, три. которым надоели идеалы вашего равенства. Все хотят жить лучше других, не дрятать богатство за заборами. И многие уже добились своего - стали богатыми. Сильно богатыми, милиционер.

Теперь добиваются, чтобы можно было жить, не прячась. И добьются! А что видел ты, уголовный розыск?

Ни хрена ты не видел! Помойки, задворки города, вокзал, арык в городском парке, куда по ночам кидают трупы, - вот где ты проводил время.

Таштемир сидел, втянув голову в плечи. Каждое слово кололо самолюбие, бередило душу, но прерывать монолог Рахимбаева ему не хотелось. Только испив чашу горечи до дна, он сможет найти в себе силы продолжить борьбу.

- А как жил я? Ты даже не представляешь, милиционер. Ты видел сразу в одной пачке пятьдесят тысяч рублей? Впрочем, что я говорю? Конечно, видел.

Когда делал обыски у Ачилова. Может, даже в руках держал. Но чужие! А я по сто тысяч за вечер в картишки присаживал. И по столько же выигрывал. Туда - сюда. Ты знаешь, что такое сто тысяч? Где тебе!

Это прекрасные женщины. Две-три красотки сразу в одной постели с тобой. Такое пробовал?

Таштемир мысленно раздел директора, увидел потное, дряблое, обложенное толстыми складками жира пузо, свисающие к пяткам ягодицы и брезгливо поморщился.

- Не думаю, что женщины получали от тебя какое-то удовольстие.

- А мне плевать! - рассмеялся Рахимбэов. - Они получали деньги, с них достаточно. Удовольствие получал я. Ти-ти-ти, - пропел он игриво и пошевелил пальцами, толстыми, как сардельки. - Ты представить не можешь, какие сладкие у них губки, грудки, попочки...

- Кончай, Илон. Мемуары напишешь в тюряге, я почитаю. А мне на твоих постельных шлюх наплевать.

- Дурак ты, милиционер! Как говорят, старую лошадь прыгать не научишь. Что ты понимаешь в женщинах, а?

- Все, - оборвал его Таштемир. - Об этом кончили. Лучше скажи, почему ты... - Он вдруг замолчал и обернулся. - Тихо!

По шоссе к съезду на реку подкатила милицейская "Волга" с синими мигалками. Маячки вращались, и над прибрежными зарослями, словно подстригая макушки кустов, тревожно метались синие всполохи.

- Сидеть! Тихо! - предупредил Таштемир и вылез из машины, держа пистолет наготове. Он слышал, как распахнулись дверцы "Волги", увидел, как из нее вылезли двое и спустились по обочине к проселку.

Постояли, посвечивая ручным фонарем.

- Нет. - сказал один. - Здесь никто не проезжал.

- Может, пройдем к реке? - предложил второй.

- Иди ты, знаешь .куда! - огрызнулся первый. - Вот, я встал на пыль, и виден свежий след. Видишь?

Проехала бы машина, мы бы сразу заметили.

Они вернулись к "Волге". Хлопнули дверцы. Мигалки, плеская синимт молниями, двинулись в сторону Акжара.

- Ищут, - сказал Таштемир, возвращаясь в машину. - Уже, должно быть, заметили, что сиятельный бек Илон не вернулся в резиденцию, в постельку, где его ждали три попочки сразу...

- Дурак ты. милиционер! Это наша смерть проехала, а ты зубоскалишь.

- Коркма! - сказал Таштемир. - Не бойся! Нам умирать рановато. Надо разговор закончить. Потому считай, это они от своей смерти уехали. Я теперь тренированный...

- Окончим разговор - убьешь? - спросил директор обреченно и в то же время с надеждой в голосе.

- Посмотрим на твое поведение, сиятельный Змей.

Учти, откровенное признание даже милиция берет во внимание.

- Может, сам одумаешься? Плохой мир лучше доброй ссоры. Не выкрутиться тебе в этот раз, Иргашев. Ты знаешь, что такое пул? [Пул (тюрк.) - деньги]

- Глупый вопрос, Аман. Умнее ничего придумать не мог?

Рахимбаев разразился нервным ржанием.

- Ты о деньгах подумал? Ошибся, Иргашев.

Пул - это по-американски трест, объединение предпринимательских сил. Мы создали по твоему делу такой пул. Кинули в него по сто больших кусков, и теперь в нем восемьсот тысяч... Все пойдут на оплату тому, кто тебя прихлопнет.