Наталья Солнцева - Пассажирка с «Титаника» Страница 23

Ночью прошел дождь. В луже перед часовней отражались серые облака. На крестах и оградах сидели крикливые галки.

Лавров заблудился на пути к участку, где похоронили Генриха, и вдруг заметил… Дору. Она шагала между памятниками, высокая, вся в черном, похожая на призрак. В аллеях лежал туман. Лицо Доры скрывала вуаль.

Сыщик двинулся за ней по соседней аллее. Черная фигура мелькала между деревьями, облитыми молодой зеленью. Этот контраст весны и смерти поразил Лаврова своей непостижимостью.

Дора привела его к могиле жениха. Гора венков и увядших цветов намокла. Деревянный крест покосился. Вокруг желтели звездочки мать-и-мачехи.

Дора согнулась и зарыдала. А ведь где-то в подмосковной земле лежало тело убитого ею человека, который имел несчастье переспать с ее матерью. И никто не мог прийти туда, чтобы оплакать его.

Лавров с интересом смотрел на изъявление ее горя, пытаясь понять, сколько в нем искренности, а сколько фальши. Он не сразу обратил внимание на мужчину, который прятался за помпезной статуей молодой девушки с мячом в руках. Вероятно, это была могила спортсменки.

Мужчина не сводил глаз с Доры. На его губах блуждала довольная улыбка. Он не подозревал, что сам является объектом наблюдения. Сыщик выбрал удобную позицию, откуда отлично видел незнакомца. Балычев это или не Балычев?

Кому же еще тут быть? Кладбище – не место для прогулок.

«Теряешь нюх, Рома! – не преминул вставить внутренний критик. – Вспомни, о чем говорила Глория. Вооружись интуицией и действуй».

Раскидистая туя, посаженная чьей-то заботливой рукой, служила Лаврову удобным укрытием. Отсюда он без помех следил за мужчиной, похожим на Балычева. Пара фоток, которые ему удалось откопать в Сети, не давала четкого представления об этой темной личности. Семен Петрович избегал фотокамер и слыл ярым противником папарацци. Везде он был заснят то боком, то с опущенной головой, а то и вовсе сзади. Зато его прелестные спутницы охотно позировали, закрывая собой таинственного «спонсора».

Майор пообещал раздобыть для Лаврова сносное изображение Балычева, у которого в прошлом имелись проблемы с законом, и его досье. Но закрутился и не успел.

Лицо мужчины в элегантном черном плаще показалось сыщику знакомым. Вероятно, он видел его на вечеринке, но толком не запомнил.

Между тем Дора выплакалась и стояла, глядя на забрызганный каплями дождя портрет улыбающегося Генриха. Ее губы шевелились. Она молилась? Прощалась? Обещала вечно скорбеть и помнить?

Как быстро забываются обеты, данные в минуту сильного потрясения!..

Вероятно, Дора так же лила слезы по Морису, потом провожала в последний путь Дмитрия. Вряд ли она до сих пор навещает их могилы.

Несостоявшаяся невеста поискала глазами, куда бы присесть. Деревянная скамейка была грязной, и Дора решила не пачкать траурное одеяние. Она неумело перекрестилась, сгорбилась и побрела прочь.

Мужчина, похожий на Балычева, подождал немного, вышел из-за памятника и занял ее место. Дора не оборачивалась. Ее понурая фигура медленно удалялась.

Балычев был выше среднего роста, подтянутый, шатен с удлиненной стрижкой. Открытый лоб, прямой нос, выбритый подбородок. Правильные, но непримечательные черты. Такие лица трудно запомнить.

Лавров почувствовал, как объект напрягся, и отвел взгляд. Похоже, у Балычева великолепно развито чутье. Он ощущает направленное на него внимание.

Мужчина нагнулся поправить полу плаща и как бы ненароком осмотрелся. Сыщик отпрянул в сторону. Сквозь густую хвою Балычев не мог его видеть, но Роман решил не рисковать. Некоторое время он не высовывался, стоя за прямоугольным мраморным надгробием, только прислушивался.

Мужчина в плаще успокоился и заговорил. В кладбищенской тишине отчетливо раздавались его тихие слова, обращенные к покойному.

– Вот мы и квиты, Генрих. Прощай навеки! Я на земле, а ты под землей.

Лавров весь превратился в слух. Он ловил каждый звук, каждый жест Балычева, который разговаривал с погибшим, будто с живым. Хмурился. Посмеивался. Отпускал циничные шуточки. Бахвалился.

– Привыкай, Генрих, к загробному миру. Каково тебе там? Как приняли?

«Да он чокнутый!» – подумал сыщик.

– Я-то заранее о себе позаботился, – продолжал свою безумную тираду Балычев. – Поверь, Генрих, смерть не так страшна, как ее малюют. Главное, познакомиться с ней поближе, сойтись накоротке. Вблизи она бывает даже забавна. Ха-ха! Ты ведь не ожидал, что завернешь ласты на собственной помолвке? А я ничего не забыл, дружище! Ничего. Я злопамятен и никому ничего не прощаю. Ты помешал мне удовлетворить свою страсть. Ублюдок! Ты хоть раз ощущал пожар в крови, который ничем нельзя погасить? Холодный глупый карась! Я пообещал, что ты поплатишься?

Балычев слов на ветер не бросает.

«Есть! – возликовал Роман. – Я не ошибся. Это точно он! Молодец, Глория. Вычислила, где можно застать убийцу. Теперь главное – не упустить его, не дать ему уйти!»

– Тебя сожгла моя ненависть, Генрих. Я нарочно пришел в клуб, чтобы уничтожить тебя. Напрасно ты пытался сделать вид, что мы больше не враги…

Лавров лихорадочно соображал, как ему быть – преследовать Балычева до самого дома, дождаться ночи и проникнуть в его логово? Или установить адрес и ехать к себе, выспаться, отдохнуть? Отложить все на завтра.

Завтра обстоятельства могут сложиться не так удачно. Что-нибудь не срастется, не склеится. Балычев исчезнет, и во второй раз проследить за ним будет сложнее. Сейчас он захвачен мстительной радостью, которая ослепила его. Он утратил бдительность. То, что он явился на кладбище один, свидетельствует о его глубоко личной ненависти к покойному Семирадскому. Он не желает ни с кем делить ни свое поражение, ни свой триумф.

Мужчина в черном плаще окончил свой монолог у свежей могилы, резко повернулся и зашагал по аллее. Начало смеркаться. Скоро его прямая фигура скрылась в тумане.

Лавров торопливо шел следом, стараясь не отстать. Темный силуэт маячил впереди, то пропадая из глаз, то вновь показываясь…

Сыщик свернул на грунтовку за преследуемой машиной. По бокам тянулся ельник с вкраплениями берез. В свете фар белые стволы казались серебряными.

Талые воды сошли, но в глубоких колеях еще стояла черная жижа. Колеса скользили, «туарег» носило из стороны в сторону.

– Как они тут ездят? – чертыхнулся Лавров.

Ельник поредел, и показались недостроенные коттеджи. Между ними, зажатые высокими заборами, ютились старые деревянные домишки с мертвыми окнами. Жители давно покинули их, а участки, очевидно, продали.

Зазвонил сотовый, и Роман удивился, что есть связь. Он не боялся потерять Балычева, потому что тому негде было здесь спрятаться. Единственная дорога вела вперед, полого опускаясь в низину.

– Это я, – раздался в трубке голос майора. – Только вырвался с работы. Едва живой. По твоему запросу могу сказать, что не стоит лезть на рожон.

– Неужели мой клиент – депутат или член правительства?

В телефонном режиме они договорились не называть фамилий. Ясно, что под клиентом подразумевается Балычев.

– Хуже. Он аферист, каких поискать. Бывший вояка. Холост. Выбился в люди не без чьей-то помощи. На его художества закрывают глаза, потому что он… агент спецслужб. Двойной, тройной, не разберешь. Короче, у него надежная крыша. Лучше не суйся, Рома.

– Это проверенная информация?

– Тебе известно, что данные такого рода невозможно проверить. Остается принимать на веру или сомневаться.

– Утешил.

– Извини, брат. Больше мне добавить нечего. В биографии твоего клиента – сплошные пробелы, заполненные откровенной туфтой. Его слабое место – страсть к женскому полу. А в остальном он профи.

– Спасибо.

– Не связывайся с ним, – посоветовал майор, но его рекомендация запоздала. Лавров уже подъезжал к загородной резиденции Балычева.

Куда мог подеваться «мерс» стального цвета, который привел его с кладбища в маленький подмосковный поселок Рудное? Разве что скрыться за новыми автоматическими воротами. Внутри двора возвышалось скромное, по нынешним меркам, одноэтажное строение с мансардой. В окнах дома горел свет.

Лавров оставил машину поодаль на другой стороне улицы, за старым деревянным забором, и перешел дорогу. В темноте залаяла собака. Судя по пронзительному тявканью, маленькая дворняжка. Ей не спалось от голода. Она принялась обнюхивать незнакомца, виляя облезлым хвостом.

– Брысь!

Дворняжка обиженно затихла. Там, куда падал свет, виднелись одичавшие фруктовые деревья, еще почти голые. Сыщик обследовал окрестности на предмет камер наблюдения, но тех не оказалось. Похоже, Балычев не часто сюда наведывался. Может, это конспиративное жилище?

Из-за забора раздавались голоса – мужской и женский. Лавров приник к щели и прислушался. Собака уселась рядом. У нее были обвислые уши и узкая, как у лисы, мордочка. Мужчина во дворе что-то отрывисто, недовольно говорил, женщина оправдывалась. Потом хлопнула дверь, и голоса смолкли.